— Я пока все равно не понимаю, каким образом поручение по охране имения…
— Даня, это никакое не поручение по охране! — перебил меня Дис. — В переводе с придворного языка это — подозрение в моей причастности к ухудшению состояния здоровья его высочества и государственной измене. И отстранение от прежней должности. Если же вдруг подозрения перерастут в обвинения, меня могут казнить прямо на крыльце собственного дома. Такие дела.
Тут у меня от удивления открылся рот.
— Обвинить в измене?.. Какая невероятная чушь! — искренне возмутился я.
— Ты слова выбирай поаккуратней, — строго зыркнул на меня Дис. — Ты сейчас говоришь не о ком-нибудь, а королеве-матери! Всенародно любимой страдалице, которая снова и снова спасает сына-наследника от неминуемой гибели. За такое можно и вилами от какого-нибудь крестьянина получить.
Я спохватился.
— Понял, был неправ. Но послушай, каким образом ты мог навредить здоровью принца, если он и так, как ты сам только что сказал, болен с самого рождения? И вообще, если у него там что-то не в порядке, почему целители не могут это поправить?
— Его болезнь не естественного происхождения, — ответил Дис. — Говорят, его прокляли еще в колыбели, и теперь целители как ни стараются, могут только облегчить симптомы, но не удалить саму болезнь. Правда, был один старый мастер исцеления, Абрахам из Сатарры. Некоторые считали его едва ли не богом на земле. Говорили, он умел возвращать к жизни даже мертвецов, которые еще не окоченели. Так вот Абрахам несколько дней трудился над трехлетним Альбой, а потом во всеуслышание заявил, что полностью очистил тело его высочества — и от проклятья, и от болезней. Но через неделю его высочество в очередной раз едва не умер — настолько ухудшилось его здоровье. И старика Абрахама четвертовали на лобной площади в столице — за обман.
Я присвистнул.
— Ничего себе мужик попал…
— Да, — хмуро кивнул Дис.
— А теперь, похоже, попал ты…
— Главное, чтобы его высочество был жив и здоров, — отозвался Дис. — А то я и сам себе не прощу, что не уберег и не досмотрел.
И дело не только в личной привязанности. Его высочество Альба умен и рассудителен, и у него справедливое, способное к состраданию сердце. Альтернатива… Не так хороша. Если Альбы не станет, страна рискует оказаться в руках кровожадного тирана или скудоумного невротика. И это страшно.
Я задумался.
Аид не упоминал в своем предсказании ни болезни, ни проклятия. Он четко сказал — «от отравления».
Тем временем мы подъехали к так называемому «охотничьему домику», который вблизи оказался ладным строением из дерева, с резным крыльцом и выкрашенными в белый деревянными кружевами, выглядывающими из-под крыши.
Мы спешились.
— Себастьян! — громко крикнул Дис, и из домика спешно выбежал крупный молодой мужчина в рабочей одежде.
Он с поклоном перехватил у нас с Дисом поводья и повел лошадей в темноту.
Поднявшись по ступеням крыльца, мы вошли в дом и сразу оказались в столовой с большим камином и головами кабанов и оленей на стене. На полу лежали две медвежьи шкуры, а в центре комнаты был накрыт простой стол — сыр, хлеб, жареный окорок с овощами и соленые грибы.
— Присаживайся, — сказал Дис, потянувшись к кувшину с пивом. — Вон на тумбе позади тебя умывальник и посуда, возьми для себя кружку и тарелку.
Я стащил с себя куртку, приподнял рукава и принялся умываться.
Господи, как же я, оказывается, устал за сегодня!
— Слушай, — сказал я Дису. — а может быть такое, что болезнь, от которой никак не могут вылечить, на самом деле таковой вовсе не является?.. — спросил я.
— Что ты имеешь в виду?
— Может ли быть такое, чтобы за проклятье и болезни целители и доктора принимали нечто совершенно иное? Например, длительное воздействие какого-то яда?
Дис развел руками.
— А какой в этом смысл? Если бы кто-нибудь на самом деле имел возможность и желание отравить принца, то уже давно сделал бы это. Зачем тянуть двадцать лет и травить понемногу?
— Это уже другой вопрос. Чисто теоретически такое может быть?
Дис задумчиво почесал щеку.
— Ну… Если ядовитый ингредиент, например, вырастить под влиянием магии, снадобье также может обладать некой энергией. В сочетании с другими негативными признаками это, пожалуй, можно посчитать наложенным проклятьем. Но когда принц в первый раз еще в колыбели едва не ушел к праотцам, на яды проверяли абсолютно все, от пеленок до свечей в комнате. А у прислуги хорошенько покопались в головах. И ничего.
Я взял себе тарелку с кружкой и подсел к столу.
— А после того, как тот старый целитель объявил принца свободным от проклятия, проверку на яды делали?
— Нет. А какой смысл? Все болезни принца и их проявления к тому времени были уже известны. К счастью, ничего нового не появилось. Наоборот, некоторые проявления все-таки действительно ушли. Например, хождения во сне и слабость в ногах, из-за которой Альба до трех лет не мог научиться ходить.
Я хмыкнул, накладывая себе побольше мяса и грибов.
— Так значит, кое с чем старик все-таки справился? Может, все-таки не стоило торопиться его казнить?
— Это было требованием королевы, — ответил Дис. — Ей самой стало худо от всего случившегося. Ты пойми, она же мать! Ей дали надежду — а потом отняли.
Я вздохнул.
— Дис, сегодня днем я спускался в царство Аида.
— В смысле? — озадаченно приподнял бровь князь. — Фигурально?..
— Нет, буквально. И главное вот в чем: он сказал мне, что принц Альба умрет. Завтра, после полуночи. От отравления.
Дис не донес вилку с круглой грибной шляпкой до рта.
Бросив ее обратно в тарелку, стремительно поднялся с места.
— Если бы я тебя не знал, честно слово — собственными руками задушил бы за идиотские выдумки на такую тему! И мне сразу стало бы легче!
— Но я ничего не выдумывал.
— Да! К сожалению…
Он прошелся по комнате. И переспросил:
— Он прямо так и сказал? Или, может, было какое-то иносказание?
— Прямо так и сказал. Конкретно. Скажи, а перед тем, как Альбе стало плохо, кто был у вас вечером в гостях?..
Дис замер.
Потом медленно повернулся ко мне — с таким выражением лица, будто он только что увидел привидение или что похуже.
— Вчера у нас не было гостей, Даня. Только посыльный с письмом и подарками. От королевы-матери.
Глава 9. Игра ва-банк
После такой новости даже изрядно проголодавшемуся мне сразу есть перехотелось.
Королева-мать?
Да как же так-то?
Между тем Дис продолжил ходить из угла в угол, рассуждая вслух:
— Но это же какая-то нелепица. Ее величество боготворит своего сына, всем об этом известно. Да и какой ей смысл причинять сыну вред? Альба — почтительный сын. Это против воли отца он время от времени может взбрыкнуть, но к матери относится очень бережно. Если он придет к власти после смерти отца, ей ничего угрожает — чего нельзя гарантировать с другими сыновьями. Безумие какое-то.
Я развел руками.
— Ну, для начала — у нас в мире есть целая классификация нездоровых отклонений в психике, связанных с материнством, — сказал я, разворачиваясь к Дису вместе со стулом. — Это и послеродовая депрессия, и делегированный синдром Мюнхгаузена. В первом случае у матери к ребенку просыпается немотивированная ненависть — за причиненную боль, за изменившийся уклад жизни или испорченное беременностью и родами тело. Во втором мать постоянно опекает и лечит ребенка, чтобы оказаться в центре внимания и осознавать собственную значимость. То есть сначала калечит, а потом лечит и заботится. И никакой здоровой логикой этого не объяснить, тут речь о болезни. К слову, в эту картину хорошо укладывается внезапная гибель невесты Альбы, о которой мне рассказала наша дознавательница. Ревность матери к невесте, нежелание отдать драгоценное дитя какой-то чужой девке и все такое.
— Откуда у тебя такие познания? — удивился Дис. — Все эти диагнозы, названия… Ты где-то этому учился?
Я кашлянул и важно заявил:
— Я видел все сезоны «Доктора Хауса».
— Чего?.. — озадаченно переспросил князь. — Это что еще за доктор такой?
— Неважно, ты его не знаешь, — отмахнулся я. — Но мужик крутой.
Дис вздохнул.
— Я не хочу в это верить. Но давай гипотетически допустим такую возможность. Предположим, королева действительно травит на протяжении многих лет своего собственного сына.
— Допустим, — кивнул я.
— Однако старик-целитель ничего не говорил про отраву. Он заявил, что снял с принца проклятие.
— Но ты сам сказал, что при определенных условиях можно запросто ошибиться.
— Ошибиться-то можно, но вряд ли человек с таким опытом перепутал одно с другим.
— Каким бы не был его опыт, позже беднягу вообще обвинят в непрофессионализме.
— Однако ряд проблем он все-таки убрал.
Я нахмурился.
— А что, если… Если на принца после рождения действительно кто-то наложил проклятье? И целитель на самом деле избавил мальчика от него? А потом кто-то начал давать отраву, симулирующую набор прежних симптомов.
— Но полностью воссоздать картину ему не удалось, — задумчиво проговорил Дис.
— Да, но это оказалось и не нужно. Никому и в голову не пришло что-то сопоставлять и искать причины различий.
Дис тяжело вздохнул. Кача головой, в очередной раз прошелся по комнате.
— Здесь можно курить? — спросил я, потянувшись за папиросами.
— На здоровье, — хмыкнул тот. — Возьми вон блюдце себе в качестве пепельницы.
— Ага, — кивнул я, потянувшись за посудиной. — Но у этой теории есть один серьезный недостаток.
— Какой же? — с надеждой в голосе спросил Дис.
Как же все-таки ему не хочется верить в виновность королевы!
Я закурил.
— Некроманты. И осведомленность о ваших здесь делах. Мог кто-нибудь из твоих людей донести о том, что вы хотите пригласить меня? И еще. Почему вдруг меня посчитали опасным? Я не какой-нибудь там мегакрутой воин, целитель или что-то в этом роде.