Прокна и Филомела
Изложено по поэме Овидия «Метаморфозы»
Царь Афин Пандион, потомок Эрихтония, вёл войну с варварами, осадившими его город. Трудно было бы ему защитить Афины от многочисленного варварского войска, если бы на помощь ему не пришёл царь Фракии Терей. Он победил варваров и прогнал их из пределов Аттики. В награду за это Пандион дал Терею в жёны дочь свою Прокну. Вернулся Терей со своей молодой женой во Фракию. Там родился вскоре у Терея и Прокны сын. Казалось, что счастье сулили мойры Тесею и его жене.
Прошло пять лет со дня брака Терея. Однажды Прокна стала просить мужа:
– Если ты ещё любишь меня, то отпусти повидаться с сестрой или же привези её к нам. Съезди в Афины за сестрой моей, попроси отца отпустить её и обещай, что она скоро вернётся назад. Увидеть сестру будет для меня величайшим счастьем.
Приготовил Терей корабли к дальнему плаванию и вскоре отплыл из Фракии. Благополучно достиг он берегов Аттики. С радостью встретил своего зятя Пандион и отвёл в свой дворец. Не успел ещё сказать Терей о причине своего приезда в Афины, как вошла Филомела, сестра Прокны, равная красотой прекрасным нимфам. Поразила Терея красота Филомелы, и он, воспылав к ней страстной любовью, стал просить Пандиона отпустить её погостить у сестры её Прокны. Любовь к Филомеле делала ещё убедительней речи Терея. Сама Филомела, не ведая, какая грозит ей опасность, тоже просила отца отпустить её к Прокне. Наконец согласился Пандион. Отпуская свою дочь в далёкую Фракию, говорил он Терею:
– Тебе поручаю я, Терей, дочь мою и бессмертными богами заклинаю: защищай её как отец. Скорей пришли назад Филомелу, ведь она единственная утеха моей старости.
Пандион просил и Филомелу:
– Дочь моя, если ты любишь старика отца, возвращайся скорей, не покидай меня одного.
Со слезами простился Пандион с дочерью; хотя тяжёлые предчувствия угнетали его, всё же не мог он отказать Терею и Филомеле.
Взошла прекрасная дочь Пандиона на корабль. Дружно ударили вёслами гребцы, быстро понёсся корабль в открытое море, всё дальше берег Аттики. Ликуя, воскликнул Терей:
– Я победил! Со мной здесь, на корабле, избранница моего сердца, прекрасная Филомела.
Не сводил глаз с Филомелы Терей и не отходил от неё во всё время пути. Вот и берег Фракии, окончен путь. Но не повёл в свой дворец Филомелу царь Фракии, а увёл насильно в тёмный лес, в хижину пастуха, где и держал в неволе. Не трогали его слёзы и мольбы Филомелы, страдавшей в неволе. Часто звала сестру и отца Филомела, часто призывала великих богов-олимпийцев, но тщетны были её мольбы и жалобы. Филомела рвала в отчаянии волосы, ломала руки и сетовала на свою судьбу:
– О суровый варвар! Тебя не тронули ни просьбы отца, ни слёзы, ни заботы обо мне моей сестры! Ты не сохранил святости твоего домашнего очага! Возьми же, Терей, мою жизнь, но знай: видели твоё преступление великие боги, и если есть ещё у них сила, то понесёшь ты заслуженное наказание. Сама поведаю я обо всём, что ты сделал! Сама пойду я к народу! Если же не пустят меня уйти леса, которые здесь вокруг, я все их наполню своими жалобами: пусть слышит их вечный Эфир небесный, пусть слышат их боги!
Страшный гнев овладел Тереем, когда услыхал он угрозы Филомелы. Выхватил он свой меч, схватил за волосы Филомелу, связал её и вырезал ей язык, чтобы никому не могла поведать несчастная дочь Пандиона о его преступлении. Сам же Терей вернулся к Прокне. Она спросила мужа, где же сестра, но Терей сказал, что сестра её умерла. Долго оплакивала Прокна мнимо умершую Филомелу.
Миновал целый год, но по-прежнему томилась Филомела в неволе и не могла дать знать ни отцу, ни сестре, где держит её взаперти Терей. Наконец нашла она способ известить Прокну. Усевшись за ткацкий станок, она выткала на покрывале всю свою ужасную повесть и послала тайно это покрывало Прокне. Развернула Прокна покрывало и, к ужасу своему, увидала на нём вытканную страшную повесть сестры. Не плакала Прокна, а словно в забытьи блуждала как безумная по дворцу и думала лишь о том, как отомстить Терею.
Были как раз те дни, когда женщины Фракии справляли праздник Диониса. С ними пошла в леса и Прокна. На склонах гор, в густом лесу разыскала она хижину, в которой держал её муж в неволе Филомелу. Освободила Прокна сестру и привела тайно во дворец.
– Не до слёз теперь, Филомела, – сказала Прокна, – не помогут нам слёзы. Не слезами, а мечом должны мы действовать. Я готова на самое страшное злодеяние, лишь бы отомстить и за тебя, и за себя Терею. Я готова предать его самой ужасной смерти!
В то время, когда говорила это Прокна, вошёл к ней в покои её сын.
– О, как похож ты на отца! – воскликнула Прокна, взглянув на сына.
Вдруг смолкла она, сурово сдвинув брови. Ужасное злодеяние замыслила Прокна, но толкнул её на это гнев, клокотавший в груди. А сын подошёл доверчиво, обнял мать ручками и потянулся к ней, чтобы поцеловать. На одно мгновение жалость проснулась в сердце Прокны, на глазах навернулись слёзы, и она поспешно отвернулась от сына, но от взгляда на сестру снова вспыхнул в её груди неистовый гнев. Схватила Прокна сына за руку и потащила в дальний покой дворца, где острым мечом, отвернувшись, пронзила ему грудь. Разрезали Прокна и Филомела на куски тело несчастного мальчика, часть сварили в котле, часть же изжарили на вертеле и приготовили Терею ужасную трапезу. Прокна сама прислуживала Терею, а он, ничего не подозревая, ел кушанье, приготовленное из тела любимого сына. Во время трапезы вспомнил о сыне Терей и велел позвать его. Прокна же, радуясь своей мести, ответила:
– В тебе самом тот, кого ты зовёшь!
Не понял её слов Терей и принялся настаивать, чтобы позвали сына. Тогда вышла вдруг из-за занавеси Филомела и бросила в лицо Терею окровавленную голову сына. Содрогнулся от ужаса Терей, поняв, как ужасна была его трапеза. Проклял он жену свою и Филомелу. Оттолкнув от себя стол, вскочил он с ложа и, обнажив меч, погнался за Прокной и Филомелой, чтобы отомстить им своими руками за убийство сына, но настигнуть их не смог: крылья вдруг выросли у сестёр и обратились они в двух птиц – Филомела в ласточку, а Прокна в соловья. Сохранилось у ласточки Филомелы на груди и кровавое пятно от крови сына Терея.
Сам же Терей был обращён в удода с длинным клювом и большим гребнем на голове. Как у воинственного Терея на шлеме, развевается у удода на голове гребень из перьев.
Борей и Орифия
Грозен Борей, бог неукротимого, бурного северного ветра. Неистовый, носится он над землями и морями, вызывая полётом своим всесокрушающие бури. Увидал однажды Борей, проносясь над Аттикой, дочь Эрехтея Орифию и полюбил. Молил Борей Орифию стать его женой и позволить ему унести её с собой в своё царство на далёкий север. Не соглашалась Орифия, боялась грозного, сурового бога. Отказал Борею и отец Орифии Эрехтей. Не помогали никакие просьбы, никакие мольбы Борея. Разгневался грозный бог и воскликнул:
– Я заслужил сам такое унижение! Я забыл о моей грозной, неистовой силе! Разве подобает мне смиренно умолять кого-либо? Лишь силой должен я действовать! Я гоню по небу грозовые тучи, я вздымаю на море, словно горы, волны, я с корнем вырываю, как сухие былинки, вековые дубы, я бичую градом землю и в твёрдый как камень лед превращаю воду – и я молю, словно бессильный смертный. Когда я несусь в неистовом полёте над землёй, вся земля колеблется, содрогается даже подземное царство Аида. И я молю Эрехтея, словно я его слуга. Я должен не молить отдать мне в жёны Орифию, а отнять её силой!
Взмахнул Борей своими могучими крыльями. Буря забушевала по всей земле. Как тростник, заколебались вековые леса, грозно заходили по морю покрытые пеной валы, тёмные тучи заволокли всё небо. Выше гор распростёрся тёмный плащ Борея, и веяло от него леденящим холодом севера. Всё сокрушая на своём пути, понёсся Борей в Афины, схватил Орифию, взвился и улетел с ней к себе на север.
Там стала Орифия женой Борея и родила ему двух сыновей-близнецов, Зета и Калаида. Оба они родились крылатыми, как и их отец. Великими героями были сыновья Борея: участвовали в походе аргонавтов за золотым руном в Колхиду и совершали великие подвиги.
Дедал и Икар[101]
Изложено по поэме Овидия «Метаморфозы»
Величайшим художником, скульптором и зодчим Афин был Дедал, потомок Эрехтея. О нём рассказывали, что он высекал из белоснежного мрамора такие дивные статуи, что они выглядели как живые; казалось, что статуи Дедала смотрят и двигаются. Много инструментов изобрёл Дедал для своей работы; им же были изобретены топор и бурав. Далеко шла слава о Дедале.
В учениках у великого художника был племянник Тал, сын его сестры Пердики. Уже в ранней юности поражал он всех своим талантом и изобретательностью. Можно было предвидеть, что Тал далеко превзойдёт своего учителя. Дедал так завидовал племяннику, что решил его убить. Однажды Дедал стоял с племянником на высоком афинском Акрополе у самого края скалы. Никого не было видно кругом. Увидев, что они одни, Дедал столкнул Тала со скалы. Был уверен художник, что его преступление останется безнаказанным. Упав со скалы, юноша разбился насмерть. Дедал поспешно спустился с Акрополя, поднял тело и хотел было уже тайно зарыть, но, когда рыл могилу, застали его афиняне. Злодеяние открылось. Ареопаг присудил его к смерти.
Спасаясь от казни, Дедал бежал на Крит, к могущественному царю Миносу, сыну Зевса и Европы. Минос охотно принял под свою защиту великого художника Греции. Много дивных произведений искусства изготовил Дедал для царя Крита, а ещё выстроил знаменитый дворец-лабиринт с такими запутанными ходами, что, раз войдя в него, невозможно было найти выход. В этом дворце Минос заключил сына жены своей Пасифаи, ужасного Минотавра, чудовище с телом человека и головой быка.
Много лет жил Дедал у Миноса. Не хотел отпускать его царь с Крита, чтобы никто больше не мог пользоваться искусством великого художника. Словно пленника, держал Минос Дедала на Крите. Долго думал мастер, как ему бежать, и наконец нашёл способ освободиться от критской неволи.