ликнула, какое бы имя ты назвала?
– Мы играем в какую-то игру?
– Я же говорил тебе, что у нас у всех есть разные имена. Ты – Леди Тун, Кассиопея, Каменная Дева, и глубоко в сердце ты хранишь свое тайное имя. Дай мне имя, и оно станет только твоим и моим.
– Я не…
Он подвинулся еще ближе, и девушка посмотрела на него.
– Я мог бы быть человеком. Если ты дашь мне имя, кто скажет, что оно не мое? Если бы у меня было обычное имя, то могла бы быть и обычная история. Я всем бы мог поклясться, что впервые увидел тебя в Мериде, стоящей посреди улицы.
Все-таки вода холодная… Кончики пальцев закололо. Кассиопея растерла руки, но не шевельнулась.
– Если ты дашь мне имя, я могу умереть и, снова открыв глаза, вспомнить его. – Лицо его смягчилось. – Я не был бы богом. Я… я уже говорил тебе. Иногда я почти не помню себя. Я мог бы все забыть.
Но мы прошли такой путь, протестовал ее разум. Однако язык не хотел озвучивать эту мысль.
– Боги не умирают, и все же иногда, когда я сидел рядом с тобой и думал, что умру, я не мог понять эту боль в груди. Возможно, дело в тебе? – сказал Хун-Каме так тихо, что волны почти заглушали его голос. – Ты когда-нибудь испытывала подобное?
Кассиопее казалось, что ее дыхание превратилось в горящий уголь. Она подняла руку, в которой засел осколок, и убрала прядь с его лба.
– Да, – наконец сказала она.
Он наклонился и прижался губами к ее шее, потом взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы.
Он был неопытен, как и Кассиопея, но поцелуй был приятным, а Хун-Каме был самым красивым мужчиной в ее жизни. Единственным мужчиной.
Безумие. Они сошли с ума.
Но кто сможет сказать, что она не встретила его в Мериде? Что история, рассказанная Мартином ее семье, о том, что она сбежала, не была правдой? Кто посмотрит на Хун-Каме, лишенного божественного сияния, и подумает: «Вот идет человек, бывший богом»? Люди просто скажут: «Посмотрите на эту красивую пару, как он держит ее за руку, как целует ее. Да они словно воздух друг для друга!»
Его губы снова прижались к ее, а след его улыбки остался на ее щеке и девушка поняла, что не хочет ничего, кроме этого мужчины. Не бога, нет, – мужчины с смоляными волосами, темными бровями, пронзительным взглядом и изящными руками, так нежно лежащими на ее талии. Она уже выбрала имя для него – Франсиско, как у поэта, писавшего о жизни и смерти, писавшего о любви, – и могла бы произнести его, таким образом скрепляя сделку, но ее мучила какая-то деталь. Кассиопея открыла глаза и посмотрела на него. Повязка на лице, отсутствующий глаз – осознание ударило по ней, окатило подобно отрезвляющей волне.
Кассиопея вспомнила когда-то услышанные от Хун-Каме слова: «истории дают жизнь мифам, а в мифах есть сила». Слова – их семена. И это остановило ее.
– Ты говорил мне, что мы не должны позволить ему выиграть. Что случится со Срединным миром, если твой брат станет всемогущим? – спросила она. – Жертвоприношения, кровь и…
Он покачал головой.
– Вукуб-Каме желает славы. А остальное разве имеет значение? Нет, если мы будем вместе.
Она могла бы повторить его последние фразы, как попугай в клетке. Но девушка помнила сказанное им: сеноты наполнятся трупами, людей пронзят стрелы. Нет, не его слова. Девушка все же не могла решиться, не могла сделать вид, что не знает, пусть ее решимость и пошатнулась.
– Возможно, Вукуб-Каме будет творить зло на земле. Но мы уедем далеко. Мир велик. Какая разница, что произойдет в какой-то его части.
– Но…
– Пусть мой брат сядет на черный трон Шибальбы, – сказал Хун-Каме. – А мы будем вместе.
Он снова поцеловал ее, и поцелуй длился долго. Девушке казалось, что после него от нее ничего не останется, исчезнут все тревоги. Запустив пальцы в его волосы, Кассиопея подумала, что ничто не имеет значения, кроме любви. Разве не об этом она всегда мечтала?
– Иначе ты меня потеряешь, – прошептал он, отстраняясь.
– Я хочу, чтобы ты остался…
– Так заставь меня.
У нее кружилась голова, сбилось дыхание. Она прижалась щекой к его ладони. Его новое имя тяжелым грузом лежало на ее языке.
Франсиско.
И она не знала, как отказать ему.
– Я хочу танцевать с тобой под самую быструю музыку. Хочу выучить имена звезд. Хочу плавать в океане ночью. Хочу проехаться с тобой на автомобиле с открытым верхом и увидеть, куда ведут дороги, – сказал он, держа в ладонях ее лицо.
Кассиопея чувствовала, как колотится его сердце. Оно было настоящим, и он был настоящим. Все было настоящим, а остальное… просто истории. Нет никакой магии, и нет никаких богов. Она убедит себя, что придумала все это.
Но… истории. Кассиопея знала, что у этой истории должен быть иной конец.
– Это будет не честно, – сказала она.
– Честно? – Хун-Каме встряхнул ее за плечи. В его голосе она услышала боль. – В мире нет ничего честного.
– Но я хочу, чтобы все было честно. Не хочу, чтобы зло победило, а невинных погубил твой брат. Не хочу отступать.
– Не глупи. Нельзя получить идеальный счастливый конец.
– Но Шибальба…
– Она для меня не важна.
Кассиопея взглянула на него. Его взгляд был взглядом наивного молодого человека, но в глубине она заметила тьму Шибальбы.
Он попытался поцеловал ее в третий раз, но она отвернулась.
– Ты Великий Повелитель, Хун-Каме, и ты любишь Шибальбу. Может, жизнь и несправедлива, но я должна поступить правильно. Я не могу просто отвернуться от проблем.
Его наивное юное лицо тут же изменилось. Он снова стал Повелителем Шибальбы, старым, как камни храмов, спрятавшихся в джунглях.
– Хотел бы я, чтобы ты была трусом, а не героем, – горько заметил он.
– Не думаю, что я герой.
– И все же ты именно он.
Его глаз наполнился бархатной мглой, когда он приподнял ее лицо за подбородок. Кассиопея решила, что он ее поцелует, но он не стал этого делать.
Хун-Каме зашел дальше в воду, теперь она доходила ему почти до пояса, и девушка последовала за ним. Внезапно он развернулся.
– Я не смогу защитить тебя в Шибальбе. Как я могу отпустить тебя туда?
– У меня есть шанс? – спросила Кассиопея.
– Я не знаю. Я не могу быть уверен в победе. Черная дорога опасна. Ты будешь одна, возможно, почувствуешь себя потерянной, но дорога прислушается к тебе, поскольку ты также часть меня. И будет следовать твоим указаниям.
– А как мне говорить с ней?
– Приказывай ей, как если бы отдавала команды собаке, и внимательно смотри. Когда увидишь тени, прыгай в них. Не бойся их. Страх лишь все усложнит. И никуда не сходи с дороги.
– Не стану, – пообещала она.
– Величайшая опасность – в твоем сердце. Если сосредоточишься, если будешь уверена, то найдешь путь в город. Представь мой дворец – и окажешься у его дверей.
– Я никогда не видела твоего дворца…
– Видела – в моем взгляде.
Кассиопея вспомнила, как он говорил о Шибальбе. Он говорил, что его дворец подобен драгоценному камню, и упомянул пруды вокруг него.
– Там растут серебряные деревья, – осторожно произнесла Кассиопея. – И в прудах плавают странные рыбы.
– Они светятся, – кивнул бог.
– В твоем дворце много комнат…
– Столько же, сколько дней в году. Может, больше.
– Они раскрашены в желтый и синий…
– Мой трон из черного, как ночь, обсидиана.
– Ты сидишь на троне, и на твоей голове корона из оникса и нефрита…
Всего лишь видение, созданное воображением, и все же дворец казался настоящим.
Кассиопея глубоко вздохнула.
– Я смогу это сделать, – сказала она.
– Значит, на этом все, – заключил он, и в его голосе появилась обычная прохлада. – Ты сделала свой выбор.
– Да, на этом все.
Хун-Каме кивнул и пошел к берегу. Кассиопея почувствовала соль на губах, горло пересохло.
– Подожди пару минут, – сказала она. – Нас пока еще не будут искать, а сейчас я вижу тебя в последний раз, так ведь? При любом исходе.
– Да, – сказал он. – Я снова стану богом или умру.
– Тогда…
Было глупо пытаться потянуть время, к тому же она отказала ему. Но все же.
Кассиопея взглянула на небо, в котором сияли мириады звезд, от туч не осталось и следа. Потом посмотрела на Хун-Каме. На губах бога появилась улыбка. Он прижал девушку к себе, поднял голову и тоже посмотрел на звезды, чего никогда не делал раньше.
Глава 31
Сколько бы они не тянули, время вышло. Сотрудник отеля поприветствовал их у лестницы, ведущей в здание.
– Господин Завала хочет поговорить с вами.
Кассиопею и Хун-Каме провели в комнату без окон. Стены комнаты, украшенные сложной резьбой, были белыми, как кость, а полы черными и отполированными так тщательно, что отражали все вокруг. Казалось, они шли по океану из чернил.
Было тихо, как в храме.
Посредине комнаты стояли два тяжелых деревянных стула с высокой спинкой и подлокотниками, достойные жрецов или королей. Между ними был грубо вытесанный каменный пьедестал, и на нем лежал огромный топор.
Вукуб-Каме сидел на стуле справа, но когда они вошли, поднялся и направился к ним. С его плеч ниспадала накидка из костей и перьев сов, сшитая шелком мотыльков. При движении кости трещали и, казалось, смеялись.
Позади Вукуб-Каме стоял Анибал Завала. Его кожа казалась желтее, чем раньше, и белые одежды только подчеркивали это. Рядом с ним был Мартин, тоже в белом.
– Время вышло, – сказал Вукуб-Каме. – Проявите ли вы мудрость и примете предложение, или покажете себя глупцами, отказавшись от него?
– Я пойду по Черной дороге, – сказала Кассиопея.
Вукуб-Каме не был ни удивлен, ни раздосадован. Он взглянул на девушку безразличными глазами.
– Ты постоянно отказываешь мне. Ну, хорошо. Я научу тебя смирению.
Кассиопея промолчала – зачем радовать его своим страхом?
– В путешествие ты можешь взять с собой клинок и бутыль с водой, но больше ничего, – объявил Вукуб-Каме.