— Раз уж меня не посадили в тюрьму, нужно воспользоваться и хоть поесть напоследок. Кто знает, что будет со мной потом.
Эйрин откинулась на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Она никогда не была сильна в магии: не любила и не собиралась учиться, но инстинктивно всегда чуяла опасность и возможности защиты. Вот и сейчас — скрестила ноги и руки, защищаясь от возможного ментального нападения. Хотя Орлана и не думала нападать.
Напротив, ей стало до боли жалко Эйрин — скорчившуюся в комок, бравирующую показной наглостью.
— Ешь осторожнее. После жизни в храме у тебя от такого может разболеться живот.
Она понятия не имела, чем там питаются монахи, но вряд ли чем-то большим, чем грибы, выращенные в тех же подземельях и, возможно, бледной от недостатка солнца живностью. И вряд ли на такой еде спокойно могла прожить Эйрин, девочка, выросшая в императорском замке.
— Не указывай мне, — огрызнулась Эйрин, бледная в лунном свете. Её оранжевая искорка догорала, и вместе с ней умирал последний румянец на щеках девушки. Она всё ниже склоняла голову, как будто боялась смотреть в глаза Орлане. Боялась, но всё-таки смотрела. Говорили в их стране, да и в соседних, что взгляд императрицы может убивать.
Орлане невозможно сильно хотелось взять дочь за плечи, снова попытаться обнять её, и пока Эйрин не вырвется, представить себе, что между ними всё хорошо. Она тяжело вздохнула.
— Кто же тебя напугал, милая?
И поняла, что задела самое больное. Эйрин оттолкнулась, проскрипев ножками стула по полу, хотела тут же вскочить на ноги, но Орлана шагнула к ней.
— Ой, мамочка, пожалуйста, только не бей меня! — взвизгнула Эйрин, закрывая голову руками. Ещё немного, и она сползла бы со стула, упала бы на колени и тоненько взвыла, изображая плач.
— Прекрати, — вздохнула Орлана, прикрывая глаза, лишь бы не видеть этого спектакля.
— Пожалуйста, не надо, больно! — запричитала Эйрин в голос, наверное, чтобы услышали и сбежались все любопытные, и притворно зарыдала, ткнувшись лицом в стол.
Орлана ещё несколько секунд стояла рядом, в одном шаге, так что снова ощущала запах плесневых цветов на стенах храма, и не могла прикоснуться к дочери.
— Хорошо, — сказала она наконец, убедившись, что прекращать Эйрин не собирается. — Ешь побольше, Эйрин. Истерики требуют много сил.
Глава 17. Руны на правой руке
Он запрокинул голову — светлые волосы Амира и хищная улыбка Ордена — подставил лицо солнечному свету.
— Всё-таки жаль Риана. Из него мог бы выйти толк. А помнишь, как умерла та девчонка, которую ты подобрала на улице?
— Да, — кивнула Орлана, выведенная из оцепенения, и поняла, что сжимает пешку так, что вот-вот переломит её пополам. — Савия умерла.
Её Орлана нашла после переворота. Девочка жила в большом старом доме, доставшемся ей от родителей. Бросить ребёнка на произвол Вселенского Разума Орлана не сумела, и Савия ответила преданностью, но вскоре стало ясно, что это ненадолго.
Она умерла через полтора года, в замке, под взглядами целителей, которые уже ничего не могли сделать. Говорили — разыгралась старая болезнь, которую девочка запустила, пока жила одна, потом же она стала и вовсе неизлечима.
Три последних ночи Орлана сидела с ней, слушая хриплое дыхание. Ни на что не надеялась, просто не могла оставить Савию одну. Савия приходила в себя и просила рассказать о лете. Орлана говорила что-то, не помня себя от усталости. Не дослушав очередную историю, девочка умерла.
— Не получается у тебя с детьми, пора бы уже смириться, — подытожил Орден, с удобством расположившийся в кресле напротив. Ноги, заброшенные на подлокотник, были перекрещены в коленях, и верхняя покачивалась, так что солнечный блик играл в серебристой пряжке сапога.
Орлана подняла на него взгляд и поняла вдруг, что уже очень давно не видела самого Амира, не слышала его голоса. И даже привычные его телу жесты превратились в жесты Ордена. Утром она застала его за отработкой приёмов фехтования. Орден злился: новое тело было недостаточно тренированным для сложных ударов. Орлану он предпочёл не замечать, и странно, что заговорил сейчас.
— Вот и твоя девчонка. Удивляюсь, как ты её терпишь. Может, пора бы заканчивать с детьми? У тебя от них одни проблемы. И у меня тоже, как следствие.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — вздохнула Орлана, бездумно глядя на шахматную доску. Чёрная пешка давно стала чёрным конём, и белой армии пришлось отступить. Отступить — но не сдаться. Вот только что делать дальше, никто из них не знал.
— Тебе нужен хороший наследник. Не истеричка вроде твоей доченьки, не идиот какой-нибудь. Умный правитель и сильный маг, чтобы продолжить дело предков.
— Я всё равно не понимаю, — покачала головой Орлана, поправляя сползшую с плеча накидку с вытканной птицей.
Странно, Орден не обозвал её дурой, даже не застонал, изображая из себя мученика. Он улыбнулся, и внутри Орланы всё похолодело.
— У нас есть выход. Тебе нужен наследник, а мне нужно тело получше. Чтобы были способности к магии и возможность развиваться. Это, — он неприязненным взглядом окинул грудь Амира, мимоходом одёргивая полы алой рубашки. — Не совсем то, что мне нужно. Я хочу большего.
— Орден, — глухо произнесла Орлана, запоздало осознавая, что впервые за долгое время назвала его по имени. Мгновенно пересохло в горле. Не сразу она поняла, что творилось в мыслях дяди. Какие планы он уже выстроил, а осталась сущая малость — поставить в известность её. — Не смей. Не прикасайся к моему ребёнку. Если я только узнаю… Орден, клянусь, тебе не жить.
— Ладно-ладно, перестань кудахтать. — Он примирительно протянул ей руку. — Ещё не дослушала, а уже грозишься убить, как это в твоём стиле.
Орден снова запрокинул голову, щурясь, как ящерица на нагретом солнцем камне, и Орлана увидела, как бьётся жилка на его горле. Тонкая синяя жилка. Почему-то она не могла оторвать от неё взгляда. Ей бы нож в руки.
— Думаешь, выгоду от этого получу только я? — снова заговорил Орден заговорщицки-приглушённым тоном. — Ты лучше о себе подумай, императрица. У тебя наследники мрут, как мухи, а то ещё похуже. — И кивнул в сторону старого крыла замка, явно имея в виду Эйрин. — А я могу пообещать, что твой ребёнок выживет. И, ты знаешь, я редко даю обещания, но всегда их выполняю. Не торопись, подумай. Я понимаю, что так сразу сложные решения не принимаются.
Орлана втянула воздух сквозь сжатые зубы.
— Я не собираюсь даже воображать себе такое. Найди любую другую женщину и издевайся над ней. Мало тебе беременных в Альмарейне?
— Мало, — сладко пропел Орден. — Я хочу лучшее тело. Которое унаследует твои способности и здоровье Хршасского волка. Слышала, они ведь считаются долгожителями.
Поглощённая страшными мыслями, Орлана не сразу сообразила, что речь идёт об Аластаре.
— Раньше он был для тебя крысой, а теперь — волк? Орден, давай сделаем вид, что этого разговора не было. Я не хочу ссориться с тобой, но, кажется, начинаю закипать.
Он взглянул на неё, сузив глаза, и Орлана поняла, что в лице Амира не осталось уже ничего от него самого. Бедный мальчик.
— Успокойся, — чуть жёстче произнёс Орден. — Я же сказал — не надо отвечать сразу. Поживи с этой мыслью.
Он отвернулся. Бессильная унять дрожь в пальцах, Орлана поднялась, краем накидки смахнув с шахматной доски чёрного ферзя, и даже не подумала о том, чтобы поднять. Стукнулась о стол его жемчужная корона.
— А я сказала — только посмей дотронуться до моего ребёнка. — Она ощутила, как боль вступила в затылок, и тут же огнём обожгло правую щёку. Ногти впились в ладони.
Орден обернулся с выражением сдержанной скуки на лице. На пальцах Амира были надеты перстни Ордена. Один — с прозрачным голубым камнем, второй — с алым. Чуть великоватые для пальцев юноши, они тускло поблёскивали в солнечном свете. Внутри них как будто пересыпался песок.
— В чём дело, по какому поводу истерика? Девчонка тебя уже довела? Понимаю. Но знаешь, ты сама виновата. Кто же эту паршивку родил и вырастил. Придушить надо было в колыбели.
— Не смей так говорить о моей дочери. — Орлана попыталась выровнять дыхание, но щека пылала, как будто по ней провели раскалённым железом. От боли хотелось завыть. Чужой голос бился внутри неё.
— Замолкни, — устало бросил он и отвернулся.
У неё всё поплыло перед глазами. Орлана не раз выслушивала оскорбления от Ордена, и не раз пропускала их мимо ушей. Она прекрасно знала дядю, он и раньше был невыносим, а с течением времени его характер ещё сильнее испортился, и легче было его убить, чем заставить вести себя повежливее. Орлана не сдержалась на этот раз. Чужой голос твердил.
«Убей. Их. Всех».
Под её пальцами затрещала алая ткань. Взвыли от напряжения мышцы. От удивления Орден даже не сопротивлялся, когда Орлана за шиворот стащила его с кресла и швырнула, так что услышала глухой удар головы о мрамор.
«Предатели! Убей».
— Не смей. Говорить так. О моей дочери. — Сбившееся дыхание не позволяло выговаривать длинные фразы. Теперь отчаянно заныло внизу живота, но это отвлекло её от боли в щеке. Стало чуть легче. Орлана запрокинула голову и судорожно втянула воздух. Ярость проходила, а на её место волной хлынул страх.
Орден приподнялся на локте. Тряхнул головой, отбрасывая с лица пряди светлых волос, и в его глазах Орлана увидела давно забытое выражение холодной ненависти.
— Ну вот и всё, императрица, ты своего добилась.
Медленно сев на полу, он одёрнул рубашку, и растопыренными пальцами забросил назад волосы. Орлана не шевелилась, стоя в трёх шагах от него. У неё онемели кончики пальцев.
— Беги, — сказал Орден, поднимаясь на ноги. — Мой тебе дружеский совет. И не попадайся мне на глаза хотя бы до завтра.
Она развернулась и зашагала к выходу из библиотеки, чувствуя, как внизу живота больно колотится сердце. Ногти бессмысленно проскребли по чёрному бархату платья в том месте. Мутная пелена перед глазами медленно таяла, а сзади стоял Орден и смотрел Орлане в спину. Молча смотрел.