пох и стран. Они, как маркеры, могут подсказать, что лежит перед тобой — защитная группа, боевое разрушающее заклятие или запрещающее заклинание. Потому что использование исконных символов в неестественной для них коннотации невозможно — это или полностью нивелирует магическую наполненность начертательной группы, или же эта магическая составляющая прилетит в голову самому начертателю — такие дела.
— Звучит захватывающе, — с абсолютной искренностью сказал я. — А можешь привести пример? Какие символы относятся к исконным?
— Символ Матери, например. Или безликая человеческая фигура. Или меч со щитом в различных вариациях...
Я слушал ее и удивлялся.
В Лилит самым удивительным образом сочетались, казалось бы, взаимоисключающие качестве. Наряд стриптизерши, тело богини, походка развратницы, рога и когти демоницы — и такой академический, правильный язык.
Да еще и, судя по всему, нехилые теоретические знания.
Все-таки Эреб взял ее в школу отнюдь не за выпуклую задницу и красивую грудь.
Хотя, честно говоря, даже будь оно так, я не стал бы его осуждать.
Очутившись в уже знакомой мне комнатке с постелью и столом, заставленным всевозможными склянками, я прикрыл поплотнее дверь и негромко сказал:
— Спасибо тебе.
Лилит как-то странно фыркнула, зыркнув на меня игривым взглядом:
— Садись на кровать. Вот тебе ножницы — обрежь лохмотья на штанине. Я сейчас приготовлю тебе бальзам — через пару дней уже бегать будешь, как ни в чем не бывало.
— Может, просто подуешь — и все сразу пройдет? Как в прошлый раз? — предложил я.
Лилит усмехнулась.
— В прошлый раз ты пострадал от моей же иллюзии, а не от чужого начертания. Так что одним дуновением здесь уже не справиться.
Я покорился. Подготовив брючину, с интересом наблюдал, как уверенными плавными движениями Лилит смешивает разные ингредиенты в стеклянной ступке.
— Зачем ты здесь? — спросил я вдруг.
— Надо было заставить тебя эти раны языком зализывать? — хмыкнула Лилит.
— Да я не об этом. Почему ты в этой школе? Что-то мне подсказывает, то ты могла бы найти немало мест поинтересней.
Лицо Лилит стало серьезным.
— Знаешь, в чем проблема вечной жизни?
— В том, что она, сука, долгая? — усмехнулся я.
Лилит невесело рассмеялась.
— Да, что-то в этом роде. И за этот срок ты успеваешь совершить множество разных поступков, которые влияют на все, что происходит потом. Чем больше поступков и длиннее жизненный поток — тем уже и, зачастую, странней становится подходящее для него русло. Как-то так.
Она переложила деревянной лопаточкой содержимое ступки в широкую и пузатую баночку, а остатки нанесла на широкий белый бинт.
— На — закрепи так, чтобы тебе было удобно, — сказала Лилит, передавая мне бинт.
А я-то думал, она сама перевяжет мне рану...
— Банку заберешь с собой. Перед сном этим бальзамом обработай рану, и завтра с утра. Вечером, скорее всего, уже не понадобится.
Я искренне от всей души поблагодарил демоницу, которая по странному стечению обстоятельств действительно стала моим ангелом-хранителем и заодно целителем.
После медицинских процедур она повела меня в лекционный зал к Морфею-Двенадцать. Правда, перед этим ехидно осведомилась, не желаю ли я сначала поесть — а то вдруг как наколдую себе тарелку бешеного супа или холерного цыпленка с вулканом вместо задницы.
И я с самым серьезным видом уверил ее, что ничего подобного не произойдет, и мой жаждущий познаний разум сейчас страдает куда больше алчущего желудка.
Но, по правде, я здорово лукавил. Просто на лекциях Морфея, по словам той же Лилит, собирались сразу все ученики, в то время как для большинства других занятий курс делился на группы в зависимости от уровня подготовки.
А мне просто не терпелось посмотреть на всех учеников сразу. Ведь среди них должны быть и принц со своим сопровождающим, и их преследователь. А урчащий желудок как-нибудь подождет еще пару часов, не сломается.
Приблизившись к нужной двери, Лилит безо всяких предупредительных постукиваний размашисто распахнула дверь. И...
Мы оба услышали звучный, многоголосый храп!
Лилит нахмурилась.
— Та-аак. Он опять за свое!..
Демоница решительно вошла в аудиторию, и я поспешил за ней, прихрамывая.
Картина, открывшаяся моему взору, была воплощением мечты любого студента об идеальной первой паре!
Педагог, нежно обнимая кафедру, как подушку, спал в режиме полковой лошади — стоя в строю. Одет он был в строгий серый костюм с щегольским изумрудно-зеленым шейным платком. И поскольку спящее лицо было повернуто в нашу сторону, я с изумлением отметил, что бог довольно молод — по крайней мере, его оболочка выглядела как подтянутый мужчина лет сорока. Только в пышных кудрявых волосах намешалось многовато седины. Следуя примеру своего преподавателя, абсолютно все ученики, распластавшись по столам, сладко спали — посапывая, пуская слюни на свои записи или сотрясая воздух богатырским храпом.
Видимо, все-таки не все божественные способности растерял Морфей-Двенадцать.
— А ну-ка подъем! — неожиданно громким голосом рявкнула на всю аудиторию Лилит.
Морфей дернулся, непроизвольно ослабил свои объятия и чуть не упал, потеряв опору. Ученики встрепенулись, некоторые даже приветственно подскочили из-за стола, вытянувшись в струнку — чисто как первоклашки.
— Госпожа Лилит, ну что же вы!.. — с укором проговорил Морфей, расчесывая пальцами примявшуюся пышную шевелюру. — Так ведь можно и до разрыва сердца!..
— Ну, тебе-то он не грозит, — негромко заметила Лилит — так, чтобы их невозможно было расслышать с первых рядов амфитеатра, но при этом Морфей однозначно услышал каждое из них. — А вот их и меня ты подставляешь.
— Ли, милая, ну ты же знаешь — это у меня такая методика!.. — сиплым полушепотом прошипел возмущенный Морфей. — Мне так проще донести до каждого ученика материал, адаптированный конкретно под его психические особенности! Просто словами за этой проклятой кафедрой я сделать такое не могу!
— Эреб тебе в прошлый раз уже все сказал — бесконтрольное обучение это еще хуже, чем обычный сон, — приглушенным голосом ответила ему Лилит. — И я за тебя, между прочим, поручилась, сукин ты сын!
— Ну Лилит!..
— Ничего не знаю, — и, повысив голос, уже на всю аудиторию с совершенно серьезным видом провозгласила: — А пока вы тут предавались храпу, я привела к вам новую звезду нашей школы! Прошу любить и жаловать — Даниил!
По рядам прошел гул. Ученики, изумленно переглядываясь между собой, явно разволновались.
— Хорошей учебы! — ласково улыбнулась мне Лилит, и в то же мгновения я ощутил, как ее горячая рука, ничуть не смущаясь свидетелей крепко легла мне на ягодицу, по-кошачьи вонзив в нее на мгновенье коготки.
От неожиданности я дернулся и чуть не охнул в голос.
Шепот на рядах умолк.
— Ну зачем?.. — проговорил я Лилит сквозь зубы.
— Люблю сунуть палку в муравейник, — шепотом отозвалась демоница, пряча улыбку.
Глава 6. Гриф в серпентарии
Итак, я наконец-то приступил к учебе и получил возможность, так сказать, войти в контакт с интересующим меня объектом.
Однако вычислить этот самый объект оказалось делом непростым. И хотя это было ожидаемо, я все равно расстроился.
В целом контингент школы начертаний разительно отличался от нашей домашней банды под знаком Грифона. Здесь никто никого не стебал в глаза, не ржал в голос над шутками, не выяснял отношений и не перечил наставникам. На первый взгляд все казались одинаково тихими, вежливыми и старательными. Прямо тоталитарная секта, а не студенческое сообщество, честное слово.
Но присмотревшись чуть ближе, я убедился, что вся эта благостность — самая обыкновенная показуха.
В серпентарии тоже очень тихо, если что.
Весь ученический состав дробился на крошечные группки, причем женщин оказалось больше, чем мужчин. Так в коридорах, на занятиях и в столовой постоянно происходили какие-то многозначительные девичьи переглядывания, перешептывания на ушко и деликатные подхихикивания, от звука которых невольно проверяешь, не расстегнута ли ширинка и что штаны на заднице не лопнули по шву. Однажды в столовой меня так взорвали эти смешки, что я развернулся к девицам и с лицом полоумного клоуна тоже гаденько захихикал. Барышни изменились в лице, посмотрели на меня, как на сумасшедшего и вышли из очереди.
Мужики тоже постоянно собирались в тесные кружки и вполголоса что-то перетирали, причем стоило только мне приблизиться, как их обсуждения умолкали и возобновлялись с моим уходом. Если же я о чем-то их спрашивал, мне вполне дружелюбно и очень вежливо отвечали на вопрос и терпеливо ждали, когда, наконец, я отчалю. К слову, Олег оказался весьма популярным персонажем — его охотно принимали в компаниях «Эм», и в «Жо». Причем, пообщаться со мной он больше не порывался. Зато регулярно что-то рассказывал остальным, кивая в мою сторону и понижая голос.
И вряд ли это «что-то» улучшило мою репутацию.
Кроме того, каждый новый день в школе начинался с разбора доносов — этим занимался наставник Тео. Если кто опоздал на занятие, позволил себе непристойную шутку или двусмысленно провел большую часть ночи у лица своего или противоположного пола, тот мгновенно становился темой обсуждений. На третий день я уже мог бы вместо Тео прочитать лекцию о нравственности начертателей — настолько однообразными и регулярными были его выступления на эту тему.
В общем, приятного было мало. Общался я по факту только с группой подружек моей нечаянной знакомой Марты, которые скорее терпели меня, чем испытывали симпатию, с наставниками и Эриком.
Кстати, мой приятель начал делать успехи. Теперь он частенько появлялся с повязкой то на одном глазу, то на другом, и, с его слов, пару раз ему все-таки удалось взять под контроль внутреннюю силу и заставить произвести некое малоразрушительное действие. Я долго пытал Эрика, пытаясь узнать, что конкретно ему удалось сделать, и тот нехотя рассказал, что учится бить посуду.