«Она ведёт себя как зверь, говорящий неправду», – с грустью сказал себе Барсукот.
– А впрочем – да, подтверждаю. – Она посмотрела ему в глаза. – Я слишком уважаю себя, чтобы врать. Мы с ней действительно разговаривали. Но это не значит, что она невиновна в краже детёныша. Она могла кого-то нанять.
– Могла, – кивнул Барсукот, внимательно глядя на каракалку. Напряжённо заострившиеся уши (о, эти кисточки, наэлектризованные, лохматые, дерзкие), подрагивающий кончик хвоста (к которому так трогательно прилипла колючка, а она и не замечает), огромные зрачки (да есть ли на свете кошка, чьи глаза прекрасней, чем эти?) – всё, к сожалению, говорило о том, что она беспокоится и даже боится. – О чём же вы говорили?
– Это допрос?
– Я слишком уважаю тебя, чтобы врать, – сказал Барсукот. – Да, это допрос. О чём вы говорили с жирафой?
– Она требовала, чтобы мы с отцом, каракалом Алом, держались подальше от резиденции. А я отвечала, что мы свободные кошки саванны и ходим где захотим.
– Значит, в тот вечер твой отец Ал действительно отирался у резиденции?
– Мой отец отирается там, где хочет. Он дикий кот.
– А отираться он почему-то хочет именно там. И ещё он подарил тебе связку когтей-отмычек от всех дверей в резиденции. И себе наверняка оставил ещё одну. Откуда у дикого кота такой интерес к Изысканным?
– Никакого интереса, – Каралина отвела глаза, – ему просто нравится гулять у Неприступной Стены.
– Рафаэлла обвиняет твоего отца Ала в похищении жирафика Рафика.
– Это ложь! Он не похищал Рафика!
– Я так понял, у них с Рафаэллой какие-то давние счёты? Она сказала, Ал поклялся ей отомстить.
– Это тяжёлая история, – помолчав, сказала Каралина. – Я не могу её рассказывать на голодный желудок. Давай сначала позавтракаем? Я угощаю.
– Давай. – Барсукот облизнулся, вдруг осознав, что он очень голоден. – А чем угощаешь?
– О, Лина, крошка, давненько тебя не видно! – Накачанный гепард панибратски пихнул Каралину в бок.
– Крошка на усах у тебя висит, Геп, – беззлобно ответила Каралина и пихнула его в ответ.
– Кого это ты с собой притащила, крошка?
– Это кот из Дальнего Леса.
– Я не к… – начал было Барсукот, но осёкся.
– Вам территорию на двоих – или каждый на своей территории?
– На двоих! – быстро сказал Барсукот, не вполне понимая, о чём идёт речь. Они только что зашли в ресторанно-досуговый клубный комплекс «Мышиная возня», занимавший изрядную часть большого, поросшего скудной растительностью песчаного холма, с которого открывался шикарный вид на ручей Манго-Бонго. По всему комплексу носились степные коты и гепарды, игравшие, как решил Барсукот, в какую-то популярную здесь спортивную игру, правила которой были для Барсукота пока что неочевидны: коты то застывали на месте, то бросались вперёд, то ускорялись, то замедлялись, то прижимались к земле, то подцепляли лапой крошечный мяч, который Барсукот и разглядеть-то не мог.
– Оу, мя-а-а-у, – манерно протянул гепард Геп. – Территория на двоих! Свалявшийся котейка-чужак и наша неприступная крошка Лина!
– Не нарывайся, Геп, – одёрнула его Каралина. – А то хвост оторву.
– Ладно, ладно. – Геп поджал хвост. – Я просто шучу. А вот ты не шути с ней, парень, – наклонился он к Барсукоту. – Лина – огонь. Единственная девчонка, которую мы пускаем в «Мышиную возню», так-то это самцовый клуб.
– Мы начнём с кобылы Бэллы, Геп.
– Как обычно. – Гепард широким жестом указал на пасшуюся в нескольких шагах от них кобылу. – Бэлла, налей нашим гостям по двойной порции тёпленького.
– А чего по двойной-то? – вяло возмутилась кобыла. – На всех не напасёшься по двойной наливать.
– Не будь говядиной, Бэлла. – Геп похлопал кобылу по тощему крупу.
– Ладно, как вам подать – коктейльный вариант или в миску?
– Коктейльный! – Каралина подошла к вымени.
Барсукот последовал её примеру. Молоко кобылы было тёплым, терпким и немного игристым.
– И что делать? Какие правила? – Барсукот с интересом обвёл взглядом выделенную им с Каралиной территорию, поросшую чахлой травой, утыканную лунками и обнесённую колышками с натянутой между ними плетёной серой верёвочкой. – И где мячик?
– Какой мячик?
– Ну, который мы будем загонять в лунки.
– Никакого мячика нет, и это не лунки. Это норки! – Каралина весело засмеялась. – «Мышиная возня» – ресторан живой кухни. Ты сам выслеживаешь, сам ловишь и сам душишь свой заказ – мышек-песчанок. Когда поймаешь, советую сначала с ними немного поиграть, а потом уже есть.
– Но… в Дальнем Лесу нельзя есть мышей… и вообще мясо, – оторопел Барсукот.
Он вдруг заметил, что серая верёвочка, огораживающая их территорию, сплетена из мышиных хвостов.
– Хорошо, что мы не в Дальнем Лесу, – мурлыкнула Каралина и бросилась на покачнувшуюся, потревоженную кем-то незаметным травинку.
– Мне запрещено…
Барсукот не успел даже закончить фразу, когда со стороны третьей норки слева раздался шорох, и этот шорох прозвучал не просто как шорох, а как специфический шорох будущего вкусного ланча, и, прежде чем он успел понять, что и с какой целью он делает, Барсукот совершил прыжок, приземлился не у третьей, а у четвёртой норки слева, потому что шестое чувство подсказало ему, что ланч переместился туда, и придавил всем телом что-то маленькое, мягкое, тёплое и тонко пищащее, и испытал пьянящее чувство победы.
Отрезвление пришло, когда он осторожно отодвинулся и рассмотрел ланч, придерживая его лапой. Ланч был живым, пушистым, бежевым и очень напуганным, с круглыми ушками, трепещущим розовым носом в обрамлении встопорщенных усиков и с выпученными глазками, похожими на две ягодки бузины. Мышка-песчанка. Аппетит пропал. Барсукот убрал лапу. Песчанка не двинулась с места.
– Извините, – пробормотал Барсукот. – Уходите.
– Нет! Не надо! – пискнула песчанка. – Давайте сразу! Я не хочу играть в эту игру!
– В какую игру?
– В такую игру! – Песчанка указала дрожащей нежно-розовой лапкой на Каралину.
Та играла со своим ланчем – такой же мышью, – то отпуская её, то снова настигая в траве.
– Мы не будем в это играть, – поморщился Барсукот.
Песчанка недоверчиво посверлила Барсукота своими глазками-ягодками – и, видимо решив, что терять ей, в сущности, нечего, ринулась к ближайшей норе.
– Зачем ты её отпустил? – изумилась Каралина.
– Я не ем мясо.
– Почему?! Ты же сейчас не в Дальнем Лесу. Здесь можно.
– Дело не в этом. Просто… посмотри ей в глаза.
– Зачем смотреть своему обеду в глаза? – хмыкнула Каралина, но всё-таки посмотрела. – Ну вот, зачем я это сделала? Даже завтракать расхотелось. – Каралина поковыряла песчанку когтем, пытаясь вернуть аппетит.
– Отпусти её, пожалуйста, – попросил Барсукот.
Каралина втянула когти и отодвинулась от песчанки. Та выждала несколько секунд и, не веря своему счастью, шмыгнула в ту же норку, где до этого скрылась песчанка Барсукота.
– Знаешь, я тебя понимаю. – Каралина пролезла под верёвочкой из мышиных хвостов и брякнулась в траву. – Допустим, мы сейчас спустимся к ручью Манго-Бонго и поедим рыбы. Рыбу-то можно? Или у неё тоже глазки?
– Про рыбу закон Дальнего Леса молчит, потому что в Дальнем Лесу не водится рыба. Так что будем считать, что можно. – Барсукот улёгся рядом с ней.
– Хорошо! – Каралина покатилась по траве вниз, к ручью. – Но вообще, у нас, в Дальнем Редколесье, с таким подходом не выжить. Либо ты хищник, либо жертва. Либо ты жрёшь, либо жрут тебя. – Она докатилась почти до самой воды и, вся в песке и сухих травинках, потянулась и посмотрела в утреннее небо.
– А ты не хотела бы… – Барсукот подкатился к ней, – ну, чисто теоретически… – он снял колючку с кончика её хвоста, а она пощекотала его хвостом за ухом, – уехать со мной в Дальний Лес?
– Я что-то запуталась. Ты хочешь меня допросить – или предлагаешь лапу и сердце? – Она вдруг резко метнулась к реке, запустила в воду когтистую лапу – и вытащила большую, сияющую в лучах солнца скользкую рыбину.
– Я… э… не то чтобы… – запаниковал Барсукот. – Но можно и совместить…
– И, кстати, кто эта Барбара? – Каралина откусила рыбине голову. – Про которую Слон Связи трубил на всю саванну?
– Барбара – ну, это там одна барсучиха. – Барсукот, избегая смотреть на откушенную голову с выпученными круглыми глазами, затравленно огляделся в поисках чего-то, на что можно перевести разговор. – Ничего себе, какая красивая бабочка! У нас такие не водятся.
– Это твоя невеста? – Каралина даже не взглянула на бабочку.
– Ну… всё сложно.
– Разве? Мне казалось, всё просто. – Она отгрызла и бросила Барсукоту рыбий хвост и, жадно чавкая, принялась поглощать остальное. – Невеста – она либо есть, либо нет.
– Я сочинил стихотворение. Не целиком, но примерно до середины, – сказал Барсукот.
– Ты опять пытаешься сменить тему?
– Нет, это по теме. – Барсукот проглотил остатки хвоста, прокашлялся и прочёл вслух:
Чёрный ворон, хватит виться
Над моею головой,
Лучше сядь и слушай, птица,
Почему я сам не свой.
Жизнь пройдя до половины,
Полукот, полубарсук,
Заплутал я в диком, львином,
Очень сумрачном лесу.
Что ж теперь мне делать, если
Средь песков и диких скал
Я в Далёком Редколесье
Встретил ту, что не искал.
На ушах – лохматы кисти,
А на лапах когти – сталь,
Вечный знак забытых истин —
Гордый взмах её хвоста.
И горячий пыльный ветер
На ушах её ласкал
Эти кисти, кисти эти,
И шептал ей: «Каракал…»
В тот момент я не заметил
Среди скал судьбы оскал,