Глава 30, в которой угрожают
– Лины здесь нет. – Гепард Геп преградил Барсукоту дорогу и угрожающе ощерился. – У нас вход по клубным картам, котейка. Давай проваливай.
– Мне надо поговорить с ней, – упрямо повторил Барсукот. – Она у вас, я же вижу! – Он указал в сторону поросшего травой участка на берегу Манго-Бонго, по которому фурией носилась каракал Каралина, преследуя невидимых отсюда мышей.
– А вот она тебя видеть не хочет. – Геп сел и принялся демонстративно вылизывать мускулистый живот. – Она сказала, что ты предатель. Да, Барсукоп?
– Я – Барсукот.
– Ты – облезлый, блохастый коп, и тебе нечего делать в «Мышиной возне», рядом с достойными представителями породы кошачьих. – Геп зашипел и плюнул в Барсукота.
– Пропусти! – Барсукот в отчаянии полоснул Гепа когтями по морде. – Каралина! – закричал он. – Каралина! Выйди ко мне! Если он не виновен, мы его отпустим! Обещаю, невиновного мы отпустим! Я не предатель! Я просто делал своё дело, я выполнял долг, и я клянусь…
Мощный удар сбил Барсукота с ног и опрокинул на землю. Мускулистая, когтистая лапа гепарда придавила его к земле.
– Ты совсем берега потерял, блохастый? Ты посмел меня поцарапать? Меня, Гепа?! Я тебя сейчас разорву!
Барсукот зажмурился и поджал хвост.
– Отпусти его, Геп, – знакомый, нежный и вкрадчивый голос раздался совсем близко.
– Каралина. – Барсукот открыл глаза. – Как я рад, что ты всё же меня простила…
– Гепарду не стоит мараться об это ничтожество, – продолжила она, даже не взглянув на Барсукота.
– Ты права, крошка. – Геп снял лапу с шеи Барсукота. – Я немного погорячился.
– Хочешь, угощу тебя мышами-песчанками, Геп? – предложила она. – Я их там наловила столько, что одной мне не съесть.
– С удовольствием, крошка! – Геп отряхнулся и направился следом за Каралиной.
Барсукот с тоской посмотрел им вслед. Каралина шла в высокой траве, и её лохматые, непокорные кисти развевались на ветру, увлекая и маня за собой.
Ещё недавно он валялся в этой траве вместе с ней. А теперь она считает его предателем, она уходит с другим, свободная кошка, дитя саванны…
Барсукот отряхнулся и пошёл прочь. Он самовольно сбежал с допроса, ему нужно было вернуться как можно скорее, побагровевшее солнце гневно нависло над горизонтом, но Барсукот специально пошёл кружным путём – через скалы. Ему необходимо было выразить свои чувства в стихах. Закончить начатое. Теперь он знал, как закончить. Вот только всё, что связано с темой предательства, он решил опустить. В конце концов, Каралина была не права. Он никакой не предатель. Он выполнял свой долг полицейского. И если он кого-то и предал, то только Барбару. Свою подругу, свою верную барсучиху, которая ждала его дома.
…К тихим водам Манго-Бонго
Вместе с нею выходил.
Мягким ложем и шезлонгом
Стал нам спящий крокодил.
И забыл я о невесте —
Скромной самке барсука.
Дикой кошке Редколесья
Отдал сердце на века…
«А вот этого не надо,
Мне претит страстей накал,
Лишь свобода мне – награда» —
Так сказала каракал.
Я ушёл, от горя чёрен.
Может быть, прыжок со скал —
мой удел? Скажи мне, ворон.
Ворон каркнул: «Каракал».
– Аципут! – выругался ворон. – Анолс йашулсоп!
– Чего ты хочешь от меня, тупая мрачная птица? – возмутился Барсукот. – Я, между прочим, сделал тебя героем стихотворения, увековечил в искусстве! Чего орёшь?
– Карррудирп! – возмутился ворон. – Нолс! Ахичусраб! Суартс! Себлаб!
– Ворон говорит, что ты балбес и тупица, – раздался голос каракала из расщелины в скале; старик раскладывал по местам раскиданные гиеновидными собаками вещи.
– Подозреваемый Ал? – опешил Барсукот. – Ты разве не на допросе?
– Я младший брат Ала, – процедил каракал. – Из того же помёта, но родился на пять минут позже. Ворон прав: ты действительно балбес, кот полиции. Послушай Слона. Сообщение про барсучиху и страуса. Слон Связи протрубил уже дважды, он поступает так только в исключительных случаях.
– Про барсучиху? – нахмурившись, переспросил Барсукот.
– Ухичусраб! – взволнованно замахал крыльями ворон.
Барсукот навострил уши. Спустя секунду он услышал сообщение Слона Связи:
– От Барбары Барсукоту: «Зачем череп страуса?»
– Зачем череп страуса, – растерянно повторил Барсукот. – Какой череп страуса?.. При чём тут Барбара? В Дальнем Лесу не бывает страусов… Какая-то бессмыслица… Что означает…
Как будто злобный, безумный зверь насадил Барсукота на остро заточенный коготь. Голова страуса в песке означает: «Бойся!»
Это угроза. Барбара в смертельной опасности.
Глава 31, в которой звери – не то, чем кажутся
Барсук Старший прошёлся из одного конца пыточной в другой и поскрёб живот.
– Разъясните, подозреваемый каракал, что такого инопланетного и пугающего вы увидели в том детёныше, что лежал в колыбели?
– Он был… одновременно и жирафик, и нет. Как будто жирафик – но с искажением всех пропорций.
– Каких, например, пропорций?
– Длинная шея – но не такая длинная, как у Рафика.
– У детёнышей жирафов обычно не такие длинные шеи, как у взрослых, – сказал Барсук. – А вы до этого случая в детской когда-нибудь видели жирафика Рафика?
– Много раз, – недобро ответил Ал. – На портретах. Когда родился Рафик, всё Редколесье приказали увешать его портретами. Куда ни придёшь – везде он. Вот этот, к примеру, висит в «Мышиной возне» прямо над барной стойкой. – Каракал кивнул на семейный портрет жирафов, красовавшийся на стене над пыточными инструментами. На картине малыш Рафик с озорным видом скосил весёлые глазки вправо и вниз, отчего создавалось впечатление, что он с любопытством рассматривает когтедёрку.
– То есть вы никогда не видели его в жизни?
– Понимаю, к чему вы клоните, но это точно был не жирафик. Его подменили. Потому что было ещё кое-что. Когда я схватил его…
– Так ты всё же схватил его?! – в ярости взревел Раф.
– Когда я схватил его, с него сошла кожа. А под ней оказалась другая кожа. И, я уверен, под той, второй кожей была ещё третья. Тогда я понял, что это инопланетная тварь, и выпустил его, и полоснул когтями его колыбель.
На несколько секунд в пыточной воцарилась тишина. Слышен был только суетливый скрип пера Герочки.
– О боги, боги!.. – прошептала наконец Рафаэлла Младшая. – Мой бедный мальчик, мой малыш, мой детёныш, что же они с тобой сделали?!
Она затряслась в беззвучных рыданиях.
– Барбаре подбросили череп страуса! – Барсукот вихрем влетел в пыточную. – Она в опасности! Что будем делать, Старший? Мы ведь так далеко! А Барбара так беззащитна! Что будем делать?!
– Для начала мы успокоимся, Барсукот. И закончим этот допрос.
– Но… череп – это же прямая угроза! Преступник явно нам намекает, что мы должны прекратить расследование!
– Я не понял, что значит прекратить? – возмутился Раф. – На кону – жизнь моего сына, жирафика!
– А у нас на кону – жизнь Барбары, барсучихи! – возразил Барсукот.
– Барсукот, мы не должны идти на поводу у преступника, – очень ровно произнёс Старший, и только шерсть, вставшая дыбом вдоль позвоночника, да слегка трясущийся хвост указывали на крайнюю степень его тревоги. – Преступник угрожает. Мы продолжаем. Поскольку ты опоздал, тебе придётся быстро вникнуть в суть дела. – Он повернулся к каракалу Алу. – Я правильно понимаю, господин каракал, что никто, кроме вас, не видел описанного вами инопланетного существа? – уточнил Барсук Старший. – Пишите, пишите, Герочка, – подбодрил он горничную, которая застыла с мелко дрожащим пером.
Герочка покорно кивнула и снова стала писать – но надавила на перо так, что оно с хрустом сломалось.
– Ой, – прошептала Герочка и захлопнула берестяной блокнот.
– Я так понял, кое-кто ещё видел, – после долгой паузы сказал каракал.
– Кто? – хором спросили Барсук, Барсукот и Гриф.
– Я не стукач, – твёрдо ответил Ал. – Я не сдаю зверей.
– Позвольте мне в приватной беседе разъяснить подозреваемому его права и обязанности, а также возможность смягчения наказания в случае сотрудничества со следствием, – обратился Барсук к Изысканным.
– Соизволяем, – милостиво кивнул Раф.
Барсук Старший зашептал что-то каракалу в ухо, увенчанное седой лохматой кистью. Тот выслушал, на секунду изменился в лице, неопределённо кивнул, но ничего не ответил.
– Так что же, Ал? Кто ещё может подтвердить ваши слова?
– Я. Не сдаю. Зверей, – сквозь зубы процедил Ал.
– Именем закона! – Барсук Старший вдруг так яростно ударил кулаком по стене пыточной, что упаковка с клещами и блохами, а также несколько рыбьих костей свалились на пол, Барсукот вздрогнул от неожиданности (Барсук Старший никогда так раньше не делал), а геренучонок Нук проснулся и высунулся из пелёнки, хлопая сонными глазами и готовясь зарыдать.
– Вы разбудили детёныша! – возмутилась Рафаэлла и принялась укачивать Нука, но тот больше не хотел засыпать. Вместо этого он спустился на пол и пополз по направлению к рыбьим костям.
– Прошу прощения, – тихо сказал Барсук Старший. – Я не удержал себя в лапах. Подозреваемый, именем закона, я приказываю ответить на мой вопрос.
– Вот она, – каракал указал на Герочку. – Она что-то знает.
– Неправда! – пискнула Герочка. – Я совсем ничего не знаю. Я кто? Я никто! Я ж не изысканная, я простая бедная горничная…
– Весь тот день я следил за резиденцией. Незадолго до того, как проникнуть в детскую, я слышал разговор этой и этой, – каракал указал на Герочку и Рафаэллу Младшую. – Рафаэлла сказала этой что-то вроде: «Не смей больше никогда давать жирафику Рафику арбузик с косточками, у жирафика от косточек может разболеться животик». А эта ей ответила, тихо так: «Это не жирафик Рафик». А жирафа ей такая: «Что ты сказала?!» А эта такая: «Ничего, вам послышалось». Я тогда не придал значения. Но потом до меня дошло, что геренук что-то знала.