– Ух-ха-ха, как вы узко мыслите, Барсучиха-ха-ха Полиции! – захохотали сычи. – Это наши яйца – все, кроме голубого!
– Вы, двое сычей, Уг и Чак, свили ласточкино гнездо и снесли туда яйца?! – оторопела Барсучиха Полиции.
– Не снесли, а создали в порыве творческого ух какого сычового вдохновения. Это камушки, гладкие белые камушки, которые мы раскрасили в крапинку. Все, кроме голубого, ух-ух!
– Да, действительно… – Барбара вынула из гнезда одно из белых яиц, ощупала, понюхала и лизнула. – Это камни, заляпанные смолой и концентрированным отваром из коры дуба. Но… зачем вам искусственные, бутафорские яйца?!
– Ух, конечно, в рекламных целях. Чтобы звери-молодожёны, летящие и бегущие мимо, обратили внимание, какое уютное гнёздышко можно свить, взяв кредит в нашем банке по программе помощи молодым семьям «Шиш вам».
– В вашем банке? – переспросила Барбара. – Вы разве банкиры?
– Да, мы ух какие банкиры! – сказал сыч Чак. – Раньше мы были сычи-адвокаты, потом сычи – скупщики краденого. Просто мы искали себя – и вот нашли, ух-ух-ух! И теперь мы сычи-банкиры, и это наш надёжный Звербанк. Наши отделения есть и в Дальнем, и в Ближнем Лесу.
– Далеко и близко, высоко и низко, Звербанк – банк зверей, – добавил сыч Уг.
– Достаточно рекламы, спасибо, – поморщилась Барбара. – Как и когда в вашей рекламной… э… кладке появилось настоящее голубое яйцо?
– Ух, как оно появилось! Ух-ух-ух, как оно появилось – да очень просто! Его подкинула нам этой ночью Мадам Куку! А мы высиживать её яйцо не подписывались! У нас тут банк, а не Дом цыплёнка! Пусть забирает его обратно!
– Вина Мадам Куку пока не доказана, – веско сказала Барбара. – Но я её обязательно допрошу.
– Как не доказана? Ух, это как это, не доказана?! Мадам Куку всегда суёт свои яйца в чужие гнёзда!
– Но, как всегда, её вину нужно доказать, – устало сказала Барбара. – Пока ведётся следствие, яйцо куку… то есть неопознанное яйцо будет находиться в полицейском участке.
Барбара содрала с земли кусок мха, постелила его в корзинку для вещдоков, положила на мох подброшенное яйцо и почувствовала острый укол тоски – как будто голодный комар укусил её прямо в сердце. Дело, которое обещало быть хоть капельку интересным – странное расположение гнезда, непонятная кладка, – обернулось привычным правонарушением Мадам Куку. И теперь Барбаре и Куку предстоял скучный допрос со стандартными, как всегда, вопросами Барбары и предсказуемыми, как всегда, ответами Мадам. Потом придётся опросить пару свидетелей: Мадам Куку всегда подбрасывала яйца в состоянии истерики, оглашая окрестности пронзительными, громкими криками, так что свидетели обычно находились – то разбуженная воплями белка, то Хорёк-инвалид, то Соловей, которому Куку сорвала концерт. Ну и потом стандартная процедура: Мадам Куку нужно будет выписать штраф и предложить забрать и высидеть собственное яйцо самостоятельно. Она, конечно же, как всегда, откажется, и яйцо придётся передать в Дом цыплёнка, чтобы о нём позаботилась Кура-четыре. А пока ей самой придётся ежевечерне греть яйцо своим пушистым, тёплым хвостом – вместо того чтобы пропустить перед сном стаканчик мухито в баре «Сучок».
С Барсукотом все эти следственные мероприятия казались Барбаре уютными и забавными. Она гордилась, что Дальний Лес был безопасным пространством, где не совершаются зверства, а только мелкие нарушения. Когда Мадам Куку в прошлый раз подбросила два яйца, они с Барсукотом грели их хвостами вдвоём, и это было так романтично и при этом так по-семейному. Именно тогда она уговорила Барсукота сделать ей предложение… С Барсукотом работать в Полиции Дальнего Леса было приятно и весело, без Барсукота – тоскливо и скучно. Она уже почти готова была захотеть, чтобы случилось что-то по-настоящему зверское. Хотя отец, Барсук Старший, всегда говорил, что зверское преступление означает, что звери по-настоящему пострадали. Разве она, Барсучиха Полиции Барбара, хочет, чтобы кто-нибудь пострадал? Нет и нет, она будет страдать одна. Страдать и ждать Барсукота, жениха, улетевшего в страшную, далёкую Африку…
– Спасибо за ваше своевременное обращение в Полицию Дальнего Леса. – Барбара повернулась и пошла в сторону участка.
– Ух, вы ведь, кажется, собираетесь замуж за Барсукота? – бросил ей в спину сыч Уг.
– Ну, собираюсь. – Барбара застыла на месте.
– Так не хотите ли взять кредит для молодожёнов по программе «Шиш вам»? Представьте, жених вернулся из Африки – а у вас уже готово семейное гнёздышко! Ух, как он обрадуется!
– Я что, похожа на зверя, который обитает в гнезде? – поморщилась Барбара. – И Барсукот, по-вашему, птичка? – Она пошла прочь.
– Ух, как вы буквально всё трактуете, Барбара! – изумился сыч Чак. – «Уютное гнёздышко» следует понимать широко: не только гнездо, но ещё и дупло, и нора, ух-ух-ух какая нора! Конечно, вам с вашим избранником не повезло, что вы не родились на свет птицами. Но наша программа «Шиш вам» подходит и бескрылым молодожёнам. Синдром гнездования никто ведь не отменял: и барсуки, и ежи гнездуются, и даже Нина Пална регулярно ух как гнездуется, ремонтирует ух-ха-ха-хату.
– Доступное жильё для влюблённых – вот что такое Звербанк, – вставил сыч Уг. – Ух, кстати, а не хотите ли взять ещё кредит на свадьбу и брачное путешествие? Это тоже входит в программу «Шиш вам».
– А можно поподробнее узнать про программу? – Барбара вернулась к Звербанку.
Ей очень хотелось обставить уютное гнёздышко к возвращению Барсукота.
– Ух, да! Программа «Шиш вам» – это ваш счастливый билет. Звербанк выдаёт вам тысячу шишей ух вот прямо сейчас! – воскликнул сыч Чак.
– А вы потом возвращаете Звербанку сто тысяч, ух-ух, – прошептал сыч Уг, но Барбара его не услышала.
– Вы выдадите мне тысячу шишей на нору и на свадьбу? – переспросила она и почувствовала, как тепло разливается по бархатной шёрстке от ушей до хвоста.
– Ух, выдадим! – хором сказали сычи.
– А в нашей норе для молодожёнов может быть комната для моего старого папы?
– Ух, конечно! Для пожилых зверей у нас тоже есть выгодный кредит «Ни шиша»…
Гостиная, спальня, кухня, кладовка, комната для Барсука Старшего и три комнаты для барсучат – у них ведь будет много маленьких барсучат! – такую нору она подготовит к возвращению жениха. Конец тоске, конец одиночеству – в приятных хлопотах пролетит время. Барбара положила хвост на голубое в крапинку яйцо. Ещё бы получить хоть какую-то весточку от Барсукота – и даже высиживание кукушкиного птенца покажется счастьем.
– Ква! – словно по заказу материализовалась лягушка. – Соквабщение по ква-каунту для Кварбары от Барсуквата! «Меня всё квак»!
Как сегодня удачно всё складывается! У него всё хорошо! Жалко только, что сообщение такое короткое… Ей бы было гораздо приятнее, если бы Барсукот посвятил ей какой-нибудь стих. Или прислал бы из Африки подарок в знак своей вечной любви. Или лучше и то и другое сразу.
– Сообщение для Барсукота! – Барбара подхватила с земли лягуху и закружилась с ней по полицейскому участку. – Я взяла в Звербанке кредит «Шиш вам»! К твоему возвращению у нас будет готова норка! И на свадьбу и путешествие ещё немного останется. Дорогой, я бы хотела какой-нибудь сувенир из Дальнего Редколесья! Тебе ведь не сложно? Или экзотический фрукт! Наверняка там много экзотических фруктов!..
– Квак мне это всё наквакать квакушкам ква-каунта? – возмутилась лягушка. – Слишком квакно, тут явный переквак по словам!
– Извините! – Барбара чмокнула лягушку в холодное, скользкое брюхо. – У меня сегодня так много радости, что слов не хватает.
Глава 19, в которой приказы не обсуждаются
– Барсук Старший пересказал мне слова антилопы Илопы, – шепнул Барсукот Каралине. – Она действовала по приказу. Задачей Илопы было не допустить, чтобы мы доехали до Дальнего Редколесья и приступили к расследованию. Поэтому она посадила нас в неисправную мамбу…
Они сидели на высокой кокосовой пальме в Изысканном Саду – перемахнули туда через Неприступную Стену, пока жирафы, охрана и митингующие любовались, как Барсук Старший и антилопа погружаются всё глубже в песок. Они сидели, и Каралина слушала его внимательно и кивала, и она была от него так близко, что её кисточки на ушах касались вибрисс на морде Барсукота.
– Но её заказчиками были не львы, как Барсук Старший решил сначала. Приказ Илопа получила от… Рафаэллы Старшей. Ты понимаешь, Каралина, что это значит?
– Я понимаю, – она кивнула, мазнув лохматой кисточкой по его щеке. – Ты, кстати, можешь звать меня просто Линой… Раз Рафаэлла Старшая не хотела, чтобы вы начали распутывать дело о похищении Рафика, значит, она имеет отношение к пропаже детёныша. И значит, моего отца каракала Ала она обвиняла не от отчаяния, а чтобы быстренько найти виноватого вместо себя. Подумать только, какое нелепое обвинение: вертелся рядом с резиденцией – значит, украл жирафика!
– Да, Каралина. А ещё это значит, что я должен предоставить Рафаэлле Младшей и Рафу доказательство её причастности, пока Барсука Старшего не засыпали с головой! – Барсукот покосился на площадь у Врат, но так и не посмотрел, а просто зажмурился. – Ведь его ещё не засыпали?
С кокосовой пальмы на площадь открывался хороший вид, и Страшная Яма тоже была как на ладони, но Барсукот старался туда не смотреть – потому что отчаянно боялся увидеть, что всё уже кончено. Что ямы нет, что она зарыта – с его отцом и другом на дне.
– Пока ещё нет, – ответила Каралина, и Барсукот заставил себя посмотреть.
Барсук Старший был закопан наполовину, антилопа – до сгиба задних копыт. Она отчаянно молотила передними по песку, но это не помогало – она увязла безнадёжно и прочно и только тратила силы.
– Если я найду доказательство виновности старой жирафы, Раф, конечно же, придёт в ярость – но Рафаэлла, думаю, поддержит меня и убедит мужа. В конце концов, речь идёт об их любимом детёныше, а не просто о каком-то там преступлении. И если они мне поверят, тогда им придётся отпустить Барсука. Они поймут, что старуха нарочно испортила экспертизу, чтобы избавиться от Барсука и чтобы все продолжали думать на львов, а не на неё. Они отпустят Барсука Старшего – и мы закроем это дело в два счёта. Останется только узнать, что старуха сделала с малышом…