— Пожалуй, таких учителей мало, — не без удовольствия проговорила Ли.
— Тогда пошли домой? Время обеденное. Если поспешим — застанем булки Леандра еще горячими.
Лилит опять рассмеялась.
Я сообразил, что ляпнул двусмысленность. Надо же такое ляпнуть! «Булки Леандра»!
Со смехом ругнулся себе под нос, и мы отправились в «Жареного Лося», подкалывая друг друга и ехидничая.
Теперь для полного счастья нужно было вернуть Лёху, который сейчас весело проводил время то ли у Диса, то ли у Альбы — в общем, отдыхал от меня до нашего приезда в столицу на турнир.
Солнце весело светило нам с неба, мороз щипал раскрасневшиеся щеки, беззаботная болтовня и пошлые шутки делали дорогу домой еще приятней.
А потом на мгновение все звуки вдруг исчезли.
В ушах стало пугающе тихо. Глаза обожгла яркая вспышка, как если бы кто-нибудь из уличных мальчишек ради забавы осколком зеркала направил мне в лицо солнечный зайчик. Ноги налились свинцовой тяжестью. Все мое тело с трудом слушалось меня.
Предчувствие беды ознобом пробрало изнутри.
Что происходит?
Я остановился и обернулся — не знаю, почему.
И в следующее мгновение увидел краем глаза испуганное лицо Ли, застывшее в немом крике. И бешеную тройку коней с побелевшими глазами и развевающимися гривами, несущуюся прямо на меня.
Глава 15. Проклят и похерен
Единственное, что я успел — это с силой отшвырнуть от себя Ли.
Потом в мои глаза резко взглянуло ослепительное небо, в тишине я услышал отвратительный, тошнотворный хруст.
Причем в тот момент я уже знал — это ломаются мои кости. Черные тени пронеслись мимо, и только после этого в теле полыхнула боль.
Хотя нет, «боль» — это неправильное слово.
Правильное звучало бы как трехэтажный мат, кратким пересказом которого была бы фраза «лучше бы я сдох сразу».
Смертоносные силуэты метнулись в сторону от меня, и в уши хлынули звуки города, заглушаемые моим воплем.
Казалось, что голову раскроило на части, ребра и ноги превратились в месиво.
Лучше бы я и правда помер. Или, по крайней мере, отрубился. Но сознание никак не хотело угасать полностью, продолжая транслировать в мой мозг размытые картинки неба, нечеткие лица людей и яркие солнечные блики, перемежающиеся с кромешной тьмой.
Сколько это длилось, не знаю.
Наконец, я потерял сознание.
Очухался я дома, в своей постели.
С трудом разлепил слипшиеся веки, с удивлением осознавая, что все еще живой.
Тело ныло, но от той адской боли, разрывавшей меня на части, не осталось и следа.
С трудом сфокусировав взгляд, я увидел рыжее пятно света на потолке от масляной лампы, спящую за моим столом Кассандру и Нику, сидевшую у меня в ногах.
— Привет, — просипел я, потому что голос пропал напрочь.
Кошка встрепенулась. На заплаканном личике появилась улыбка.
— Проснулся… — проговорила она, и зеленые глаза наполнились непослушной влагой. Ника всхлипнула, все еще пытаясь удержать улыбку, но губы предательски задрожали. Спрятав личико в ладони, кошка расплакалась.
— Эй, ты чего?.. — растерялся я. — И вообще так нечестно — это же я сейчас должен быть самым несчастным, а тебе полагается меня жалеть и баловать. Но когда ты плачешь…
Я попытался подняться, но спину прошило от самого крестца до основания шеи, и я закусил губу, чтобы не заорать, как девочка.
— Лежи, не двигайся! — всплеснула руками Ника, бросившись ко мне. Она так испугалась за меня, что даже плакать забыла. — Тебе нельзя! Кассандра восстанавливала тебя по частям. И некоторые участки твоего тела все еще в скверном состоянии.
— Да? — удивился я. — А чувствую я себя вполне сносно.
— Просто ты не ощущаешь боли — вот и все.
Я вздохнул.
— Надо же. С чудовищами сражался, из башни на землю спрыгнул — и ничего, терпимо. А тут лошади под копыта попал и чуть сам коней не двинул.
— Так лошади-то не простые были, а одержимые Посейдоном, — пояснила Ника, присаживаясь ближе к моему изголовью. — Видимо, у них с Зевсом по поводу тебя какая-то договоренность появилась.
Я слабо присвистнул.
— Этого еще не хватало. И что, мне теперь от каждой кобылы шарахаться?..
— Да, — просто ответила Ника. — Так было бы лучше всего. Бог морей покровительствует всем лошадям, а значит, может овладеть каждой из них.
Я вспомнил синего жеребца, овладевающего деревянной имитацией, и беззвучно рассмеялся.
— Овладевать — это он и правда может. Только на месте коней не очень-то я бы этому радовался.
— И ничего смешного, — сердито буркнула Ника, тем не менее ласково поглаживая меня по волосам. — Теперь тебе верхом ездить опасно, понимаешь?
— Понимаю, — проговорил я, закрывая глаза от удовольствия. — Ну и что теперь, плакать, что ли? Значит, на медведе в столицу поеду.
— Ага, держи карман шире, — тихо ответила Ника. — На медведе. Азра уже распорядился — на телеге потащишься, запряженной ослом.
— Чего? — открыл я глаза. Вот ведь ни на минуту не дадут расслабиться! — На каком осле?..
— Честно говоря, придурочном, — ответила Ника. — Видела я его. А слышала — вся улица, наверное! Орет, как резаный, и постоянно зубы скалит, будто не осел, а собака какая. Как по мне, одержимая лошадь не так уж и страшна по сравнению с ним.
Я только руками развел.
— И что, никого не волнует, что я в столицу как придурок поеду?..
— Отчего же, еще как волнует! Только не в том смысле. Все прям-таки предвкушают это зрелище. Правда, Азра их немного расстроил, когда сказал про телегу — они-то уже ставки стали делать, с твоим-то ростом будешь ты свои длинные ноги по земле волочить, или колени до ушей задирать научишься.
— Вот паразиты, — ругнулся я. И, прищурившись, спросил: — А ты, интересно, на что поставила?
Она обиженно покосилась на меня. Рука прекратила почесывания.
— Некогда мне было такой ерундой заниматься, — с осуждением в голосе проворчала Ника.
— Ладно, будет тебе, — улыбнулся я. — Я же шучу.
Кассандра, разбуженная нашим разговором, зашевелилась, потянулась и открыла глаза.
— Наконец-то в себя пришел… — проговорила она и повернулась к нам.
Святые боги! Мое лечение ей явно давалось не легче, чем недавнее исцеление Азры. Под глазами девушки устало чернели отечные синяки, лицо приобрело серый оттенок.
— Кас, прости!.. — невольно сорвалось у меня с языка. — Я совсем вымотал тебя своими костями.
— Чтобы кто-то извинялся от лица своих переломов — такое я слышу в первый раз, — проговорила Кассандра своим низким грудным голосом, разминая себе затекшие во время сна плечи и шею. — Звучит забавно. Ты есть хочешь? Или сразу начнем?..
Ох ты ж.
От ее «сразу начнем» у меня все внутри в испуге сжалось и попыталось прикинуться мертвым. Но по собственному желанию потерять сознание я, к сожалению, не мог.
— А там… еще много? — с надеждой спросил я.
— Нет, — обнадежила меня Кас. — Работы часа на три…
Три часа?!
— Тогда я бы поел! — выпалил я, чтобы хоть немного оттянуть начало экзекуции.
Кассандра посмотрела на меня своими умными глазами и понимающе улыбнулась.
— Хорошо. Я тоже пока пойду разомнусь немного и перекушу…
Она ушла, и мы с Никой остались вдвоем.
Кошка заботливо помогла мне приподняться на подушках, принесла из кухни вкусный суп, и я с удовольствием поел, ощущая себя вполне живым и счастливым.
Только одно меня сейчас всерьез беспокоило — за исключением предстоящего лечения, конечно.
Это мое тотальное, — даже нет, просто фатальное невезение.
Вот есть в русском языке такое словцо как «похерить». Помню, как-то Лёха рассказывал мне, что на самом деле, ни с какими неприличными херами оно не связано, и имеет отношение исключительно к академическому названию старинной литеры. Которую, по стечению обстоятельств, почему-то тоже назвали «херъ». Так вот, вычеркивая крест-накрест что-то из списка за ненадобностью, люди как бы рисовали упрощенный образ этой буквы, откуда и пошло словечко.
И вот сейчас у меня было такое ощущение, что в этот раз Фортуна не просто повернулась ко мне спиной, а прям-таки похерила по самое небалуйся.
Продолжая болтать с Никой о всякой ерунде, я порыскал по карманам и нашел монетку.
Ну что, проверим градус обломности?
Я щелчком подбросил монету вверх — совсем несильно, просто чтобы подлетела. Но, к моему ужасу, она выстрелила из моей руки куда-то в сторону, звякнула об стену и рикошетом с силой звезданула мне в бровь.
Я дернулся, ругнулся — и застонал от внезапной боли в пояснице.
— Данечка! — всплеснула руками Ника.
— Ничего страшного, просто бандитская пуля, — пробормотал я, потирая ушибленное место. Кожа под пальцами горела, под ней ощутимо набухала шишка.
Вот это фиаско, братан.
При таком раскладе мне даже пить и мочиться стоит с оглядкой, а то как бы не утонуть!
Интересно, как долго эта катастрофа будет меня преследовать?..
Причем, достаться ведь может не только мне. Но и тем, кто случайно окажется рядом. Как, например, едва не прилетело бедной Лилит!
— А где сейчас Ли?.. — спросил я. — С ней все хорошо?
Ника опустила голову. И как-то сердито ответила:
— Не волнуйся, она в порядке. Прямо сейчас беседует за кружкой пива с Та‘ки. Ты должен быть ей благодарен — если бы не демоница, ты бы вряд ли выжил. С помощью Гермеса она успела вовремя тебя доставить Кассандре…
Я усмехнулся.
— Забавно. У меня в опекунах два мощных и боевитых бога значатся, а выручает опять мирный Гермес. Надо ему какое-нибудь хорошее подношение сделать в знак признательности…
Тут в дверь предупредительно постучали, и в комнату вошла Кассандра.
— Ну что? — с улыбкой спросила она. — Готов исцеляться?
— Нет, — честно ответил я. — Но разве тебя это остановит?..
Кас устало рассмеялась.
— Нет, не остановит. Потому что школе ты нужен живой и здоровый. Так что терпи.
Потом Кас меня полечила, а я поорал благим матом — славно так, от души, окончательно сорвав себе голос. Мне в тон отвечали собаки, запертые гд