– Но кто… на кого она надевала костюм жирафика? – наморщила лоб Рафаэлла Старшая.
– Конечно, на Нука, геренучонка, – сказал Барсук. – Никакого другого детёныша не было. Только Нук.
– Когда вы догадались? – поинтересовался доктор Поясохвост.
– Лёгкое подозрение закралось в первый же день нашей командировки. Меня смутило, что жирафик и геренучонок появились на свет одновременно. Да, действительно, брачные сезоны у геренуков и жирафов совпадают, но рождение в одну ночь – это всё-таки удивительно. Ну а впрочем, каких только совпадений не бывает на свете, подумал я. Но ещё я обратил внимание на особый интерес Рафаэллы Изысканной к детёнышу горничной. Да, конечно, синдром пустой колыбели. Ну а что, если дело в чём-то другом, предположил я… Окончательно же всё сложилось в ходе допроса каракала Ала. Ал сказал, что с инопланетного подкидыша сошла кожа, когда он попытался его схватить. Я не верю в инопланетян, поэтому сразу предположил маскировочный костюм. «Кто мог быть под этим костюмом? – подумал я. – Кого качает в своих копытах Рафаэлла Изысканная?» Опять же, зверская логика. Я нарочно тогда ударил кулаком по стене пыточной, чтобы разбудить спавшего Нука, а потом тихонько спросил каракала Ала, не этого ли детёныша он увидел под сползшей «кожей» тогда, в колыбели. И Ал его опознал. Ну а дальше во время обыска мы нашли сам костюм, и теперь он отправляется в корзинку с уликами и вещдоками. – Барсук Старший бросил шёлковую шкурку в корзину, заботливо подставленную Грифом.
– Не казните моего детёныша, о Изысканные! – заголосила Герочка и преклонила копыта перед Рафом и его матерью.
– Не казните моего детёныша, о Изысканные! – эхом отозвалась Руфь и последовала примеру горничной.
– Он ни в чём не виноват, он просто малыш! – хором взмолились Герочка с Руфью.
– Кого казнить и как казнить, я решу, когда услышу всю историю целиком, – голос Рафа был тих, но дрожал от едва сдерживаемой ярости, короткие бархатистые рожки затвердели и заострились, пятна на шее пульсировали вместе с кровью, то приливавшей, то отливавшей от головы. – Я вас слушаю очень внимательно, Барсук Старший.
Глава 39, в которой спорят зверская интуиция и зверская логика
Это очень ответственное задание. Возможно, самое важное в жизни. Рассказать историю страха, несправедливости, отчаяния, любви и обмана всего в трёх словах. Это сложно – но Барсукот справится. Барсук Старший верит в Барсукота. Барсук Старший доверяет ему безгранично – иначе он бы не отправил Барсукота с таким ответственным поручением…
Барсукот перешёл с галопа на рысь, а потом на шаг. Баобаб и Слон неподвижно маячили вдалеке, в центре вылизанной луной пустоты. В ожидании правды. В молчании. На фоне звёздного неба.
Ну а он, Барсукот, доверяет ли Старшему безгранично? Своему отцу и напарнику, с его зверской логикой, с его берестяным рабочим блокнотом, с его слепой верой в закон и порядок, с его неукоснительным соблюдением правил, – доверяет ли ему Барсукот на все сто процентов? Или собственной интуиции он доверяет всё-таки больше?
«Расскажи всей саванне правду и вызови подкрепление», – сказал ему Барсук Старший.
«Молчание – исцеление Барбары», – протрубил на всю саванну Слон Связи.
«С шантажистами не договариваются, – сказал ему Барсук Старший. – Это правило, которому нужно следовать».
«Но ведь Барбара в зверской опасности! – кричит ему интуиция. – К сычам дурацкие правила!»
Неподвижный Слон вдруг воздел к небу хобот, словно срочно решил дотянуться до ближайшей звезды. Барсукот остановился у чахлой пальмы и прижался к пыльной, мёртвой земле, усыпанной пустыми кокосовыми скорлупками. «Что-то с Барбарой, – догадался Барсукот ещё до того, как Слон подал голос. – Что-то очень плохое с Барбарой».
– Барбару! Укусила! Кобра! – протрубил Слон Связи так громко, что у Барсукота зашумело в ушах от боли.
Ветер пустыни бросил пригоршню крупного сухого песка Барсукоту прямо в морду, он зажмурился и заслонился от ветра обеими лапами. Он не плачет. Барсукоты никогда не плачут. Это всё песок. Песок и пыль. Из-за них слезятся глаза.
Глава 40, про которую жителям саванны лучше не знать
– Простая жирафа Руфь выходит замуж за жирафа Изысканного и становится Рафаэллой, – с уютной интонацией дедушки, читающего внукам на ночь сказки Лисандра Опушкина, произнёс Барсук. – Жизнь удалась, она влилась в семью влиятельнейших жирафов саванны. Она не нравится матери мужа, но это можно и потерпеть. Муж контролирует верхушки плодоносных деревьев во всём регионе, он горд собой, весьма занят, очень любит себя и немножко любит её, и он с нетерпением ждёт, когда жена подарит ему наследника. Но вот проходит год, и второй, и третий – а жирафика нет. Жена Изысканного, похоже, бесплодна – позор. Её время на исходе – по закону саванны, если она не родит наследника, её сбросят со скалы, а Раф возьмёт себе другую жену. В отчаянии Рафаэлла обращается в клинику «Мать и детёныш», где доктор Поясохвост берётся даже за самые безнадёжные случаи. Неудивительно. Ведь в этой клинике есть тайное отделение сур-рогатого материнства.
– Какого материнства? – не поняла пожилая жирафа.
– Сур-рогатого. Это когда детёныша для бесплодной самки рожает или сносит другая самка. «Родитель – не тот, кто снёс, а тот, кто высидел» – таков девиз отделения. В данном случае сур-рогатой мамой любезно согласилась стать горничная, геренук Гера. Геренук – или так называемая жирафовая газель – обладает весьма длинной шеей. Не такой длинной, как шея жирафа, но всё же. Если новорожденному малышу нарисовать пятна, он будет неотличим от жирафика. Итак, Рафаэлла имитирует беременность, Герочка вынашивает детёныша по-настоящему. Незадолго до родов обе они госпитализируются в клинику «Мать и детёныш», в ночь родов инсценируется нападение львов, весь персонал и все пациенты уходят из клиники – свидетелей нет. Жирафовая газель Герочка рожает детёныша с достаточно длинной шеей, на нём рисуют пятна и выдают за жирафика Рафика. Детёныша же Герочки якобы ранят львы. Он попадает в реанимацию, где его не видит никто, – да и кому он интересен, простой детёныш служанки. Всё внимание сосредоточено только на так называемом жирафике Рафике. Дальнее Редколесье ликует: Рафаэлла Изысканная не бесплодна, она подарила жирафу сына. Казнь отменяется. Через несколько дней Рафаэлла и Герочка должны инсценировать похищение Рафика львами, от Рафаэллы потребуется лишь разыграть безутешную мать, никому и в голову не придёт в чём-то её обвинять. Таким образом она выиграет время – ещё три года, даже четыре, с учётом года на траур. Геренучонок же, уже без пятен, вернётся к родной матери Герочке – как будто доктор Поясохвост наконец-то выходил его в клинике. Прекрасный план, не так ли? Но в этом плане не учтено одно обстоятельство: зверский родительский инстинкт. День идёт за днём, а Рафаэлла всё никак не решается расстаться с детёнышем. Он был нужен ей только для спасения собственной шкуры – но теперь она его полюбила. Она возится с ним, поёт колыбельные и шьёт распашонки. Она сама начинает верить, что это её жирафик. А безразличный и самовлюблённый Раф вдруг становится фанатичным отцом – он упорно лезет во всё, включая пеленание и купание, он чуть было не видит, как смываются пятна, Рафаэлле приходится срочно сшить пятнистый костюм. Дни идут, детёныш растёт, и всё более заметна непропорционально короткая для жирафика шея. Медоед начинает петь бред про инопланетных похитителей тел. Пора срочно действовать, время вышло, ещё немного – и всё раскроется. И вот жирафовая газель и жирафа, наконец, осуществляют свой план. Всё проходит гладко. Детёныш у Герочки, и теперь это просто Нук, обычный сын горничной. Раф не сомневается в виновности львов, на Львиный Стан совершается несколько налётов, жирафика там, естественно, нет, и логика, и статистика говорят о том, что он съеден. Но инстинкт… – Барсук Старший торжественно воздел лапу. – Не будем забывать про родительский зверский инстинкт. Жираф Раф, преданный и нежный отец, не может смириться с исчезновением сына. И он приглашает нас, полицейских Дальнего Леса, а это не входит в план. Рафаэлла и Герочка пытаются не дать нам сюда добраться, боятся и нервничают, совершают ошибки. Рафаэлла не просто изображает тоску по потерянному малышу – она и правда тоскует. И она отбирает детёныша у родной матери, вопреки всем договорённостям. Она просто не может качать пустую колыбель. И это – роковая ошибка. Если бы Рафаэлла не отобрала у Герочки Нука, нам бы вряд ли удалось раскрыть это дело.
– Потрясающе! – воскликнул доктор Поясохвост.
– Браво, маэстро! – захлопал полуголыми крыльями Гриф.
– Просто зверская логика, – скромно потупился Барсук Старший.
– Что ж, действительно потрясающе, – суммировал жираф Раф; его пятна снова стали обычного, шоколадного цвета, и он выглядел очень спокойным. – Изысканные выражают вам благодарность за успешно проделанную работу. – Раф едва заметно трижды цокнул копытом, и гиеновидные собаки наморщили носы и угрожающе зарычали. – Это важная и поучительная история. История моего позора.
Из коридора послышался строевой шаг вомбатов. В изысканные покои зашёл Батяня и отдал честь:
– Вомбат Батяня и ребята прибыли по тревоге!
– А по-моему, это совсем другая история, – игнорируя Батяню, спокойно сказал Барсук. – История зверства и бесправия.
– Как бы то ни было, жители саванны пока не готовы услышать эту историю, – сказал Раф. – У них может создаться ложное впечатление, что Жирафов Изысканных следует свергнуть, потому что они не в состоянии навести порядок в собственном доме. Ваша история, Барсук Старший, не выйдет за пределы изысканных покоев.
– Ошибаетесь, – улыбнулся Барсук Старший и взглянул на часы. – Я отправил своего помощника Барсукота к Слону Связи. Ровно в полночь, то есть прямо сейчас, Слон протрубит сообщение всей саванне: «Рафика не существует». А затем – сообщение Супермыши: «Мы опасности, подкрепление!» Так что, думаю, сажать нас в тюрьму не имеет смысла. Всё равно все узнают правду, а Супермышь среагирует быстро. – Барсук покосился на обступивших его вомбатов. – Нападением на полицию вы только усугубите своё положение… – Он снова взглянул на часы. – Ну, давай, Барсукот… Передай Слону сообщение!..