– Я никто, я ничто, простая, я не изысканная… – пролопотала Герочка. – Это всё каракал, а я что? А я ничего…
– Р-рапортую об успешном завер-ршении поискной опер-рации в скалах! – В пыточную ворвался командир роты гиеновидных собак Расписной. Лапы его были в пыли, язык свисал набок, глаза сияли. – Р-ребята нашли! Нашли!
– Вы нашли нашего Рафика в скалах? – Жираф Раф поднялся из плетёного кресла. – Мой сын жив? Скажите же, что он жив!
– К сожалению, Р-рафика… – начал Расписной, но Раф его перебил:
– Этот психопат каракал убил моего детёныша?!
– К сожалению, Р-рафика мы не нашли, – закончил фразу Расписной. – Но мы нашли следы его пр-ребывания в скалах. Вот! Игр-рушка Р-рафика! С запахом копыта Изысканных! – Расписной с гордостью продемонстрировал всем погремушку из косточек авокадо.
– Что за дешёвая трещотка для бедняков? – скривилась Рафаэлла Старшая. – У моего внука не могло быть такой игрушки! Все его игрушки очень изысканны!
– Да, это не наша игрушка, – печально кивнула Рафаэлла Младшая.
– Гу! Гу! – Малыш Нук потянулся копытами к погремушке.
– Это игрушка моего сына, – тихо сказал каракал Ал. – Я хранил её много лет.
– Но р-ребята не могли ошибиться с запахом! Она пахнет копытами Изысканных!
– Так и есть. Потому что Изысканные, – он посмотрел исподлобья на Старшую Рафаэллу, – когда-то на неё наступили копытами. На неё – и на моего сына. Бедняцкая игрушка осталась целой, а вот бедняцкие детёныши не такие крепкие, как косточки авокадо…
– Опять завёл свою шарманку! – Жирафамать демонстративно зевнула и мотнула хвостом.
– Значит, он не прятал нашего детёныша в скалах? – растерянно спросил Раф.
– Не прятал, – сказал Барсук. – Подозреваемый Ал, – он повернулся к каракалу, – вы свободны.
– В смысле – свободен?
– Вы больше не подозреваемый. Мы отпускаем вас за недостаточностью улик. – Барсукот снял с каракала налапники. – Вам больше не надо скрываться. Может быть, теперь Каралина меня простит?
Каракал недоверчиво покосился на Барсука, Барсукота и Изысканных и размял затёкшие лапы.
– Сомневаюсь, – процедил он и, всем телом прижимаясь к каменному полу допросной, устремился к выходу. Вомбаты-охранники недоумённо посмотрели на Рафа.
– Соизволяю отпустить гада, – сказал жираф, и охранники расступились.
– К сожалению, я вынужден теперь арестовать вас, газель Гера. – Барсук Старший взял у Барсукота налапники и подошёл к Герочке.
– Почему? За что? Только потому, что кто-то якобы что-то слышал? – Герочка затряслась.
– Да, вот именно, с какой стати? – поддержала горничную Рафаэлла Старшая. – Герочка у нас почти член семьи! Мало ли что там померещилось старому каракалу в маразме?
– Действительно, одного только свидетельства каракала было бы недостаточно для ареста, – подал голос Гриф Стервятник. – Но дело в том, что есть ещё кое-что.
Жестом фокусника Гриф указал на раскрытый берестяной блокнот. На одной странице была Герочкина стенограмма допроса, на другой – увядшее, скукоженное манго из корзинки вещдоков.
– Моя экспертиза показывает, что почерк Герочки – это тот самый почерк, которым сделана надпись на манго «Отдай власть». И которым были написаны письма, якобы от лица Рафаэллы Старшей, с приказами антилопе Илопе и Китоглаву не допустить нашего появления в Дальнем Редколесье. Я сожалею, но иногда звери – не то, чем кажутся.
– Как ты могла, Гера?! – Рафаэлла Старшая так замолотила копытами по каменному полу пыточной, что все орудия пыток попадали с полок, а Нук испуганно зарыдал. – Я ведь считала тебя почти что членом моей семьи!
– «Почти» не считается, – тихо сказала Герочка.
– Геренук Гера, вы арестованы по подозрению в похищении жирафика Рафика, детёныша Жирафов Изысканных. Всё, что вы блеете, может быть использовано против вас. – Барсук Старший защёлкнул на Герочкиных копытах налапники. – Вы будете допрошены после захода солнца.
– Почему это после захода? – возмутились Изысканные. – Допрашивайте предательницу сейчас!
– Сейчас я не могу. У меня дела. – Барсук Старший поскрёб лапой округлый из-за отложений барсучьего жира живот и направился к выходу.
– Какие у вас могут быть дела, кроме дела о похищении моего сына?! – топнул копытом Раф. – Чесать своё жирное пузо?
– Мне надо заняться здоровьем – именно для того, чтобы пузо перестало чесаться.
– Но, Старший, – шепнул Барсукот, – здоровьем ведь действительно можно заняться потом…
– Не слишком уместно решать проблему аллергической почесухи именно сейчас, – встрял Гриф Стервятник. – Если, конечно, мне будет позволено высказать моё…
– Не будет позволено! – внезапно взорвался Барсук. – Я вообще-то тоже живое животное, к тому же не самое молодое! Между прочим, за время этой командировки я успел посидеть в тюрьме, потом меня зарыли в песок и чуть не казнили, потом я впал в спячку и теперь постоянно жру ягоды кофе. Сегодня с самого утра я чешусь, особенно чешется пузо. О моём здоровье здесь кто-то вообще подумал? Мне нужна медицинская помощь!
– Прошу прощения за нашего коллегу, о Изысканные, – сказал Гриф Стервятник. – Он уже пожилой Барсук, и здоровье его подорвано. То, что иному зверю кажется ерундой, для него может стать серьёзной проблемой.
«Да, очень сдал наш Барсук, – с тоской подумал Барсукот. – Стал раздражителен и несдержан. Такое часто бывает у стариков, но как же трудно смириться с тем, что Старший стал старым. А ведь ещё год назад он даже не обратил бы внимания, что у него что-то чешется. И уж тем более не прервал бы из-за этого важный допрос».
– Звери, нуждающиеся в медицинской помощи только потому, что у них, видите ли, чешется пузо из-за блох или аллергии, обречены на вымирание, – презрительно прокомментировала Рафаэлла Старшая.
– У меня нет ни блох, ни аллергии, – сообщил Барсук Старший. – Причина почесухи в другом. Этой ночью меня, похоже, укусила змея.
– Змея? – оторопел Барсукот. – И ты молчал целый день?!
– Я думал, пройдёт. Решил потерпеть и не отвлекаться от следственных мероприятий. Но становится только хуже. – Барсук Старший задрал жилетку и продемонстрировал присутствующим две тёмные точки на красной, расчёсанной поверхности живота – в том месте, где кожа была нежнее всего, а мех совсем редкий.
– Немедленно к врачу! – скомандовал Гриф. – Это похоже на укус кобры, он смертельно опасен! В течение дня распространение яда, вероятно, блокировал слой барсучьего жира – но паралич и удушье могут настать в любую секунду!
– У нас в Дальнем Редколесье действует правило: выживает сильнейший, – равнодушно сообщила Рафаэлла Старшая. – Поэтому у нас вообще нет врачей, за исключением этого прохвоста Поясохвоста.
– Он не прохвост, мама! – возразил Раф.
– Я знаю, сын, что он вытворяет там в своей клинике!
– Не начинайте, жирафамама. – Рафаэлла Младшая утомлённо закатила глаза. – В клинике «Мать и детёныш» нет никаких инопланетян и экспериментов! Шаману это приснилось. Не все сны ниспосылают ему Боги Манго. Иногда он просто перебарщивает с инжирицей. А у доктора Поясохвоста – золотые лапы! Он помог нашему детёнышу появиться на свет!
– Только вот обычно детёныши в саванне появляются на свет абсолютно бесплатно, – возразила Рафаэлла Старшая, – вы же за это отдали Поясохвосту столько кокош, что на них можно было бы построить ещё одну резиденцию. Без сомнения, Поясохвост – не инопланетный пришелец. Он шарлатан!
– Что ж, к нему я и обращусь, раз других врачей у вас нет. – Барсук Старший раздражённо поскрёб когтями живот, бока и шершавый, сухой кончик носа.
– Я иду с тобой! – хором воскликнули Барсукот и Гриф.
– Даже не думайте, – отмахнулся Барсук. – Ещё чего не хватало. Я иду один. У вас обоих есть чем заняться. Подойдите-ка ко мне, оба. Ты, Барсукот, – Барсук понизил голос, – подними всю информацию о погибших или пропавших без вести страусах за последние три месяца. А ты, Стервятник, собери образцы и проведи анализ всех жидкостей, которые обнаружишь на кокосовом алтаре. Интересно всё – от фруктового сока до зверской крови… Если останусь жив, – Барсук снова заговорил громко, – встретимся здесь же после захода солнца.
Глава 32, в которой срабатывает тревога
«Родитель – не тот, кто снёс, а тот, кто высидел» – гласила надпись над инкубаторами. К ровной каменной стене крепились одинаковые, простые, но функциональные гнёзда с яйцами разных размеров, форм и оттенков. На яйцах дремали нахохлившиеся разномастные птицы в больничных полосатых халатах.
Барсук Старший вежливо кивнул птицам и остановился, чтобы спокойно отдышаться и почесаться. В пещере, где располагалась клиника «Мать и детёныш», царили прохлада и полумрак. Чисто вымытый каменный пол приятно леденил подушечки лап, растрескавшиеся от прогулок по выжженной солнцем, бесплодной земле саванны. Барсук Старший на секунду закрыл глаза. Вот бы здесь заснуть. Прямо сейчас, прямо на глазах у безучастных наседок, свернуться клубочком на прохладных камнях и увидеть во сне Дальний Лес, с его соснами и ароматными шишками, с его ковриком из разноцветной палой листвы, под которым копошатся только вкусные, чуть сладковатые червячки, и никаких змей… Дальний Лес, с его дождями и приглушёнными красками, с его небом цвета влажной заячьей шерсти, с его вежливыми, уважительными зверями, которым, в отличие от местных, неинтересно ненавидеть и жрать друг друга от рассвета и до заката…
– Вы на омолаживающую процедуру «Стать отцом никогда не поздно»? – Холодная лапка ящерицы коснулась его щеки. Барсук вздрогнул: оказывается, он успел задремать.
Перед ним стояла небесно-голубая ящерица с шершавым гребнем, закрученным спиралью хвостом и выпуклыми глазами-телескопчиками, которые, вращаясь быстро, но несогласованно, пристально изучали его, Барсука Старшего, от ушей до хвоста.
– Я Хамелия, старшая медсестра клиники. – Старшая медсестра сменила цвет с голубого на салатовый и приветливо улыбнулась Барсуку Старшему. – Как вы чувствуете себя сегодня?