маленькие, выполняли главную религиозную функцию: они были идолами, фетишами, объектами поклонения. Если египетский скульптор был волшебником, то удовольствие, которое доставляли его скульптуры, было не только эстетическим.
Как видим, египетская религия вовсе не была мрачной и чопорной, поэтому в статуях египетских художников также нет ничего мрачного и чопорного. Поза статуи всегда исполнена величия, как это и положено статуе, сделанной на века; она излучает спокойствие и уравновешенность. Однако и в камне, и в дереве всегда присутствует некий ритм, придающий статуе человеческую теплоту. Левая нога выдвинута вперед, руки опущены или слегка скрещены. В фигуре статуи не чувствуется никакого напряжения. Египтяне явно не были людьми нервического склада.
По самой своей сути скульптура редко может нести в себе элемент соприкосновения с изображаемым. Поэтому только автор барельефов или рисунков может донести до нас аромат реальной жизни Египта и египтян. Египетские барельефы всегда полны жизни и движения, и, как и скульптуры, они всегда раскрашены, что придает им особую живость. С другой стороны, многим настенным барельефам свойственна одна несколько утомительная черта. Стены многочисленных храмов миля за милей покрыты сотнями квадратных метров фигур и надписей. В результате у зрителя возникает ощущение монотонности.
Таким образом, именно дошедшие до нас надгробные рисунки дают нам самое полное и достоверное представление о повседневной жизни Египта. Фрески из Долины царей – это уникальное наследство Древнего мира. На них запечатлены самые мелкие подробности материальной жизни уже не существующего народа, они показывают нам египтян за работой и за игрой, дома и за городом, в радости и печали, с их любовью к прошлому и верой в загробный мир.
Однако иногда даже египетская живопись вызывает у современного зрителя некоторые трудности восприятия. Подобно скульптору египетский художник творил в рамках четко очерченных правил, переданных ему его древними предшественниками. Так и остается загадкой, каким образом цивилизация долины Нила могла на такой ранней стадии развития, в самом начале трехтысячелетней истории обрести свои основные формы. Правила, которым следовали художники Восемнадцатой династии, почти полностью соблюдены на фрагменте палетки с изображением Нармера (фото 1). Однако только примерно век или два спустя после правления Нармера, как можно судить по украшениям гробниц в Абидосе, египетский стиль живописи окончательно сформировался и с тех пор остался неизменным.
Многие элементы этого стиля были весьма примитивными; но именно в живописи, а не в скульптуре мы видим черты примитивного общества, которые всегда угадывались за внешней изысканностью. Хотя, возможно, именно чувство родовой клановости и давало египтянам ощущение единства и братства. Конечно, обычай изображать важных людей крупными фигурами, а рядовых – мелкими – черта, присущая примитивному обществу. То же самое можно сказать и об обычае изображать людей в профиль, с плечами, повернутыми к зрителю (фото 22). Хотя это правило не так уж строго и соблюдалось, как можно видеть, внимательно посмотрев на образцы египетской живописи.
Для всех этих условностей имелись свои причины. Было бы глупо ожидать от египтян экспериментов с перспективой. Перспектива появилась гораздо позже, с развитием оптики. Однако египтян перспектива не заинтересовала бы, даже если бы они знали о ней. Возможно, они восхищались бы ею как техническим приемом, но технические приемы не особенно интересовали их. Их правила существовали не для того, чтобы доставлять удовольствие, а для того, чтобы наиболее полно выразить свой образ мыслей. Эти правила были реалистичными, потому что реалистичными были сами египтяне. Самый реалистичный способ нарисовать корабль, корову, птицу или человека – изобразить их сбоку. Так можно было лучше уловить вещественную сущность предмета и не перепутать его ни с каким другим. Точно так же для конкретно мыслящих людей наиболее конкретным способом изобразить 100 арестантов и 15 принцесс было нарисовать именно 100 арестантов и 15 принцесс, расположив их рядами и колоннами, чтобы их можно было легко посчитать.
Таким образом, рисунки на египетских храмах и гробницах были именно тем, чем они были: списками и каталогами. Фрески гробницы знатного человека – своеобразная инвентаризация всего его имущества, аккуратно поделенного на категории, чтобы после его смерти все это могло быть перенесено с ним в гробницу и сопровождало его в утомительном путешествии по загробному миру. Там были его жены и дети, все его крестьяне, вещи и скот, фруктовые деревья, поля и каналы. Все эти предметы были изображены очень четко, чтобы впоследствии не возникло никакой путаницы. Вопрос был очень серьезным, поэтому никак нельзя было допустить даже малейшей ошибки.
Рис. 75. Художник
В то же время, если, конечно, художник не был совсем уж бесталанным или не делал работу в спешке, этот каталог представлял собой не просто гротескное нагромождение предметов. Человек всегда гордится своей семьей и своим имуществом и желает, чтобы все это было изображено в самом лучшем виде. Да и сам художник не хочет превращать стоящую перед ним задачу в утомительную, нудную работу. Он стремится разнообразить ее, привнести в нее свой вкус и чувство юмора. Было бы вульгарным со стороны заказчика, если бы он всего лишь стремился похвастаться своим имуществом или своими достижениями, но со стороны художника было бы признанием своей полной профессиональной непригодности даже не попытаться сделать что-нибудь оригинальное из того сырого материала, который был в его распоряжении. Больше всего египтяне любили тепло, свет и яркие краски; они любили достигать во всем равновесия и гармонии, поэтому в своих произведениях отражали то, что окружало их в природе. Бог солнца Ра, стоящий в зените над голубой водой с полосой зеленой земли и желтыми просторами пустыни слева и справа от нее, был самым наглядным и всеобъемлющим символом порядка и симметрии Вселенной.
Подобно скульптору художник очень долго и упорно учился, прежде чем достигал определенного уровня мастерства. Ему надо было научиться основным приемам смешивания красок и изготовления кистей. Кисти делались из тростника, причем их кончики аккуратно подстригались, и им придавалась нужная форма. Краски составлялись из маленьких круглых таблеток канифолевой смеси, мягкой извести для получения краски белого цвета, галенита – для черного, охры – для желтого, малахита и меди для зеленого и голубого. После этого будущий художник изучал курс черчения. Некоторые композиции он рисовал при помощи линейки или какого-то другого приспособления, однако благодаря неустанным упражнениям он скоро мог с потрясающей ловкостью и точностью провести от руки прямую линию или изобразить овал. Не будет преувеличением сказать, что рядовой египетский художник ничуть не уступал лучшим чертежникам нашей эпохи, таким, как Леонардо, Гольбайн или Ингрес. Египетские художники также учились рисовать фигуры людей в масштабе, в соответствии с координатной системой, которую мы можем изучить по незаконченным фрескам гробниц. Это был типичный прием, который египтяне применяли очень часто. Они ничего не оставляли на волю случая: их отличительной чертой была точность и скрупулезность во всем.
И наконец, будущий художник, как и скульптор, должен был впитать в себя духовную и практическую составляющую своей профессии. В большинстве своих произведений он давал волю своей фантазии, однако существовали определенные религиозные каноны, которым он должен был следовать. Так, если он рисовал бога Осириса, то традиция требовала, чтобы тело бога было нарисовано зеленым цветом, символизирующим возрождение. Бога неба Амона-Ра всегда рисовали голубым цветом, а остальных богов – желтым, чтобы подчеркнуть, что их плоть создана из золота. Белый цвет был цветом надежды и удовольствия, а красный – цветом зла. Иногда писец писал красным цветом целые абзацы, посвященные богам зла или просто недобрым делам, а в эпоху Древнего царства он старательно подчеркивал черной линией каждую красную букву, чтобы нейтрализовать недобрый дух, исходящий от нее.
У художника и писца были не только общие инструменты, используемые ими в работе. Мы уже говорили, что только надпись на скульптуре придавала ей завершенность. То же самое можно сказать и о фреске, где иероглифическая надпись служила не просто дополнительным украшением, но и была неотъемлемой частью композиции, пояснительным текстом каталога. Как мы увидим позже, иероглифы также были картинами сами по себе, и иероглифическое письмо было одним из видов искусства. Его летящий стиль бросается в глаза как на фресках, так и на папирусных свитках, придавая им дополнительную привлекательность.
В египетской живописи имелась определенная свобода, которая полностью была оценена только в последние полвека. Постепенно исчезает предвзятое мнение о том, что искусство древних народов было мрачным и невнятным. Если мы внимательно посмотрим на лучшие образцы египетской живописи, то в полной мере сможем оценить юмор и изобретательность египетских художников и даже понять различия между разными периодами и направлениями живописи Древнего Египта. Например, аскетическое направление фиванской школы живописи Среднего царства, которое возникло под влиянием жестких и суровых родоначальников Двенадцатой династии, разительно отличалось от школы живописцев Мемфиса с ее жизнерадостностью и буйством красок, которая стала продуктом менее жесткой атмосферы Нижнего Египта. Также существовали региональные школы живописи, которые возникали под патронажем и влиянием местных правителей. Помимо этого, в эпоху расцвета Восемнадцатой династии возникла совершенно необычная, удивительная амарнская школа. Это произошло, когда в течение двадцати лет весьма эксцентричный фараон Эхнатон всячески поощрял художников создавать поистине революционные произведения. Тот факт, что они так быстро смогли воспользоваться представившейся им возможностью, свидетельствует о гибкости египтян и их творческом подходе к живописи и скульптуре.