И эта мысль постоянно зудела в моей голове.
Что заставляло банду Буханка не лезть в кабинет? Что затрудняло для них этот процесс?
Я уже серьезно подумывал о том, чтобы прекратить эту историю, вернуться домой, запросить у Бутса более подробную информацию и заново приступить к делу завтра.
Но…
Да хрен с ним, все равно я уже на месте.
И я начал отсчитывать ступени, ведущие с пятнадцатого этажа на сорок пятый.
6
Первое правило кардиолога?
Да, знаю я, знаю. Не трамбуй мне мозги.
7
Я поднимался медленно. Отчасти для того, чтобы не сбить дыхание и не перегрузить сердце, а отчасти для того, чтобы клеврет Буханка не услышал меня. Я умею бесшумно двигаться даже в человеческом облике. И отточил это умение, работая копом в Близнецах[45]. Копов шумных и неуклюжих подстреливают чаще, чем незаметных и осторожных.
Я остановился на сороковом этаже, чтобы отдышаться и заново оценить ситуацию. Киллер на сорок третьем этаже расхаживал по узкой площадке. И, должно быть, вставив в ухо наушник, слушал AC-DC. Слух позволил мне уловить звук от одного из наушников, так что я понял, что, вставив в ухо один из них, он позволил второму болтаться в воздухе. Возможно, он решил, что поступил очень разумно, поскольку не полностью перекрыл музыкой свой слух. Однако решение это было ошибочным. Использование одного из наушников смущает человеческий слух, ухудшает восприятие звуков, особенно в том случае, если тебе скучно и тебе нравится то, что ты слышишь по айподу.
Дурацкая ошибка.
Он так и не услышал моего приближения.
Во всяком случае, до того, как я врубил тяжелым свинцовым блэкджеком по сухожилиям его лодыжки. Я находился в четырех ступенях ниже его, и он смотрел на закрытую дверь пожарного хода, а не вниз по лестнице. Я поймал его как раз на повороте в двигательной каденции. Блэкджек – один из образцов снаряжения старомодных копов – представляет собой некую вафлю – слой тяжелого свинца, вшитый между двумя толстыми кожаными пластинами в форме лопатки. Тяжелый и жестокий инструмент помимо веса свинчатки располагает острой гранью, идущей вдоль рабочей части орудия. Если просто взять его, можно нанести травму как при воздействии тупым и тяжелым предметом; но если чуть повернуть под углом, в коже останется неприятная рытвина.
Я постарался скомбинировать воздействие.
Если опытный специалист дал тебе блэкджеком, хорохориться не приходится. Ты валишься на фиг, ты валишься не размышляя, и валишься ты раненым.
Я поймал его на лету и помог удариться посильнее, резким движением развернув к бетонному полу. Что-то там хрустнуло. Подбородок, скула, зубы.
Головорез не получил никакой возможности вскрикнуть, прежде чем вырубился окончательно. Лицо его потребует восстановительной работы. Быть может, потом я сумею наскрести какую-то долю сочувствия на эту тему. Возможно, да, а возможно, и нет. Сам Буханк был подонком и потому едва ли брал к себе на работу святых. Лицо этого парня было мне памятно. Бывший солдат, которого выставили из армии за нездоровый интерес к малолетним афганским деревенским девчонкам. Таких скотов брали на работу только в «Синий Бриллиант».
Ох… сладкие сны, пьяные сны.
Запах его крови, свежей, горячей, напоминающий только что ободранную медь, тяжко ударил мне в ноздри. Если я сфокусирую на нем свои чувства, могу воспарить, как некто вошедший в комнату, где курят травку. Мне пришлось заставить себя забыть об этом запахе, пока я укладывал его.
Парень был вооружен до зубов. «Зиг Зауэр»[46] с двумя запасными магазинами, небольшой пистолет тридцать второго калибра в кобуре на лодыжке. Складной нож фирмы Buck с четырехдюймовым лезвием в переднем кармане штанов. Понюхав, я уловил на ноже запах крови. Четырех-пятидневной. Женской. Молодой. Волк, скрывающийся под моей шкурой, заворчал, предлагая разорвать глотку этому негодяю. Шея его выглядела вполне уязвимой. Однако времени на развлечения у меня не было.
На его шее, на серебряной цепочке висел какой-то камень. Разорвав ее, я поднес предмет к свету. И сначала подумал, что в руках моих оказался кусок необработанной бирюзы, однако, пригнувшись, заметил, что держу фигурку, напоминающую Нептуна или похожего на него дородного морского бога. Тяжелое бородатое лицо, рыбий хвост, трезубец и соответствующая осанка.
Чертовски интересно. Я опустил фигурку на площадку возле этого парня. После чего прикарманил небольшой пистолет, убедился в том, что бандюган еще дышит, и осторожно одолел следующий лестничный марш.
Дверь пожарной лестницы не была закрыта. Полезно. Я на дюйм приоткрыл ее и заглянул внутрь. Передо мной оказался длинный, застеленный ковром коридор, освещенный мягким рассеянным светом… несколько картин на стенах. Людей нет. Сигнализации тоже не видно. Оставив за спиной лестничную клетку, я бесшумно и быстро прошел по коридору. В конце его располагалась единственная дверь, тяжелая дубовая доска со стальной сердцевиной – по словам Бутса. Стены тоже были укреплены. В дверь никто не колотил, никто не бил молотом и в стену рядом с нею. На уровне глаз к стене была прикреплена табличка.
ФОНД ОХРАНЫ СТРАНЫ СНОВИДЕНИЙ
Я пригнулся к двери и понюхал. Пахло деревом, пахло металлом, пахло маслом, которым смазывали петли. Вроде бы все. Посему я опустился в стойку на руках и обнюхал низ двери. По периметру ее была пропущена резиновая прокладка, образовывавшая прочное уплотнение, синтетический каучук блокировал все звуки и запахи, которые могли бы донестись изнутри.
Я поднялся на ноги. Слева от двери располагалась цифровая клавиатура. Оливер Бутс назвал мне код, однако я обнюхал клавиши, прежде чем нажимать их.
И тут же почуял нечто непонятное.
Запах благовония.
Храмового. Такого же. И достаточно свежего.
Отступив на шаг от двери, я прикинул возможности. Первая заключалась в том, что кто-то из людей Буханка попробовал самостоятельно подобрать свой ключ к комбинации. Вторая гласила, что комбинацией они уже располагают и находятся сейчас внутри. Быть может, ожидая меня. Прочие варианты напрашивались, однако я отверг их как абсурдные.
Дверь оставалась закрытой и ничем не могла мне помочь. Тип, которого я вырубил, истекал кровью на площадке пожарной лестницы. В конечном итоге кто-нибудь наткнется на него.
Как там сказал Бутс? Мы нашли своего ратоборца.
– Да на хрен, – проговорил я.
И набрал код.
Небольшой красный огонек на клавиатуре замерцал попеременно красными и зелеными огоньками. Дверной замок щелкнул, сигнализация безмолвствовала. Я толкнул дверь и ушел в сторону – на тот случай, если меня ждет там готовый к действию стрелок.
Подождал.
Стрельбы не последовало.
Я быстро вступил внутрь, шагнул налево и нырнул за тяжелое, обитое кожей кресло в приемной. За столом никого не было, так что я сразу направился к стеклянной двери, за которой должен был находиться офис. Открыл ее, ожидая, что увижу какие-то ячейки, или последовательность кабинетов, или общую прихожую. Однако попал в помещение совершенно другого рода. Огромную комнату с высоким потолком и узкими, увенчанными арками окнами. Никаких столов, ничего похожего на рабочий кабинет. Пол был выложен редким мрамором, игравшим серой дымкой, бледно-розовыми, алыми и чернильно-черными завитушками. Пространства между окнами занимали роскошные гобелены, вышивка представляла вполне жизненные изображения богов и чудовищ. В помещении находилось еще подобие каменного алтаря, инкрустированного бирюзой, сердоликом и лазуритом, а также золотой и серебряной филигранью. В каменную стену, рассекавшую надвое алтарь, был вделан тяжелый сейф.
Я находился в комнате в одиночестве, вокруг царил полный покой.
Но все было неправильно.
8
Первым делом я ощутил внутри запах благовоний.
Ладно, того самого благовония.
И это если забыть про следы, оставленные Буханком или одним из его головорезов. Палочки его курились в медных чашах, поставленных на мраморные пьедесталы, которых в зале находилось с дюжину. Струи дыма извивались в воздухе, будто змеи. Электрическое освещение в помещении заменяли жаровни – настоящие чертовы жаровни – наполненные тлеющими углями.
Оглядевшись по сторонам, я четко и раздельно вопросил:
– Что еще за фигня?
Слова мои странным образом загуляли по пустой палате, возвращаясь ко мне в странных и бессмысленных очертаниях.
Ничто не складывалось в разумную схему. Я почти повернулся назад, чтобы уйти. И пусть Буханк и его головорезы заберут то, что здесь есть. Оливер Бутс ошеломил меня, когда находился в моем кабинете, но теперь, находясь в его кабинете, я ощутил полное непонимание происходящего. Кстати… а куда это я попал? Безусловно, не в кабинет.
В храм? Может быть, в церковь?
На гобеленах были изображены странные существа. Козлоголовый монстр гигантом возвышался над грудой изломанных и разорванных тел почитателей. Бог-рыба восставал из глубин, словно в ответ на молитвы людей, собравшихся в кривой церковке, приютившейся на обрывистом краю приморского утеса, однако появление вызванного бога произвело собой цунами, которое, судя по изображению, должно было погубить все побережье. Еще была изображена какая-то туша, похоже, покрытая гноящимися язвами. Еще усматривался гигантский паук с человеческим лицом и нечто вроде птерозавра, стоящего на льдине. Еще один похож был на зомби, однако имел перепончатые лапы и глаза, горящие углями; и чудовищный черный козел, на кривых лапах которого висели сотни его уродливых отпрысков. Еще было нечто вроде студенистой массы, покрытой неимоверным количеством человеческих глаз, в черной этой массе зияли бесчисленные человеческие рты. Прочие создания не были столь четко определены – глобулы света или тьмы, или же создания эти изображались на одной половине гобелена в одной форме, а на второй, проходя сквозь стену или пространственную вуаль, приобретали другую, равным образом жуткую.