Черной.
То есть, на мой взгляд, тип этот выглядел предельно странно.
Поймите меня правильно, я не из тех неудачников, которые засматриваются на людей, даже если это не Клэр в ванной Ника, потому что от Клэр нельзя отвести взгляд. Я всегда требую: живей! – однако не смотреть на мистера Бутса было очень не просто.
Начнем с фамилии. Бутс. Что это вообще такое? Это существительное.
Явившись в мой кабинет, он вынужден был склонить голову под притолокой. Когда я пригласил его сесть, он опустился в кресло в позе, напомнившей мне сломанную деревянную вешалку.
Забудем про фальшивую черную кожу, но признайтесь, что и вы уставились бы на него.
Вот и я уставился. Самую малость.
Он посмотрел на меня, давая понять, что привык к подобному вниманию, принимает его как должное и ожидает момента, когда мы закончим гляделки и перейдем к делу. Кроме того, у него был припасен трюк, предназначенный для того, чтобы изменить направление моего внимания. Поставив коричневый кожаный чемоданчик на угол моего стола, он защелкал замками, разместил его так, чтобы я сразу увидел содержимое, когда он откроет его, и извлек большой желтый конверт для служебной переписки, оказавшийся к тому же интригующе толстым. После чего опустил конверт на регистрационный журнал, лежавший ровно посередине между нами. Движение это отвлекло меня от его подобных калькуттской душегубке ноздрей и заставило насторожиться, как охотничьего пса.
– Десять тысяч долларов, – проговорил он.
– Здорово, – ответил я.
– Двадцатками, пятидесятидолларовыми и сотнями.
– Три моих любимых аромата.
Он протянул руку и пододвинул конверт на дюйм ближе ко мне.
– Здесь половина. Расчет по завершении командировки.
Естественно, мне хотелось схватить этот конверт и рвануть в уединенное место вместе со стопкой самых выдающихся счетов. Кроме того, в сумму умещалась и клюшка для гольфа «Беттинарди 2», в которой я нуждался больше, чем в хорошем минете. Однако я оставил конверт там, где он лежал, и выпрямился в кресле.
– Вы только что произнесли слово «командировка», – проговорил я, – о чем, собственно, мы с вами говорим?
– А не начать ли нам с вашего согласия работать на меня?
– Нет, мы не можем этого сделать. Я хочу знать, под чем подписываюсь.
Он склонил голову набок, словно страус, рассматривающий потенциально съедобную букашку.
– Разве это важно?
– Это существенно.
Он демонстративно принялся изучать взглядом мой офис. Скучная обстановка, прошедшая не то четыре, не то пять рук и приобретенная мной в благотворительном магазине. Обои, по всей видимости, клеили еще в те годы, когда президентом был Джимми Картер[40]. Рядок комнатных растений, погибавших медленной и жуткой смертью. Неяркое освещение, пытавшееся, но так и не сумевшее смягчить острые углы бедности. И посреди всего великолепия – я. Невысокий, тощий, не слишком опрятный, чересчур уж небритый и к тому же лысеющий. Взгляд его вернулся ко мне, на губах появилась тонкая, понимающая улыбка.
– Вы считаете, что положение позволяет вам, мистер Хантер, проявлять разборчивость в отношении предлагаемой работы?
– Считаю, мистер Бутс, – ответил я.
– Даже когда речь идет о двадцати тысячах долларов?
– Даже о двадцати миллионах долларов.
Мы обменялись улыбками. Он думал, что я шучу. Я знал, что это не так.
Достав носовой платок из кармана, мистер Бутс промакнул им губы, после чего, аккуратно сложив, отправил обратно.
– Насколько я понимаю, частные детективы часто выполняют и дополнительные услуги.
– Это зависит от детектива, – проговорил я. – И от характера самой услуги.
– Я разыскиваю человека, способного выступить на защиту моего дела.
– Ну, эти слова ничего не значат для меня. Мистер Бутс, вы ходите вокруг да около. Почему бы вам не перейти прямо к делу и не рассказать мне, что именно я должен сделать для вас за такие деньги. Вы должны понимать, что подобный гонорар несколько превышает мои обыкновенные запросы.
– Есть такие частные детективы, которые пойдут прямо в пекло за такие деньги.
С этим спорить не приходилось. Я и сам знаю нескольких коллег, которые изобьют монахиню за меньшую сумму. Возьмем, к примеру, Израиля Буханка. Моего соперника по профессии и, возможно, наименее гуманного из всех людей, которых мне доводилось встречать. Иногда он крышует собачьи бои за окраинами Южной Филадельфии. Офис его имеет столь же сомнительный характер, как и мой собственный, я признаю это, однако, если хорошенько присмотреться, репутации у нас совершенно разные. Не думаю, что на свете существует нечто такое, что бы он ни сделал ради денег. Я не шучу. И хотя в моей жизни время от времени случаются собственные сложные мгновения, заставившие меня, в частности, зарыть на городской свалке несколько трупов и еще несколько утопить в болоте, в джерсийских Пайн-Барренс, руководствовался я при этом отнюдь не теми же мотивами, что Буханк.
Существуют разные люди. И худшие среди них – те, кто ловит должников, и наемные убийцы. Все они придумывают себе прозвища, которые, по их мнению, звучат круто. Жучила Мумий, Авель Каин, Доктор Хват. И так далее. Возможно, потому, что их знакомым не хватает душевной теплоты, а может, и отваги, чтобы сказать им, что прозвища эти глупы и цена им дерьмо.
– И какого же рода будет работа? – повторил я, медленно и раздельно выговаривая слова.
– Нам хотелось бы, чтобы вы приняли некий предмет и благополучно доставили его.
– И что это за предмет? Я не наркокурьер и не занимаюсь краденым.
Бутс улыбнулся.
– Это артефакт религиозного плана. Мы хотим, чтобы его доставили без шума и ненужных случайностей.
– Он украден?
– Да, – согласился он.
2
– Нет, – ответил я.
– А не хотите ли вы узнать, откуда он был украден, прежде чем отказывать нам?
– Не слишком.
Улыбка его сделалась шире.
– Вы уверены в этом?
Я вздохнул.
– Ладно. Выкладывайте.
– У нацистов, – ответил мистер Бутс.
Я заморгал.
– Религиозный артефакт, украденный у нацистов? Похоже, что вы спутали меня с Индианой Джонсом.
– Едва ли.
– Так значит, у нацистов? – спросил я, пристально разглядывая его.
– У нацистов, – повторил он.
Я вздохнул.
– Ну, хорошо, слушаю вас.
3
Мистер Бутс проговорил:
– Во время Второй мировой войны нацисты, как вы, вне сомнения, слышали, потратили огромные усилия для того, чтобы э… присвоить огромное количество произведений искусства, и даже сейчас идут юридические сражения из-за права собственности. То же самое относится к разнообразным религиозным реликвиям и предметам, имеющим особенное значение для различных культур. Одним из подобных предметов считается Копье Лонгина, как полагают, некогда пронзившее бок Иисуса Христа. Другими являются волосы из бороды Мохаммеда, зуб Будды, кости Ореста и Тезея, Священный Пояс Богородицы, Виноградный крест Святой Нины…
– Ковчег Завета? – предположил я.
– О нет, – проговорил он, небрежно взмахнув рукой. Он находится в Аксуме и принадлежит православной церкви Эфиопии. Культистам Туле он так и не достался.
Я молча смотрел на него, дожидаясь комического резюме, однако собеседник мой был совершенно серьезен. Странно.
Бутс продолжил:
– Общество Туле стояло за многими попытками нацистов овладеть священными предметами, которые, как они считали, обладали подлинной мистической или духовной силой. К сожалению, во время войны многие из этих предметов были утрачены. В Дрездене находился депозитарий Туле, полностью уничтоженный бомбардировкой Союзников. Так что множество могущественных предметов безвозвратно погибли в пожаре.
Я промолчал.
– Я представляю группу людей, – продолжил Бутс, – предпринявших огромные усилия для того, чтобы разыскать некоторые из этих предметов и вернуть их законным владельцам. Мы финансируемся в приватном порядке и намереваемся помалкивать о нашей работе, точнее, даже держать ее в тайне.
– О'кей, – отреагировал я.
– Хотя война закончилась больше семидесяти лет назад, и первоначальные члены Общества Туле по большей части либо мертвы, либо доживают свой век в приютах для стариков, само общество продолжает свою жизнь. Любая группа презренных экстремистов не испытывает недостатка в людях, готовых подхватить ее знамя и продолжить отвратительное дело.
Я кивнул, понимая, что слышу вполне реальные вещи. Не то чтобы в отношении именно Общества Туле, о котором я знал только из книг, но в отношении тайных культов и обществ как таковых.
– В мире полно долбаных идиотов, – заявил я.
– Долбаных. – Он взвесил слово. – Красноречиво.
– Уж в красноречии я не могу себе отказать.
И мы улыбнулись друг другу как пара старых друзей.
– Итак, – проговорил я, – вы утверждаете, что украли какую-то вещь у неонацистов, и хотите, чтобы я взял ее где-то там и доставил куда-то там?
– Как на тарелочке.
Я пригласил его жестом.
– Продолжайте. Информации пока недостаточно.
– Согласен. Общество Туле по-прежнему действует, хотя, естественно, не публичным образом.
– Естественно.
– Кроме того, члены его еще и очень, гмм… агрессивны, – проговорил мистер Бутс. – Это алчные люди… алчные, дорогой мой. И очень мстительные.
– Так что же вы украли у них, раз они так разбушевались?
Он вновь склонил голову набок.
– В порядке ответа на этот вопрос, мистер Хантер, позвольте задать мне другой. Что вам известно о Стране Сновидений?
– Этот как в мультфильме Маленький Немо?
– Там была Страна Снов. А я говорю о Стране Сновидений, описанной в произведениях Говарда Филлипса Лавкрафта. Вы знакомы с книгами этого писателя?
Я пожал плечами.
– Не слишком. Однако я не большой любитель рассказов про всякую чертовщину.
Он изогнул бровь.