Мне, вообще-то тоже полагается пистолет, но мне его не предлагают, а я не настаиваю. Я прилетел сюда не воевать.
Наконец, газоанализатор подтверждает данные спектрографов исследовательских зондов — азотно-кислородно-гелиевая смесь, пригодная для дыхания. Люк распахивается, и мы медленно выходим на зеленую траву.
Вокруг ни души. Ни торжественных делегаций, ни оцепленной войсками местности. Только зеленое аккуратно подстриженное поле, да светлые домики вдалеке, у леса.
— Так, мы обозначили свое присутствие, теперь ждем их реакции, не расходимся, стоим тут, — командует Саммерс. Все тринадцать человек — кинозвезду пока оставили на борту вместе с экипажем — стоят небольшой группой возле трапа, выглядя в своих белых защитных костюмах в этой расслабляющей, совершенно по земному летней беззаботной обстановке, очень нелепо.
Спустя минут десять, когда жара внутри шлема становится уже невозможной, я тихо огибаю корабль, скрываясь от остальных, и сажусь на траву. Убедившись, что за мной никто не последовал, стягиваю с себя шлем и перчатки, и трогаю траву пальцами. Совсем как земная. Воздух наполнен ароматами лета, легкий ветер шевелит мои волосы. Я не чувствую ни опасности, ни подвоха от этой планеты.
Закрываю глаза, пытаясь расслабиться и помедитировать. На Земле мне крайне редко, но иногда удавалось достичь нужного состояния гармонии с окружающим миром. Смогу ли я почувствовать эту Дигею, так же, как иногда чувствую Землю? Я убираю из головы все мысли, и пытаюсь ощутить окружающий меня мир. Через некоторое время нужное состояние внезапно приходит: я открываю свой разум и душу этому миру, а он раскрывается в ответ — мне кажется, что я ощущаю, как растет трава, как дрожат от ветра на деревьях листья. Внутри становится очень легко, от того, что я чувствую умиротворение и любовь, когда в голове возникает образ домов возле леса. Я не знаю, кто ждет нас там, но уже, почему-то верю, что местные жители не несут нам зла.
Каким — то шестым чувством чувствую, что ко мне кто-то идет. Быстро одеваю обратно шлем и натягиваю перчатки. Из-за корабля выглядывает Свен — биолог: «А, вот ты где, а то вояки уже всполошились. Саммерс хочет выдвигаться к строениям, пошли…»
Когда мы появляемся, Саммерс смотрит на меня волком, но ничего не говорит. Машет рукой, и вся группа трогается по направлению к лесу.
Вблизи здания выглядят еще менее экзотично. На мой взгляд неспециалиста, их стены состоят просто из отштукатуренного бетона. Пять серо-бежевых двухэтажных домов на опушке леса. Большие окна, застекленные террасы. Между домами петляет светло-желтая дорожка то ли из крупного песка, то ли с искусственным зернистым покрытием.
В эту минуту из дома справа выходит человек.
Мы замираем, а он… он, как ни в чем не бывало, проходит мимо нас, улыбнувшись нам и приветственно помахав рукой. Самый обыкновенный земной человек. Темные волосы, европейская внешность. Одет в просторную светло-бежевую рубашку без швов и застежек, а также в мешковатые брюки, на тон темнее. На ногах какая-то тряпичная обувь без шнурков.
Из-за небольшого здания рядом выплыл, летя в полуметре над землей, «автомобиль». То, что это средство передвижения сомневаться не приходилось — пластиковый обтекаемый корпус, явно предназначенный для больших скоростей и кресла внутри застекленной кабины наводили на мысли именно о земных спортивных авто.
Туземец сел в распахнувшуюся дверь, и летательный аппарат бесшумно взвился в воздух.
Возникла немая пауза.
— Ну, вот то, что мы тут на хрен никому не интересны я никак ожидать не мог — вслух выразил общую мысль Лео — лингвист.
— Официальные лица… войска… торжественная встреча … что делать-то будем, полковник? — психолог выразительно повернулась к Саммерсу, равнодушно рассматривающему строения.
— Нет, вы видели? … это же не просто гуманоид… это самый настоящий человек… поразительно! — немецкий биолог, чье имя я все никак не мог произнести без ошибок, восхищенно махал руками.
— Идем к тому дому, — вдруг махнул рукой полковник и направился к ближайшему слева зданию.
В этот же момент на тропинку из-за домов вышла высокая шатенка. Коричневая, похоже, что шелковая блузка, отливающая красными всполохами при каждом шаге, и облегающие темные брюки подчеркивали стройную фигуру. Выглядела девушка совершенно по земному. Я вполне мог бы встретить ее на улицах Москвы, или, скажем, Парижа и нисколько не удивиться.
Пока мы стояли, замерев от нерешительности, она подошла ближе и с улыбкой произнесла на английском: «Приветствую вас. Я знаю, что у вас много вопросов, и я готова ответить на них, а затем показать вам наш город. Транспорт сейчас прибудет».
Говорила она, с одной стороны, без явного акцента, но с другой ее речь немного напоминала выговор глухого — так говорит человек, не слышащий свой голос — гласные растягиваются, согласные произносятся слишком четко и старательно. Создавалось ощущение, что она декларирует слова, как школьник на празднике.
Конечно такого рода первого контакта мало кто из нас ожидал, и никто не смог быстро сориентироваться и что-либо ответить аборигенке. Мы стояли как истуканы и слушали чистую английскую речь:
— Я знаю, что вы прилетели издалека. Наверняка у вас много вопросов. Задавайте, пожалуйста, — доброжелательно улыбнулась девушка.
— Мы бы хотели бы переговорить с официальными лицами. Мы представляем Организацию Объединенных Наций нашей планеты и прибыли с официальным визитом, — очнулся полковник.
— «Официальными лицами»? — нахмурилась туземка, — Не понимаю термина.
— Представителями власти… — с надеждой предложил Саммерс.
— Я не понимаю, кого вы имеете в виду, к сожалению. На данный момент я вызвалась максимально проинформировать вас о нашей планете. Если я чем-то не подхожу вам, я могу уйти и попробовать найти кого-то другого…
— О нет, нет, — воскликнуло сразу несколько человек.
В это время за нашими спинами с тихим шелестом опустился большой транспорт, размером с автобус.
— Тогда прошу подняться на борт. Я покажу вам город. Кстати, вы можете снять свои маски — тут нет болезнетворных бактерий и вирусов, способных представлять для вас угрозу, — добавила она, проходя мимо нас к парящему в полуметре над землей «автобусу».
— Да мы тут просто чертовы туристы! — произнес один из солдат.
Никто из нас тогда и не мог подозревать, насколько он был прав.
С момента прилета на планету прошло пять дней. Саммерс старался поддерживать дисциплину и раздавать даже какие-то задания каждое утро, особо добиваясь, чтобы хотя бы ночевать все члены экспедиции приходили к кораблю. Но даже это не всегда соблюдалось.
Жизнь на Дигее расслабляла. От нас не скрывали ничего, но и нами совершенно не интересовались. Если мы подходили с вопросами, нам с улыбкой доходчиво объясняли все, что нас интересовало на чистом английском (а мне иногда и на русском, хотя с другими членами экспедиции на их языке не общались, насколько я знал). В целом, мы были предоставлены сами себе. Рядом с кораблем местные жители за пару часов вырастили из-под земли несколько домов, максимально похожих на земные коттеджи. Даже мебель была абсолютно земная. На этом их интерес к нам иссяк.
То, что мы успели выяснить о планете, Джон Саммерс старательно записывал на большую доску в главном зале корабля:
На планете отсутствует центральная власть. Кто управляет или координирует действия людей — непонятно.
Биосфера планеты на 80 % похожа на земную, точнее ее наземная часть, так как о подводной мы имели очень поверхностное представление, хотя в деталях отличия есть — биолог тут описал в своем компьютере с полсотни новых видов флоры — и это только в районе города.
Цивилизация технически превосходит земную минимум лет на сто. Летающие, по заверениям местных, на электромагнитном поле машины, синтезаторы пищи (в наше распоряжение предоставили целых десять штук), синтезаторы материи — наши дома вырастали буквально на глазах, сразу с нужной планировкой и содержимым. Пока ни я, ни инженер даже в принципе не поняли их внутреннее устройство, хотя один из синтезаторов пищи разломали как маленькие дети — до винтиков.
Экономический строй отсутствует в виду отсутствия экономики, денег и товарно-денежных отношений. Все что тебе нужно — синтезируешь себе сам, в неограниченных количествах. Однако все ходят на работу и большую часть свободного времени именно работают на благо общества. Какие у них стимулы — непонятно.
Компьютеров или иных вычислительных устройств на планете никто из нас не наблюдал, но наши планшеты и ноутбуки не вызывают у местных никакого интереса.
Никто никогда не слышал местного языка — туземцы общаются только с нами. Между собой общение у них явно существует, но мы не знаем, как оно осуществляется.
Ответы местных на все непонятые выше пункты — совершенно искренние, но абсолютно бессодержательные. Мы явно не понимаем чего-то главного в этой планете.
Сейчас Саммерс записывает мой доклад по его заданию — выяснить есть ли на планете оружие.
Оружия, как оказалось, не только нет, но и сама идея насилия личности над личностью кажется местным жителям крайне дикой.
Саммерс довольно кивает, что-то отмечая в планшетке. Я стараюсь закончить доклад побыстрее, чтобы он не задал вопросов о моем информаторе. Почему-то, я держу эту часть своей жизни втайне от всех. И еще… мне крайне не понравилось выражение лица полковника.
Я увидел ее на берегу океана, куда я прилетел, чтобы посмотреть на местное море. Она сидела на небольшом пирсе и общалась с дельфинами. Еще когда я издалека увидел хрупкую фигуру и развевающиеся на ветру светло-русые волосы, то внутри что-то сжалось, в предвкушении чуда. Я с трудом сделал следующие несколько шагов, боясь, что наваждение пропадет.
Она была очень похожа на мою несостоявшуюся земную невесту, но отличалась от нее так же, как бриллиант отличается от ограненной стекляшки. Это была даже не любовь с первого взгляда — это было наваждение. Тогда, у моря, я так и стоял позади нее, не в силах отвести взгляд, пока она с улыбкой не обернулась и жестом не пригласила присесть рядом.