– Мне показалось, Царь зверей не выдвигал никаких условий, – заметил Барсукот.
– Не наглей, слышь, котик драный. – Верхняя губа Братана угрожающе поползла вверх, обнажив осколок резца. – Тебе ж сказали: я за него.
– Простите, запамятовал. – Барсукот поджал хвост с виноватым видом. – А он точно спит, а не умер? Я немного за него беспокоюсь. Всё-таки он царь всей саванны. За всё время, что мы говорили, он ни разу не шевельнулся. Ему, случайно, не нужен врач?
– С ним всё в полном порядке. – Лайла обворожительно улыбнулась.
– А если я выдерну волосок у него из гривы, он хотя бы пошевелится? – напирал Барсукот.
– Этот лев жив, Барсукот, – сказал ему Гриф. – Ты разве не видишь: он дышит.
– А можно я всё-таки дёрну его за гриву? Пожалуйста! – Барсукот возбуждённо замахал хвостом из стороны в сторону. – Я всегда мечтал подёргать настоящего льва.
– Какой стыд! – Гриф Стервятник брезгливо скривился. – Какой детский сад! Я прошу простить моего коллегу.
– Да пожалуйста, дёргай, – любезно махнула лапой Барсукоту львица Лайла. – Нам с Братаном не жалко.
Барсукот благодарно кивнул, просунул голову между прутьями клетки – и резко выдрал зубами целый клок шерсти из гривы Царя зверей. Тот слегка поморщился и глухо рыкнул во сне. Гриф с возмущением отвернулся.
– Что ж, как видите, он живой, – прокомментировала львица Лайла, – просто очень устал.
– Да, теперь я вижу, – кивнул Барсукот. – Спасибо вам за сотрудничество. Мы, пожалуй, пойдём излагать Изысканным ваши условия.
– Да, валите, пока я добрый. – Братан хохотнул. – Излагайте.
– Можно самый последний вопрос? – Барсукот остановился у выхода из шатра. – Если Рафика утащили не вы – как вы думаете, кто мог это сделать?
– Список будет очень длинным, – сказал Братан.
– Я запишу! – Барсукот с готовностью извлёк из-за пазухи берестяной блокнот Барсука Старшего, открыл его в том месте, где заканчивались записи Барсука, и занёс коготь.
– Не, мне лень перечислять всех животных Дальнего Редколесья. – Братан зевнул, продемонстрировав пять клыков. – Их отродье мог утащить кто угодно. У жирафов куча врагов. Пиши: «Жирафы – заносчивые, высокомерные твари. Они всех унижают. Они никого не уважают».
– Они и друг друга унижают и не уважают, – добавила Лайла. – Старуха жирафа готова была перегрызть молодой Рафаэлле шею, когда та родила и получила титул жирафаматери. Старуха хотела, чтобы жирафаматерью была только она. И теперь её желание осуществилось. – Она подмигнула Барсукоту. – Подумай об этом, маленький Барсукотик.
Барсукот разочарованно защёлкнул приготовленный для записей коготь. Записывать было нечего. Он уже собирался захлопнуть блокнот Барсука, когда взгляд его зацепился за три последние записи. «Я считаю, что львы похитили Рафика и написали на манго “Отдай власть”» – гласила первая, с размашистой подписью жирафа Рафа. Рядом красовалась аналогичная запись, выведенная ровным, изящным почерком Рафаэллы Младшей. Ну да, ну да, бедняга Барсук, он попросил Изысканных записать показания: старческая забывчивость; похоже, он стал совсем плох.
Третья запись была сделана почерком Барсука Старшего: «Рафаэлла Старшая отказалась от письменных показаний. Возможно, догадывается, что это образец почерка. Поведение подозрительно».
– Ты что, писать не умеешь, барсучий кот? Чего таращишься в свой блокнот, как суслик на удава? – Братан хрипло захохотал, Лайла засмеялась следом.
– Образец почерка… – пробормотал Барсукот и повернулся к Грифу: – Барсук Старший попросил жирафов записать показания не потому, что боялся что-то забыть, а чтобы получить образцы их почерка.
– Ну да, конечно, – равнодушно ответил Гриф. – Это же очевидно. Мы проверяли, не совпадает ли почерк на манго, – Стервятник кивнул на корзину с манго в лапах Барсукота, – с почерком кого-то из семьи потерпевших жирафов. Поэтому Барсук под благовидным предлогом попросил их написать ту же фразу, что и на манго: «Отдай власть». Родители Рафика написали, а вот бабушка отказалась, что не может не вызывать подозрений. Я сделал экспертизу мгновенно, и мы сразу же пришли к выводу, что совпадения почерков нет.
– Мы? – дрожащим от обиды голосом переспросил Барсукот. – Кто это «мы» проверяли и пришли к выводу?
– Мы – это Старший Барсук Полиции и я, Эксперт Полиции, а кто же ещё?
– Но… вы же не выходили из беседки, а потом Барсука сразу увели!
– У нас есть условные знаки. Мы с Барсуком понимаем друг друга с полуслова.
– У нас тоже есть условные знаки! – ревниво сообщил Барсукот.
– Рад за вас, – ответил Стервятник.
– Вы меня утомили. – Братан выгнул спину. – Выметайтесь, пока я добрый.
– Да, конечно, уже уходим. – Барсукот и не двинулся с места. – Единственное, мы забыли одну формальность. Не могли бы вы оба записать ваше требование к Изысканному Жирафу? Я имею в виду: «Отдай власть». Чтобы, знаете ли, жирафы не сомневались, что вы действительно этого требуете и мы ничего не напутали и не придумали.
– Не вопрос. – Братан выхватил у Барсукота блокнот и размашисто накорябал грязным когтем на всю страницу: «Отдай власть, Длинный!»
Лайла выпустила ухоженный, со свежим дорогим маникюром, коготь, внимательно посмотрела на Барсукота и улыбнулась в усы. «Отдай власть», – написала она, а в скобках ниже добавила: «Образец почерка Лайлы для Барсукотика».
Глава 15, в которой не квакают, а трубят
Барсукот и Гриф Стервятник шли молча, пока Львиный Стан с его палатками и кострами не скрылся за холмами, а струйки дыма, вившиеся над запекаемой на углях дичью, не смешались с дрожащим от зноя, выжженным до пепла небом и не растворились в нём.
– И что ты думаешь? – спросил наконец Барсукот.
– Я думаю, ты очень рисковал, Барсукот, когда так нагло попросил Братана и Лайлу оставить образцы почерка. Они могли оскорбиться. Обычно львы не сотрудничают с полицией.
– Ну, лев Братан слишком туп, чтобы понять, что он оставил образец почерка, – парировал Барсукот. – А Лайле я явно понравился. Она называла меня маленьким Барсукотиком!
– Поздравляю, – ответил Гриф. – Но лично мне показалось, что «маленький Барсукотик» – оскорбление, а не комплимент.
– Тебе во всём мерещатся оскорбления, – отмахнулся Барсукот. – Или ты просто завидуешь. Ведь тебя-то львы обозвали мухой! Ладно, что ты надулся, как сыч? Ну, давай, не зацикливайся, Стервятник. Отвлекись. Расскажи мне лучше, что там с почерком львов?
– Результат моей экспертизы таков, – сухо сообщил Гриф. – Почерки Братана и Лайлы не совпадают с почерком на манго, но это не значит, что они невиновны. Надпись на манго мог оставить другой лев – или кто-то из их обезьян.
– Согласен, – кивнул Барсукот. – Но шестое чувство и зверская логика мне подсказывают, что у львов и правда нет Рафика, тут они не соврали. Зато соврали в другом. Царь зверей – никакой не царь, а просто их пленник. Они используют его как законное прикрытие, но всё решает Братан. И мухи в клетке Царя – никакие не падальщики, а цеце. Мне жаль Царя, но его состояние нам сейчас выгодно. Тот факт, что он без сознания и в плену, доказывает, что ни он сам, ни тем более Барсук Старший не сотрудничают с львиным прайдом. А значит, Изысканные должны помиловать Барсука.
– И почему же цеце кусают только Царя зверей, а остальные львы не впадают в спячку? – спросил Гриф Стервятник тоном учителя, проверяющего домашнее задание у детёныша-второгодника.
– Ты заметил засохшие бурые пятна на гриве Царя зверей? – спросил Барсукот с таким азартом, будто смотрел по корневизору матч «Белки против Енотов», а не брёл по раскалённой саванне.
– Конечно, заметил, как не заметить. – Гриф приоткрыл клюв в улыбке.
– Я думаю, они мажут гриву Царя какой-то субстанцией, привлекающей мух цеце. И, судя по цвету, эта субстанция – кровь. Понимаешь? Зверская логика.
– Да, зверская логика, – кивнул Гриф и отчего-то хихикнул.
– А теперь, внимание, сюрприз! – Барсукот возбуждённо замахал хвостом из стороны в сторону, несколько раз причмокнул и шамкнул – и выплюнул в песок клочок шерсти. – Вот ты думал, что я просто так хотел дёрнуть за гриву льва, а на самом деле я взял образец для проведения экспертизы!
Барсукот отряхнул песок с влажного комка львиной шерсти и протянул его Грифу:
– Ты проведёшь экспертизу, и мы узнаем, чем они мажут львиную гриву.
– Я уже провёл экспертизу. – Гриф брезгливо потыкал клювом львиную шерсть. – Ещё там, на месте. Так что ты совершенно напрасно носил во рту эту гадость, в которой наверняка полно блох, к тому же она несвежая, барсукотам это не на пользу. Я пытался тебе намекнуть, но ты меня игнорировал.
– В смысле: ты провёл экспертизу ещё там? – Барсукот аккуратно положил львиный клок в корзиночку для вещдоков, туда, где уже лежало исписанное угрозами манго.
– Я – Стервятник, – с гордостью сообщил Гриф. – Я эксперт высочайшего класса. И я родом из этих мест. Цвет и запах свежей газельей крови я отличаю сразу. Это действительно любимое лакомство мух цеце. Не понимаю, что они в ней находят. Если выдержать её на солнце несколько дней, получается гораздо вкуснее.
– Всё равно добытый образец – очень важная улика, – сказал Барсукот. – Просто в погоне за лидерством ты пытаешься принизить мои заслуги.
– Мне незачем гнаться за лидерством, – Гриф с достоинством вздёрнул клюв, – я знаю, кто я и чего я достоин.
– На что это ты намекаешь, Гриф? Что я как будто не знаю, кто я?!
Гриф вежливо промолчал. Барсукот задрал хвост трубой и ускорил шаг. Белое солнце, похожее на лоснящуюся шляпку поганки, уже начинало сползать к горизонту по воспалённому, как обожжённая птичья кожа, небу. Барсука Старшего нужно было вызволить до заката. А ещё необходимо было сообщить Супермыши, что Изысканные настроены к ним крайне враждебно. Она просто обязана прислать им сюда подкрепление.
Барсукот в который раз огляделся в поисках квакши.
– Что у вас тут, в вашей саванне, за ужасное подключение? – Он раздражённо задёргал хвостом. – Уже второй день не вижу ни одной завалящей лягухи. Мне необходимо передать сообщения по ква-каунту!