— Мы тебя раздеваем, — без малейшего сомнения или смущения ответила Ника, забирая из моих рук графин. Сначала она принялась стаскивать с меня куртку, потом — рубашку.
Прикосновения ее ласковых мягких лапок будили воображение, в то время как умелая рука Ли уже беспардонно ощупывала мне зад.
— Просто скажи, кого из нас тебе приятней будет увидеть, когда проснешься, — промурлыкала мне на ухо Ли.
— А вторая не будет мешать, — проговорила Ника, касаясь ладошкой моей щеки.
— Мы соскучились, — горячим шепотом обожгла мне ухо Лилит.
— И очень волновались, потому что дочка Лидии нарисовала тебя заблудившимся в лесу, — тихо проговорила Ника, прижимаясь щекой к моей обнаженной груди. — Я хотела пойти тебя искать. Но Ли отговорила. Она сказала, что вернуться домой можно только самому. И ты вернулся...
О Господи.
Прогнать одну из них по собственной воле?!
Нет, девочки. Это выше моих сил!
— А если я... Если я не хочу выбирать? — пробормотал я, чувствуя, как проваливаюсь в облако ласковых прикосновений и теряю понимание реальности. Золотое свечение застилало мне глаза, точно летнее солнце светило в лицо. — И гнать никого не хочу... Вы обе... Дороги мне...
В глазах моих потемнело. Я все еще слышал сбивчивый шепот Ники. Ее мягкое, податливое тело прильнуло ко мне, спиной я ощущал упругую грудь Ли, ее коготки и горячие губы на плече...
А потом вообще все погасло.
Очнулся я так, будто кто-то резко включил свет в темноте.
Жадно вдохнув воздух ртом, я распахнул глаза, в первые мгновения не в силах сообразить, где вообще нахожусь и что происходит.
А между тем в окно заглядывало занимавшееся утро. На полу валялась моя одежда, монашеское облачение и розовое платье, сверху на котором чернели кожаные стринги.
На моем правом плече с блаженной улыбкой умиротворенно сопела Ника. Совершенно без всего. На левом спала обнаженная Лилит, закинув на меня вынырнувшую из-под одеяла стройную ножку.
Я охренел.
То есть... Мне это не приснилось?..
И как теперь мы все трое будем общаться?
И что вообще мы делали ночью?
То есть в общих чертах, я, конечно, догадывался. Но этого было слишком мало!
Изо всех сил напрягая свой похмельный мозг, я усиленно пытался что-нибудь вспомнить. Я хоть не уснул в самый ответственный момент? Не опозорился перед обеими сразу? И вообще, как все происходило?
Я бы дорого заплатил, лишь бы подсмотреть пару эпизодов минувшей ночи. Хоть одним глазом!
Но память, сука, молчала.
Я провел ночь с демоницей-суккубом и кошкой, и ничего толком не мог вспомнить!
Все, Даня.
Надо меньше пить. А то все самое интересное в своей жизни тупо выронишь из дырявой памяти.
И тут раздался стук в дверь.
— Эй, Даня! — донесся из коридора голос Рыжего. — К тебе там дама пришла! Королевский дознаватель Загорская! Я войду?..
Глава 24. Незваные гости и черные кости
Конечно, на вопрос Рыжего я гаркнул:
— Нет!..
Но когда бы он дожидался ответа?
Дверь распахнулась раньше, чем я успел договорить слово из трех букв.
Не то, что озвучивал вслух.
А то, что высказал мысленно.
Очутившись на пороге комнаты, Рыжий изумленным взглядом окинул разбросанную одежду на полу — и вылупился на нашу постель на троих.
— Ах ты везучий с-сукин сын!.. — полушепотом и с нескрываемой завистью выпалил он. — Чтоб я так жил!
Ника заурчала сквозь сон и перевернулась на другой бок, прижавшись упругой голой попкой к моему бедру.
Лилит приоткрыла один глаз.
— Дверь закрой, — протянула она. — Холодом сквозит.
Рыжий шагнул вглубь комнаты, все еще как завороженно таращась на нас с девчонками, и захлопнул дверь.
Ли приподняла голову.
— С той стороны закрой! — потребовала она, выгибая сердитую бровь.
— А, понял, — отозвался Рыжий. — Короче, там это. Даню Загорская ждет.
— Ты это уже говорил, — заметил я, уставившись на приятеля выразительным взглядом.
— А, ну тогда это... Я пошел.
— Да уж пойди.
Наконец, Рыжий свалил.
Осторожно, чтобы окончательно не разбудить Нику, я выбрался из постели со стороны Лилит. Натянул штаны и рубашку, с трудом отыскал свои сапоги и сунул туда ноги. Почувствовал под правой ступней что-то лишнее, снова разулся и вынул из сапога тонкие беленькие трусики Ники.
Не задаваясь вопросом, как они туда попали, выложил белье на край постели, вернул ногу в сапог, кое-как расчесался руками и одним махом допил остатки воды в графине. Потом вытряс последние капли себе на ладонь и освежил лицо.
Тут до меня дошло, что кроме сушняка не испытываю никакого похмельного дискомфорта. Просто как будто вчера слишком поздно лег и нажрался соленого.
В таком виде я и отправился в харчевню на встречу с госпожой дознавателем — небритый, полуодетый и лохматый, с курткой в руках.
В конце концов, имею право. Меня, вообще-то, в буквальном смысле из постели вытащили. Какого черта она заявилась сюда с утра пораньше? И вообще, что ей здесь надо?
Спускаясь по лестнице, я с наслаждением почуял аромат свежих пшеничных лепешек и горячего варенья. Снизу доносился звонкий голосок Лидии.
— Цюдик, ка мне! Сидеть!
— Какой он у тебя... удивительный, — услышал я голос Стефании. — Вот только... Ты точно уверена, что он — собака?..
— Думаю, в этом не уверен даже сам Чудик, — заметила Камилла. — Может быть, все-таки кофе?..
— Нет, благодарю.
В харчевне народу еще почти не было. Август с важными видом подпирал двери — видимо, чтобы произвести впечатление на высокую гостью. Камилла с Рыжим сидели за столом в ожидании завтрака. В центре харчевни со своим удивительным зверем расположилась юная дрессировщица. Многолапый Чудик, заискивающе глядя на свою юную хозяйку, старательно вилял задницей и делал умильные морды.
А рядом стояла Стефания, в своей строгой синей форме, с гладким пучком светлых волос на затылке.
Услышав шум на лестнице, она обернулась — и, вздрогнув, тут же отвела глаза в сторону, как будто не ожидала меня увидеть.
— Всем доброго утра, — сказал я.
— Дядя Дани! — радостно взвизгнула Лидия, бросившись ко мне.
— Привет, попрыгунья, — улыбнулся я, бросая куртку на ближайший стул.
Поймав Лидию, я под звонкий хохот пару раз покрутил девчонку у себя над головой, как самолет, и вернул на родную землю.
Чудик с довольным видом подбежал ко мне, повиливая задом.
— А-аа, и ты пришел поздороваться? Изменник! — потрепал я многолапого по круглой нелепой голове.
И обернулся на Стеф, которая уже успела взять себя в руки с наблюдала за происходящим с обычным холодным лицом.
— Рыжий сказал, вы хотели меня видеть?
— Да, мне нужно с тобой поговорить, — ответила Загорская. — Выйдем на минуту?
— Можно, — кивнул я, подхватив куртку со стула.
Стеф направилась к двери первой.
Я вышел на крыльцо следом за ней, ежась от морозной утренней прохлады, дохнувшей в лицо и распахнутый ворот рубахи.
— Ну? — спросил я, доставая папиросы из кармана.
Стеф отвела глаза.
— То, что случилось вечером... Это было ужасно некрасиво. Если хочешь обсудить...
— Да нечего там обсуждать, — пожал я плечами, прикуривая. — Что-то еще?
Бледные щеки госпожи Загорской залились легким румянцем.
— Я тут подумала... — кончиками пальцев она рассеянно коснулась своей зардевшейся щеки, скользнула по чистым от помады губам. — Может быть, мы... Все-таки как-нибудь встретимся еще раз?
— Ну это как ты пожелаешь, — ответил я, выдыхая в сторону сизые клубы горьковатого дыма. — Вызовешь к себе — встретимся, куда ж я денусь.
— А если... Если не вызову, а приглашу? — спросила она, поднимая на меня свои прекрасные голубые глаза.
Я усмехнулся.
— А вот приглашениями, извини, я сыт по горло.
— Ясно, — проговорила Стефания, и ее лицо снова выцвело, потеряв всякое живое выражение. — Доброго вам дня, Даниил.
— Вообще-то у нормальных людей еще утро, но и вам всего хорошего, госпожа Загорская, — ответил я и вернулся в харчевню.
— Что нужно было от тебя синей дамочке? — спросил Рыжий.
— Да ничего особенного, — отмахнулся я от вопроса.
Тут Леандр вынес ранний завтрак, и я задержался вместе со всеми, чтобы уничтожить пару мягких лепешек с еще горячим яблочным вареньем вприкуску.
Поднявшись обратно в свою комнату, я обнаружил, что Лилит уже куда-то исчезла, постель прибрана, а Ника, прикусив губу, усердно пытается расчесать здорово запутавшиеся за ночь волосы.
— Тебе помочь? — спросил я.
Ника зарделась. Опустив голову, подала мне гребень.
И я принялся осторожно распутывать ей волосы, прядь за прядью.
Молчание становилось невыносимым, и я, наконец, не выдержал.
— Слушай, я... Хочу извиниться за вчерашнее.
— Извиниться? — удивленно переспросила Ника, обернувшись ко мне.
Я с трудом выдержал ее пристальный взгляд.
— Именно так. Извиниться. К сожалению, я толком не помню, что было ночью, но...
— Извиниться за что? — снова упрямо спросила кошка.
Я вздохнул, присаживаясь на край стола.
— А шут его знает, — совершенно искренне сказал я. — Но наверняка есть за что. Потому что... Где-то глубоко внутри меня не отпускает ощущение чего-то неправильного. Если б я мог...
Ника вдруг шагнула ко мне и прижала свои прохладные пальчики к моим губам.
— Не говори! Не нужно. Не помнишь — так и вспоминать нечего, — шепотом проговорила она.
Потом опустила глаза и, покраснев, добавила:
— Я... сама мало что помню. Будто тоже была пьяна. Но то, что осталось в моей памяти, мне приятно. Хоть и неловко. А значит, извиняться тебе не за что.
Она порывисто обняла меня за шею, а потом бесшумно выскользнула в дверь.
Я только руками развел.
Так, ситуация становится все чудесатее и чудесатее...
Тут ко мне заглянул Рыжий. Убедившись, что кроме нас в спальне больше никого нет, он с ехидной физиономией проговорил: