Лёха крепко выругался.
— Осторожней ты, олух царя небесного! Раздавишь же последнее вместилище!
— Извини, — искренне повинился я. — Но не боись, не раздавлю. Прутья... Прутья твоей оправы не дадут. Прости, друг. Но сто пятьдесят коньяка на голодный желудок, да вместе с перерасходом энергии... Превращаются в поллитра водки, — пробубнил я, пытаясь встать.
Наконец, мне это удалось, и я, прижимаясь плечом к стене, медленно двинулся по лестнице вверх.
Выбравшись на поверхность, я устроился у подножия поруганной статуи Фортуны и примерно полчаса просто дышал свежим воздухом, подставляя лицо отрезвляющему ветру.
А потом, мысленно попрощавшись со своей покровительницей, побрел из храма к длинному зданию.
Если уж в пустом храме я умудрился нафармить такую штуку, то кто знает, что еще мне удастся отыскать в заброшенном доме юношей? Ведь по словам Арахниной дочурки, там от прежних жильцов осталось немало антиквариата.
Если бы я только знал в тот момент, как сурово меня накажет город Асилос за мою алчность!
Или, может, за излишнюю удачу?..
Глава 22. Любимец Фортуны, блин
В общем, теперь я на поиски ларцов, или шкатулок — как их там точно? — смотрел с невероятным оптимизмом!
Этому способствовала и внезапно свалившаяся на меня удача, и произведенная моим первым конструктом веселящая жидкость. Мир казался добрым и ласковым, денек — солнечным. И пусть слегонца пошатывало улицу, меня это ничуть не огорчало. Наоборот, придавало изюму всей поисковой работе. Протиснуться в пролом, подстроившись под ритм укачивания, и при этом не зацепить ватной ногой начертание — тот еще аттракцион!
Нырнув рыбкой, я сшиб плечом какую-то железную фигню типа остова хозяйственного стеллажа, получил по затылку свалившейся с него деревяшкой и со смехом воскликнул:
— Мяч ударился в штангу и влетел в створ ворот! Гол!
— Ну на голого ты не тянешь, а вот на придурковатого — очень даже, — проворчал Лёха. — Ты бы это, проспался, чтоль? А то ведь ухлопаешь нас обоих на пьяную голову.
— Да будет тебе. Не так уж я и пьян. Просто настроение хорошее, — заверил я приятеля, осматриваясь.
В развалинах пахло чем-то тухлым. Место, где я находился, напоминало плацкартный вагон, только шире и больше: один коридор и множество небольших комнаток-отсеков без намека на двери. Под ногами поскрипывали мелкие обломки кирпича и почему-то древесные щепки. От мебели ничего не уцелело. Крупные деревянные обломки буквально разваливались от одного прикосновения, превращаясь в горсть трухи. Кое-где валялись потемневшие клинки и детали латных доспехов.
— Похоже, здесь были жилые комнаты учеников, — предположил я. — Так что ловить тут нечего, нужно пробираться в другой конец здания. По логике, где-то там должны быть комнаты руководящего состава.
— Эх ты, зеленый да незрелый, — фыркнул некромант. — Умник, одним словом.
— Чего не так-то? — нахмурился я.
— В Домах юношей учителя не имели отдельных комнат, а жили вместе со всеми, и никаких бытовых привилегий.
Я хмыкнул.
— Однако. А вообще, откуда взялось такое дебильное название — «Дом юношей»? Почему не «Дом воинов»? Или там, скажем, «Дом мужиков»? А что. «Мужицкий дом» — отлично же звучит!
Лёха фыркнул.
— Здесь тебе не барская усадьба, а приличное аристократическое учебное заведение. И воинами ученики становились не раньше, чем покидали эти стены.
— Ну, может оно и так, но все равно какой-то педофилией от этого наименования попахивает. Типа дом призрения, публичный дом, дом юношей...
В обломках я приметил что-то блестящее, и, присев, поднял из пыли довольно крупную серебристую подвеску в форме полумесяца. С одной стороны она была абсолютно гладкой, а на другой стороне вся поверхность изделия была испещрена рядами крошечных символов, значения которых я не знал.
— А вот и луну подвезли. Правда, не голубую, — хмыкнул я. И, положив подвеску в карман к кольцу, двинулся дальше.
Ловить в проходных комнатах, похоже, было нечего. Но должна же здесь быть учебная комната там, или библиотека. Не зря ведь Первая сказала, что в этих развалинах много чего осталось. Где-то же это «много» должно лежать?
Я шел по коридору прямо к участку без крыши, мимо сплетенного паучьего гамака, осторожно перешагивая через крупные обломки обвалившейся кровли.
— И раз ты у нас такой просвещенный, скажи — у этих воспитательных домов, наверное, и подвалы должны были иметься? — спросил я у Лёхи. — Где-то же хранили еду, оружие...
С этими словами я осторожно наступил на пол промеж двух корявых глыбин...
Под моей ногой что-то хрустнуло. Опора ушла из-под подошвы, земля качнулась сильней обычного.
— А-ааа! — только и успел проорать я, теряя равновесие.
Меня сдернуло вниз, в кромешную пыльную тьму.
В голове мелькнуло: кирдык. Все, отбегался Даня. Придется красавице Нике искать себе другого, более толкового хозяина...
Но, как ни странно, в следующую секунду я не убился насмерть.
От удара тьма странно отпружинила, монеты из карманов со звоном рассыпались в черной глубине. Меня слегка подкинуло вверх, потом снова ударило в невидимую упругую стену, и только тогда до меня дошло, что это паучий гамак.
— Лёха, подсвети? — попросил я, наугад хватаясь руками за плотную сеть.
Некромант добавил мощности освещения, и я смог немного осмотреться.
Я висел под потолком огромного глубокого подвала. И пролома, через который только что сюда попал, видно не было — вероятно, на самом деле все случилось не из-за обвалившегося пола, а потому что я попал ногой в какой-то прикрытый иллюзией спуск.
Внизу виднелись сундуки, сломанные стойки для оружия и доспехов, грубые ящики и разбитые бочонки. И золотые монеты, высыпавшиеся из моих карманов при падении.
Вот только ни входа, ни выхода из этой сокровищницы нигде не наблюдалось. Пахло затхлостью, плесенью и еще чем-то сладковатым и противным.
Я подполз по сетке к потолку и попробовал рукой нащупать скрытый проход, но упорно натыкался только на ветхий кирпич, который с шелестом осыпался у меня под пальцами.
Что ж, через этот вход выйти обратно было нельзя. По крайней мере, человеку.
Полная задница.
Выругавшись себе под нос, я осторожно прорезал мечом дыру в «гамаке» и соскользнул на пол.
Прыжок получился неловким. Я как-то неудачно поставил правую ногу и слегонца ее подвернул. В голеностопе что-то жалобно хрустнуло, точно кто-то курице руками разрезанную грудину раскрыл, чтобы яблок в нее побольше натолкать.
От этой мысли у меня началась физиологическая реакция, как у собаки Павлова.
Это ж как нужно проголодаться, чтобы на хруст собственных сухожилий так реагировать?..
Прихрамывая, я со своим говорящим фонариком побрел наугад по подвалу, чтобы получше осмотреться.
И тут прямо у себя под ногами я увидел человеческий скелет. Он смотрел на меня черными провалами глазниц и поблескивал целой гирляндой золотых кулонов или амулетов на прогнившей груди.
Вот уж не знаю, пытался ли он таким образом защититься от голодной смерти, или просто решил умереть богатым и красивым. — Твою ж мать, — тихо выругался я.
Ситуация начинала выглядеть совсем скверно, и чтобы как-то размочить этот момент, я шутливо воскликнул:
— Лёх, да мы с тобой, оказывается, не одиноки. Так что сможем сообразить на троих!
— Раз этот факт вселяет в тебя оптимизм, — проговорил некромант. — позволю себе заметить, что тогда уж на четверых.
— Да ладно, — упавшим голосом сказал я, оглядываясь по сторонам.
Увы, Лёха был прав: чуть дальше у стены сидел еще один скелет, в буквальном смысле слова уронив свою голову на стоявший сбоку сундук у стены.
На камне позади скелета виднелся ровный ряд нацарапанных палочек.
Кажется, кто-то пытался считать дни. Интересно, каким образом ему удавалось определить, что произошла смена дня и ночи? Лично у меня даже такой возможности не имелось.
— Едрить твою налево, — уже во весь голос выругался я. — А ты еще говорил, что я выпил много. Да для такого поворота я до неприличия трезв!
Звук моего ругательства гулко откликнулся в глубинах подвала, и в ответ на него в темных углах закопошились, чуть попискивая, невидимые крысы.
От отвращения меня слегка передернуло. Ненавижу крыс. И уж точно мне бы не хотелось, чтобы эти твари обгрызали мое мертвое тело.
— Слушай, а сколько дней человек может прожить без еды и воды?.. — пробормотал Лёха.
— Понятия не имею, — буркнул я. — Наверное, недели две. Но у нас по крайней мере есть неисчерпаемые запасы всевозможного алкоголя — а это все-таки жидкость и какие-то калории.
— Ну, речь все-таки не о «нас», а о тебе, — заметил Лёха. — Мне-то как бы ни воды, ни еды уже не надобно.
Я прошелся по подвалу в поисках хоть какого-нибудь намека на выход. Но вокруг были только стены и ящики с сундуками. Вероятно, далекие обитатели этого аскетичного жилища расфасовали в них кучу всякого добра, вот только в данный момент меня куда больше волновало, смогу ли я выбраться из этого хранилища, а не поиски сокровищ.
И тут меня осенила гениальная мысль.
— Слушай, а ты ведь можешь поднять призрака! Так чего мы теряемся? Давай отправим одного синенького к нашим, с просьбой о помощи? А, хотя нет — их же сюда не пустит Арахна... Во, его нужно отправить к детскому числовому ряду нашей богини! — дошло до меня. — А? Они же явно сюда как-то входят и выходят. А ребятам точно захочется услышать еще одну историю про человека-паука!
— Так-то оно так, — вздохнул Лёха. — Вот только вряд ли они смогут оценить всю привлекательность данного предложения, если оно будет озвучено как : «А-ааааа!» Или : «У-уууу!»
— В смысле? — не понял я.
— В смысле, это весь речевой запас стандартного призрака, — пояснил некромант.
— А-аааа... — огорченно протянул я.
— Хорошо хоть, что не «У-ууу». По крайней мере, пока что... — съязвил Лёха.