– Мой жизненный опыт говорит, что копы плюют на договорённости. Они считают, что есть вещи и поважней.
Они вышли к ручью Манго-Бонго и направились вниз по течению к нейтральной территории, выбранной для переговоров, – сучковатому дереву, которое все считали сухим и мёртвым, но которое вдруг зацвело пушистыми и вульгарными гроздьями алых серёжек. Дерево торчало прямо из середины ручья – если что-то пойдёт не так, они смогут перемахнуть на территорию львов.
Ночь была безлунной и тёмной. Но на всякий случай каракал Ал крался, прижимаясь к земле всем своим выцветшим, пегим, но всё ещё упругим и поджарым (ни грамма жира, только мышцы и сухожилия) телом.
В нескольких метрах от дерева Ал застыл и прищурился – зрение в последние годы стало немного сдавать, но всё же это было зрение дикого каракала. В тёмном сплетении узловатых, кривых ветвей на самой верхушке кроны он разглядел силуэт настороженно застывшего зверя. Барсукота.
– Почему он уже здесь? – нахмурился Ал. – Мы же вышли заранее, специально, чтобы прийти первыми.
– Вероятно, он тоже вышел заранее, папа.
– Мы хотели быть первыми, чтобы убедиться, что нет засады. А ему это зачем?
– Я не знаю. – Каралина легкомысленно махнула хвостом. – Может быть, он хотел проявить уважение и не заставлять тебя ждать.
Ал принюхался. Посторонних запахов не было. Только запах кота на дереве, да запах цветов, и ещё принесённый ветром из резиденции запах спелых и сочных фруктов. Значит, парень всё же пришёл один, как и обещал.
– Оставайся внизу, под деревом, Лина. – Каракал напружинился, выпустил когти и перемахнул с берега прямо на ствол.
– Почему это? – Каралина прыгнула за ним следом. – Я хочу всё слышать.
– Это будет самцовый разговор о важных вещах.
– Нет самцовых разговоров, отец. Есть разговоры сильных и свободных зверей. Я свободный и сильный зверь. Я не заслуживаю, чтобы меня оставляли под деревом! – Каралина смотрела с вызовом и обидой.
– Ты похожа на своего брата, – сказал каракал. – Такая же упрямая и отважная. Хорошо. Ты можешь подняться вместе со мной.
Отец и дочь вскарабкались на верхушку и уселись на ветке напротив Барсукота.
– Я согласился с тобой говорить, потому что моя дочь тебе доверяет, – произнёс Ал.
– Благодарю за доверие.
Они пожали друг другу лапы.
– Что вы делали в тот вечер, когда был похищен жирафик Рафик? – спросил Барсукот.
– Я проник в резиденцию жирафов, пока моя дочь Каралина отвлекала старуху жирафу, – спокойно сообщил Ал.
– С какой целью вы туда проникли? – голос Барсукота дрогнул.
«Ну, пожалуйста, скажи что-нибудь в своё оправдание! – мысленно взмолился Барсукот. – Скажи, что у тебя старческий каракалий маразм или ты ослеп на оба глаза, поэтому перепутал резиденцию со своим домом в скалах. Скажи, что хотел выразить жирафам своё восхищение изысканной архитектурой! Скажи что угодно – только не говори, что ты планировал похитить…»
– Я планировал похитить жирафика Рафика.
– Почему?
– Хотел отомстить за гибель моего сына, в которой виноваты жирафы.
«Зачем ты это говоришь, зачем говоришь, неужели не можешь соврать?!» Но вслух Барсукот задал совсем другой вопрос:
– Вам удалось проникнуть в комнату Рафика?
– Да.
«Замолчи!»
– И вы похитили Рафика?
– Нет.
«Ну, слава Небесным Медведям! Это первый хороший ответ. Если дальше ты будешь продолжать в том же духе, если всё будет звучать логично и чётко, и особенно если у тебя есть свидетели, которые подтвердят невиновность, – ты уйдёшь отсюда свободным, свободный кот Редколесья. А твоя прекрасная дочь не возненавидит меня».
– Вы ушли из резиденции один, без детёныша?
– Да.
«Бинго!»
– Кто-то вас видел? Кто-нибудь может подтвердить, что вы уходили один?
– Сомневаюсь. Если каракал хочет остаться незамеченным, он остаётся незамеченным.
«А вот это снова плохой ответ, каракал».
– Почему вы не похитили Рафика?
– Его похитили до меня.
«Вот это поворот…»
– То есть колыбель была уже пуста?
– Нет, не пуста. Там лежал другой.
– В каком смысле?!
– Я думаю, жирафика утащили инопланетяне. А в колыбель подложили его копию.
«Да он сумасшедший! – ужаснулся Барсукот. – Ну всё, теперь у него нет шансов. Даже если отпечатки когтей, которые Барсук Старший обнаружил на колыбели, не совпадут с отпечатками Ала – всё равно это безнадёжно. У него нет алиби. Он был на месте преступления в момент преступления. Имеет мотив. И несёт абсолютный бред!»
Алый цветочек оторвался от одного из пышных соцветий и упал с дерева.
«Всё, конец. – Барсукот проводил цветок взглядом. – Теперь шансов нет. Его схватят. Сейчас треснет ветка…»
Когда ты Барсук Полиции, не все твои поступки отличаются зверской честностью и благородством. Иногда тебе приходится заманивать подозреваемого в ловушку, лукавить и даже быть немного коварным. Иногда тебе приходится нарушать договорённости, потому что, когда ты Барсук Полиции, есть вещи важнее договорённостей. Например, закон и порядок. А когда ты Старший Барсук Полиции, иногда тебе приходится смотреть в глаза Младшему Барсуку Полиции, своему напарнику и приёмному сыну, и говорить: «Мы поступим не по-твоему, а по-моему, потому что это приказ». А он будет кричать, что дал слово, и что он не хочет становиться предателем, и что он верит каракалице Каралине, а она утверждает, что её отец ни при чём. И ты скажешь ему, что у старого каракала есть шанс, и что если каракал будет звучать убедительно, а предварительная экспресс-экспертиза покажет, что следы когтей на колыбельке жирафика и следы Ала не совпадают, – в этом случае они дадут ему спокойно уйти. Но про себя ты подумаешь, что шансы Ала ничтожно малы. Потому что пока всё указывает именно на него.
И потому что у него есть мотив.
…Они вымазались в соке и мякоти манго, нектаринов и винограда – Барсук Старший, Гриф Стервятник и трое вомбатов, которых им дали в качестве подкрепления. Они полностью замаскировали свой запах – и пришли на место ещё на закате, задолго до намеченной в полночь встречи.
Они взяли с собой легчайшую, но очень прочную сеть – такие сети плёл для Изысканных паук Аниврад, и эти сети не смог бы разорвать даже лев.
Они спрятались в заранее припасённых спальных мешках, снаружи облепленных пушистыми алыми гроздьями. Эти мешки – с Барсуком Старшим, Грифом Стервятником и тремя рядовыми вомбатами – подвесил к веткам мёртвого дерева Батяня-вомбат. После чего отдал честь и удалился назад в резиденцию.
А потом Барсукот залез на сухую крону, и ещё через час пришли Ал с Каралиной. Он говорил, а его дочь молчала, и с первых же слов стало ясно, что отпустить его будет ошибкой. А потом Гриф Стервятник осторожно сбросил на землю цветок, и это значило, что предварительная его экспертиза – Стервятник делал её «на глазок» через щель в мешке – показала, что отпечатки на стволе, только что оставленные Алом, и отпечатки на колыбели совпадают по глубине и по растопырке когтей.
Барсук Старший, сидевший в самом нижнем мешке, выпростал морду – и с треском перекусил сучок на ближайшей ветке. Это был условный сигнал. Вомбаты мгновенно расстегнули на себе мешки и в считаные секунды, даже прежде, чем быстрый ручей унёс осыпавшиеся в воду цветы, накинули на Ала тонкую сеть. Старик воинственно зашипел, выпустил когти на правой лапе и принялся рвать паутину – но безуспешно. С каждым взмахом он лишь сильнее запутывался в переплетении мягких, но прочных нитей.
– Каракал Ал, вы арестованы по подозрению в похищении жирафика Рафика, – сказал Барсук Старший. – И будете препровождены в резиденцию для дальнейших следственных действий.
– Как ты мог?! Предатель! – Каралина зашипела и плюнула в Барсукота.
– Беги, Лина! – тихо сказал каракал. – И никогда не верь копам.
– Прости меня, Каралина! И вы простите! – Барсукот зажмурился и прижал уши от отчаяния и стыда. – У меня не было выбора! Я обещаю, мы разберёмся, мы обязательно…
– Ты прав, папа. Никогда нельзя верить копам. – Она спрыгнула с дерева и скрылась в сухих тёмных зарослях, даже не взглянув на Барсукота.
Глава 26, в которой не оставляют камня на камне
– Слушать мою команду! – рявкнул начальник взвода, гиеновидный пёс по кличке Расписной. – Сидеть! Смир-р-рна!
Рядовые гиеновидные выполнили команду и застыли в позе «сидеть», свесив языки набок и старательно пуча глаза.
– Выполняем р-р-разминку! Сидеть! Лежать! Сидеть! Лежать! Сидеть! Лежать! Место!
На последней команде гиеновидные дружно застопорились.
– А где же у нас тут место? – Рядовой Гиги озадаченно свесил голову на левый бок и оглядел местность, надеясь с такого ракурса увидеть что-то, чего не заметил, сидя ровно.
Остальные гиеновидные последовали его примеру – наклонили головы и огляделись. Ничего не изменилось. Перед ними по-прежнему щерились острыми зубцами серые скалы, и никаких подстилок на скалах не было. Позади них по-прежнему скучал носорог, который почему-то не выполнял команды Расписного, а тот его за это ни разу не укусил. Что происходило над ними, с наклонённой вбок головой посмотреть было невозможно, но, судя по хриплому карканью, там по-прежнему кружил чёрный ворон.
– Тупицы! – огрызнулся Расписной. – Имеется в виду место обыска и р-раскопок! Хозяева пр-р-риказали перевер-рнуть всё вверх дном, не оставить камня на камне, сунуть нос в каждую щель!
– А как же мы будем всё переворачивать и не оставлять камня на камне? – Рядовой Виви, совсем юный, лопоухий и с непропорционально большими лапами, склонил голову на правый бок, а потом снова на левый. – Эти камни слишком тяжёлые.
– Каруд! Аципут! – выругался с небес ворон на древнем языке Редколесья.
– Тупица! Дурак! Переворачивать будет бульдозер! – Расписной кивнул на носорога. – А совать нос будете вы! В этих скалах преступные каракалы скрывали или скрывают жирафика Рафика! Надеюсь, все понимают, как взять его след?