Фигура была стройная, юная. Мраморное платье туго облегало небольшую грудь и свободными складками ниспадало вниз, образуя сзади небольшой шлейф, в котором запутались цветы и монеты.
Необъяснимое чувство тревоги вдруг охватило меня.
— Ну, здравствуй, неведомая богиня, — проговорил я, глядя на статую.
Складки платья казались удивительно реалистичными. Настолько, что я был уверен — ткань плотная и шершавая, а еще будто мокрая.
Шагнув еще чуть ближе, черт знает зачем я протянул руку и коснулся края мраморных одежд.
И тут же одернул руку. Потому что статуя так крепко шибанула меня током, точно я взялся за оголенный провод. Разряд пробежал через тело, все внутри болезненно сжалось.
А еще я вдруг засветился лиловым.
Ну точно будто лампочку в сеть воткнули!
Вытаращившись на свои ладони, я принялся задирать рукава и даже заглянул в расстегнутый ворот.
И с ужасом обнаружил, что теперь я сиреневый везде.
Жуть-то какая!..
Подняв глаза на статую я вдруг увидел, что и она светится тем же лиловым цветом, и у этого ореола, в отличии от мраморного оригинала, имелась голова.
Я шагнул чуть ближе — и наше с ней свечение одновременно усилилось. Отступил на два шага — и свет стал едва различимым.
— Лёха, это что за шляпа происходит? — спросил я некроманта.
Черепок мигнул красными глазами.
— Ну эээ... Что значит, какая. Неведомая! — многозначительно провозгласил он.
— В смысле, ты как и я ни черта не понимаешь в происходящем?..
— Ну, кроме того, что ты каким-то образом связан со статуей, — неуверенно заметил Лёха.
Капитан Очевидность, блин.
Я сделал еще один шаг к статуе. И еще, не сводя с нее глаз.
Свечение стало насыщенней, с множеством оттенков. А еще все отчетливей проступала голова. Теперь я видел очертания прически в виде локонов и даже улыбку.
И в момент, когда я набрался решимости коснуться мраморной фигуры еще раз, лицо вдруг стало четким и почти ожило.
И в этот раз меня шандарахнуло уже не магическим током, а собственным воспоминанием. Потому что обезглавленная богиня оказалась Фортуной!
Она с улыбкой пристально смотрела на меня, а потом вдруг перевела взгляд куда-то в сторону.
Проследив направление ее взгляда, я отметил на захламленном полу плиту, выбивающуюся из общего рисунка. Мастер будто немного перепутал и повернул ее не той стороной, нарушив ритм вензелей.
Я подошел к этой плите, присел рядом с ней и принялся сметать ладонью пыль и песок.
От моего прикосновения развернутый не в ту сторону вензель вдруг вспыхнул точно таким же лиловым свечением. Пол под моими ногами шевельнулся. Я отреагировал непроизвольно и ловко отскочил в сторону. И правильно сделал, потому что вокруг неправильной плиты все задрожало, и в каменном полу со скрежетом открылся проход вниз.
Вся иллюминация тут же погасла, включая мою собственную.
— Ух ты ж!.. — выдохнул Лёха. — Вот ты, однако, мастер по женщинам. Даже мраморная баба тебе черный ход открыла!
— Язык прикуси, — пробормотал я, позабыв, что у Лёхи никакого языка уже давно нет и в помине. — Ты хоть понимаешь, насколько двусмысленно прозвучала твоя фраза?
— Хы, — отозвался некромант. — И давно ли наш гусар в святые архиереи-с облачился?
— Это Фортуна, и я отношусь к ней с почтением, ясно? — нахмурился я. — Так что поаккуратней со словами.
Я осторожно подошел к открывшемуся входу и заглянул внутрь. Ступеньки уходили глубоко под землю, в темноту. И мне опять пришлось попросить Лёху поработать фонариком.
— А не боишься, что как только мы войдем, этот вход тут же замуруется? — резонно заметил Лёха.
Я почесал за ухом.
— Ну... Вообще если есть вход, то должен быть и выход. Да и Фортуна, в некотором смысле, моя покровительница. Так что не думаю, — сказал я, хотя, признаться, моей решимости здорово поубавилось.
Потому как что мне делать, если вдруг и правда подземелье закроется? Лёхе хорошо, ему ни пить, ни есть не нужно. Он может и тысячу лет протянуть. А вот мне разве что в синего призрака превратиться с голодухи, которая, кстати, уже и так начала подавать голос у меня в желудке.
С другой стороны, ну не зря же мне богиня на этот проход указала. Ой не зря. Поэтому я все-таки двинулся в подземелье.
Под прогоревшими до дыр сапогами поскрипывал песок, проход все заметней сужался.
А потом я уперся в тяжелую дубовую дверь. Приложившись плечом, я поднатужился и открыл ее.
За дверью оказалась крошечная комнатка, буквально метра три на три. Но, как ни странно, пахло здесь вовсе не затхлостью и пылью, а сушеным липовым цветом. На одной стене на крючках висели лоскуты блестящей парчи и что-то наподобие накидок — по всей видимости, для жрецов. На другой — вязанки розовых бус, кулонов, лент и крошечных фигурок богини Фортуны.
А на третьей стене, присыпанные пылью и песком, виднелись три полки.
Одна из них была абсолютно пустой. На второй стояли три деревянных ларца размером с двух килограммовый торт.
А на самой нижней лежала до странности тонкая книга формата А-4.
И первым делом, конечно, я потянулся именно к ней.
Больше всего меня удивило, что переплет у такой старой книги выглядел совсем новеньким. Толстая коричневая кожа не имела ни царапин, ни потертостей, будто ее только что натянули.
А потом, само собой, я ее открыл.
Перед глазами все поплыло. Розовато-лиловая дымка окружила меня плотной стеной.
И я услышал громкий женский голос:
— Бух...
В розоватой дымке чуть выше уровня глаз появилась светящаяся волнистая линия.
— ...ало... — продолжал голос.
Над волнистой линией выросла плавная парабола, немедленно наполнившись розоватым светом.
— ...во! — закончил голос.
Бухалово?! Вы серьезно???
И тут вся конструкция разлетелась вдребезги, будто кто-то разбил стакан.
Голову больно сдавило, в середине груди кольнуло, теплые шарики поднакопившейся энергии мягко пробежали по телу.
А потом все растаяло.
Я стоял в пропахшей плесенью кладовке, держа в руках невесомую почерневшую книжицу. Стоило мне чуть шевельнуть руками, как она рассыпалась, будто была сделана из пепла.
— Ох ты ж блин... — выдохнул я.
— Ага, — с той же интонацией проговорил Лёха. — А я всю жизнь думал, что такие книги — это байки!..
— Погоди, ты хочешь сказать, что я...
— Ты получил безусловный конструкт, мой друг. Как самый удачливый сукин сын на свете! — с нескрываемой завистью в голосе ответил мой приятель.
— Да ладно?..
Я нерешительно поднял руку.
— Бух!..
Горячая волна из середины груди хлынула в ладонь, и из пальцев с легким покалыванием вытянулась светящаяся волнистая линия.
Она дрожала и поблескивала, и мне вдруг пришло в голову, что это чем-то похоже на блеск хорошего коньяка в бокале.
— Ало! — уже громче заявил я.
И над волнушками возникло параболическое очертание большого бокала.
— Во!
Картинка рассыпалась вдребезги.
Но на полу у моих ног стоял самый настоящий бокал с коричневато-золотистой жидкостью!
Мое сердце заколотилось как сумасшедшее. Присев, я поднял самую настоящую стеклянную посудину и осторожно понюхал содержимое.
Это определенно был коньяк!
— Боги, я — чародей, — проговорил я. — Я — волшебник, мать моя женщина! Осталось только попробовать...
Опрокинув в себя сто грамм божественного напитка, я решил не останавливаться и провести эксперимент дальше. Чудесное заклинание по очереди вызвало из небытия бокал виски, потом еще один — с ледяной колой, и жизнь начала налаживаться!
— Слушай, а молоко, например? Молоко ты сможешь сделать? — спросил вдруг Лёха.
Я икнул.
— Понятия не имею. Надо попробовать.
Я представил себе внешний вид молока. Энергии уже не хватало, меня мутило, коленки подкашивались, но я все равно дочертил свой конструкт и через полминуты прямо у моих ног возник бокальчик с белой жидкостью.
— Господи, я теперь умею наколдовывать что угодно!!! — воскликнул я. — Я могу все! Я — великий мастер Бухалово!
Подхватив бокал, я маханул белую жидкость внутрь и чуть не подавился.
Потому что это было вовсе не молоко, а приторно сладкий и непривычно крепкий ликер. Поморщившись, я едва проглотил вязкую хрень.
Все-таки бухалово — это тебе не попивалово, и не поедалово.
Череп завистливо вздохнул.
— Да, друг. А теперь ты выйдешь на воздух и будет тебе нереально плохо, потому что ты задействовал абсолютно всю свою энергию... — принялся вправлять мне мозги Лёха.
— Ага, — проговорил я, чувствуя, как пол предательски покачнулся под моими ногами.
Прислонившись плечом к стене, я придвинулся к полкам и открыл первую шкатулку. В ней лежали две пригоршни золотых, которые я аккуратно рассыпал по карманам.
В конце концов, местным жрецам они точно уже не понадобятся.
В следующей шкатулке я нашел мужской перстень с красивым темно-лиловым камнем. На внутренней стороне перстня имелась гравировка — слово «благословение» и маленький светящийся вензелек, похожий на стилизованное изображение рога.
— Как думаешь, что это? — спросил я у Лёхи.
— Ты про начертание?
— Нет, блин, про кольцо! — ругнулся я. — Конечно, я спрашиваю про символ!
— Понятия не имею, — проговорил некромант. — Но лучше не надевать на себя зачарованные вещи, не убедившись, что они не превратят тебя в козла с одним рогом.
— Логично, — согласился я.
И открыл третий ларец.
В нем лежала маленькая позолоченная туба, запечатанная восковой печатью. Типа тех, в которых в кино знатные особы друг другу пересылали письма, скрученные в трубочку. На печати отчетливо просматривался профиль богини Фортуны.
— А вот это, пожалуй, я должен отдать Янусу, — сказал я, пряча ватными руками тубу вместе с перстнем во внутренний карман. — Однако, мы очень удачно зашли в подземелье!
Я отодвинулся от стены и решительно направился к лестнице, но пол опять покачнулся, стены поехали в сторону — и я грохнулся прямо на холодный каменный пол, в хлопья черно-серого пепла, оставшегося от книги. Черепушка в кованой оправе звонко брякнула о плиты.