[29], если угодно.
Артур не имел представления о том, что это такое, однако улыбнулся и кивнул. Джекс предложил ему закончить знакомство с квартирой и провел Артура через столовую, гостиную, три спальни, две ванные комнаты, кабинет, кухню – где Мирья уже доставала из духовки форму с какого-то рода пирогом – и в стороне от всего этого комнату служанки. Все помещения были пышно обставлены, как выставочные залы музея. Окон не было.
– И я буду жить здесь один? – спросил Артур.
– С Мирьей, конечно, – проговорил Джекс. – Она содержит квартиру в отменном порядке, думаю, вас устроит.
– Но почему нет окон? – задал вопрос Артур.
– Мы предпочитаем, чтобы вы смотрели внутрь себя, но не вовне. – Джекс извлек за цепочку часы из брючного кармана. – А теперь давайте поспешим. Пора встретиться с мистером Остентауэром.
Артуру не оставалось ничего другого, кроме как заморгать. Он никогда особо не следил за делами финансового мира, но тем не менее был в курсе текущих событий и потому знал, что Говард Остентауэр является знаменитым и выдающимся генеральным директором Столичного банка.
Перед финансовым кризисом Столичный банк одним из первых сорвал куш – и крупный куш – на продаже обеспеченных ипотекой пакетов ценных бумаг. Доход махнул под самую крышу, однако когда его примеру последовали прочие представители финансового сектора, Говард Остентауэр внезапно начал распродажу, обнародовав собственные тревоги. Назвав свою роль в общем нездоровом энтузиазме «древней историей», он предупредил о предстоящих крупных разорениях, потерях и болях, воспользовавшись термином «демонтаж», попавшим в заголовки газет.
Ряд аналитиков осудил манеру управления Остентауэра, ибо доходы Столичного банка были высокими, но все же не настолько, как могло быть. Затем, когда пузырь лопнул и финансовые гиганты начали шататься и падать, Остентауэр сделался любимцем газетчиков, мудрым пророком, провидцем, зрящим сквозь мирскую иллюзию, уверенным рулевым, сумевшим провести свой корабль невредимым в безопасную гавань. Собственная его роль в разразившемся крахе оказалась полностью забытой. Теперь его можно было почти постоянно видеть в новостях на кабельных и финансовых каналах, где он делился собственными мнениями и предсказывал будущее рынка. Артуру всегда казалось, что Остенрауэру просто нравится слушать себя самого и что на самом деле пророк из него ничуть не лучше, чем из любого другого. С другой стороны, он был популярным главой крупной корпорации и любимцем массмедиа. Время его в буквальном смысле слова было деньгами. Артур представить себе не мог, зачем этому человеку могло потребоваться расходовать его на встречу с каким-то исследователем.
Джекс провел Артура обратно через архив, вверх по лестницам к лифту, который ему пришлось отпереть своим ключом. Они вернулись вниз в прихожую, где перешли к кабинкам других лифтов. Здесь Джекс махнул карточкой-ключом, вызывая личный лифт, и жестом пригласил Артура в кабинку.
– Разговаривая с мистером Остентауэром, – предостерег Джекс, – не упоминайте Христа или любого из известных пророков. И не зачитывайте и не цитируйте любую из главных священных книг мира.
– Ну, это вы заговорили на эту тему, – проговорил Артур.
– Не делайте этого. Вы предупреждены.
Они поднялись на 87-й этаж, где Артур увидел в точности ту самую сцену, которую ожидал увидеть чуть раньше. Зал, полный ячеек, в котором мужчины и женщины в дорогих костюмах перебегали с места на место, кричали в трубки телефонов, разражались радостными или горестными криками – как пьянь во время Супербоула[30]. Слышны были стоны разочарования, шумные рукопожатия, биения в грудь и звуки полета на дальние расстояния перетянутых резинками документов на манер фрисби. В противоположном углу помещения какой-то тип настолько далеко откинулся назад в своем кресле, что свалился на пол, послав в воздух фонтан кофе из своей чашки. Стены были обвешаны телеэкранами, показывавшими новости и передачи кабельных каналов. Присутствующие тыкали пальцами, ехидничали и кричали «дерьмо!», сопровождая своими возгласами каждый новый клочок информации.
Все они такие молодые, подумал он, – моложе его. Судя по виду, недавно из колледжа, а ведут себя как еще более молодые ребята. В руках их находилась судьба народов, они могли раздувать и сдувать экономики, словно бы какими-то волшебными мехами, но вели они себя, словно дети.
– Вы знаете, что здесь происходит? – спросил Джекс.
– Своего рода торговая площадка, – попытался догадаться Артур.
– Истребление, – сообщил ему Джекс. – Пожирание миров. Предметов, имеющих абстрактную ценность или еще не существующих или не обязательно подлежащих купле-продаже, а также пари, за или против. Это ритуал. Вы возражаете против него, не так ли?
– Ну, видите ли, мистер Джекс… – начал Артур.
– Ваши политические взгляды нам хорошо известны, – пояснил Джекс. – Мы просмотрели ваши посты в социальных сетях. – Он не пододвинулся к Артуру ближе, однако исходящая от него вонь становилась все более интенсивной, все более удушливой, словно бы сам разговор производил неявное возбуждающие воздействие на телесные функции, на железы, их выделения, на выводящие каналы, расширяя их и выпуская удушливое облако запаха.
– Но я не могу изменить систему, – проговорил Артур, – и в данный момент мне нужна работа.
– Но вы считаете систему скверной? Воплощением зла? – настаивал Джекс.
– Я считаю ее в высшей степени деструктивной, – сдался Артур.
Джекс улыбнулся ему.
– Именно так мы любим думать. Ну а теперь к мистеру Остентауэру.
Извилистым путем, сквозь царящий в комнате хаос, они подошли к уходящей вверх винтовой лестнице. И, поднявшись, оказались в тихой и со вкусом обставленной приемной, из которой секретарь жестом пригласил их в кабинет, воистину больший отведенных Артуру апартаментов. У дальней стены, напротив ряда окон, располагался письменный стол. Возле двери была устроена своего рода ниша, в которой помещалась кофейная машина, маффины и микросандвичи-канапе. Джекс немедленно начал отправлять бутербродики в рот по два-три разом, тут дверь отворилась и в кабинет вошел Говард Остентауэр в костюмных брюках и рубашке, но без пиджака, показавшийся Артуру более худым и менее высоким, чем на телеэкране. А также более старым. Перед ним в роскошном кабинете находился не магнетический финансовый магнат, каким он смотрелся на кабельных новостных каналах, а обыкновенный, заметно облысевший человек средних лет.
– Так значит, это вы Артур Магнуссон, – произнес он с большой теплотой в голосе, так, словно давно ожидал этого мгновения. – Я – Говард Остентауэр. Рад знакомству. Ну, к делу. Садитесь! – Он пригласил Артура к своему столу. Джекс остался стоять возле сандвичей, расправляясь с ними внушительными глотками.
Артур сел напротив Остентауэра, опустившегося внутрь сложного агрегата, образованного столом, креслом, спинкой с подушками и подлокотниками.
– Итак, – произнес Остентауэр. – Вы у нас исландец?
– Мои дед и бабка были родом оттуда, – нерешительно проговорил Артур. Происходящее уже начинало казаться ему странной ловушкой.
– Но вы по крови исландец. Это хорошо. – Банкир улыбнулся.
– Не знаю, почему это хорошо, – промолвил Артур. – И, откровенно говоря, не уверен в том, что понимаю суть предложенной мне работы.
– Однако оклад и дополнительные условия к нему, надеюсь, понимаете? – спросил Остентауэр.
– Они очень щедры, но…
– Почему же тогда не попробовать? – прогудел Остентауэр. – Или вы не любите деньги? Не верю. Если бы это было не так, не понимаю, зачем вам понадобилось дурить с моим временем.
Соображение было вполне разумным, несмотря на задиристую форму изложения. Если через два или три месяца он обнаружит, что ему не нравится то, чего от него хотят, он сумеет накопить достаточно денег для того, чтобы продолжить свои исследования. Ему даже не понадобится избавляться от своих апартаментов.
– Я просто не понимаю, что вы хотите от меня… чем я должен заниматься на своей должности? – проговорил Артур.
– Мы хотим, чтобы вы были самим собой, – ответил Остентауэр, ухмыляясь словно в наезжающую камеру. – Дело, надеюсь, не слишком трудное.
Артур посмотрел на стол Остентауэра, оказавшийся очень опрятным… открытый компьютер-ноутбук, кружка, наполовину полная кофе, надкушенный маффин. Три отдельные аккуратно сложенные стопки бумаг. И фотография козы – одна голова на фоне россыпи звезд. Коза как будто бы смотрела на Артура. Ему показалось, что она усмехается на свой собственный непознаваемый козий лад.
– Мистер Джекс сообщил мне, что вы хотите, чтобы я продолжил свои исследования в плане поиска К’н-яна. Не понимаю, каким образом это может интересовать Столичный банк.
– Нас интересуют двери, которые никогда не закрываются, и двери, которые всегда открыты, – проговорил Остентауэр. Наклонившись вперед, он опустил подбородок на сложенные ладони и пристально посмотрел на Артура. – Это вы понимаете?
И в этот момент Артур понял, что возьмется за эту работу.
Встреча эта состоялась в среду. На работу Артур вышел в следующий понедельник. Ему указали собрать те личные вещи, которые ему могут понадобиться, после чего их доставят в его апартаменты. Когда он явился в Столичный банк, Джекс встретил его и сразу препроводил в архив.
– Пора приступать к делу, – заявил Джекс.
– Даже не знаю, с чего начать.
– Возможно, для начала вам следует потратить какое-то время на ознакомление с имеющимися у нас материалами. Далее, конечно, вы можете продолжать свое исследование удобным вам образом. Однако мистеру Остентауэру было бы желательно получать от вас еженедельные отчеты. И, говоря между нами, я думаю, что в идеальном случае вам следовало бы ознакомить его с чем-то капитальным до конца месяца. Мистер Остентауэр может утратить терпение, разволноваться, даже вспылить. Он не позволяет себе проявлять подобные эмоции на телеэкране, однако потенциал остается при нем – неким подобием темной твари, таящейся под поверхностью вод. Выжидая.