— Девочки, как же страшно…
— Хоть бы они успели!..
А потом прозвучал протяжный гул сигнального рога, и загон закрылся.
Девчонки ахнули. Неловко попятились от ограждения, в то время как шесть их подруг изо всех сил все еще пытались достичь вожделенного убежища.
Одну из них прямо у меня на глазах под крики толпы насадил на рога черный бык.
Две опоздавшие красавицы, добравшись до ограждения безопасного загона, принялись дергать запоры, но те не поддавались.
— Что происходит? Почему их не впускают?! — крикнул я.
— Потому что отставшие должны теперь вдоволь потешить публику зрелищем пожестче, — проговорила моя вороная. — А ворота — железные и заперты специальным механизмом. Для остальных все кончено. Они еще помечутся немного по арене, насколько им хватит сил, попытаются спрятаться в стартовом загоне и закрыть их двери, но не смогут.
— Мы все это видели уже много раз, — тихо проговорила рыжая, которая привезла Кира.
И тут меня осенило.
— Точно! Второй загон!
Я соскочил со спины своей красавицы и взобрался по перекладинам ограждения.
— Куда ты? Второй загон не закрывается! Там тоже механизм, блокирующий обратное движение ворот! — крикнула мне вслед индианка.
Но я только махнул ей рукой — и спрыгнул с ограждения на ту сторону.
Я же не извращенец, я не могу спокойно смотреть, как прекрасных полудевиц убивают горбатые коровы!
Во все лопатки я ринулся к стартовому загону.
Трибуны ахнули и затихли.
— Сюда, за мной!!! — проорал я отставшим лошадкам, направляясь к загону.
— Куда тебя черт понес?! — проревел мне в спину Кир. — Идиот!..
— Все сюда! — кричал я, и отставшие подчинились призыву. Хотя наверняка не верили в него.
Но даже намек на надежду сейчас для них был лучше верной гибели.
Две девчонки, только что ломавшие двери безопасного загона, промчались навстречу этой самой надежде, опережая меня. Следом за ними во весь опор пробежала еще одна.
За ней по пятам, взрывая землю копытами, несся бык.
Адреналин ударил мне в голову. Собрав всю свою силу в комок, как резиновый мячик, я легко отскочил в сторону, выхватил меч и, направив энергию в руки и спину, с размаху всадил меч прямо в треугольную башку быка.
Меч засветился у меня в руках. Череп хрустнул, и свирепый зверь упал на колени в пыль.
Трибуны взорвались аплодисментами.
Теперь гладиатором был я.
Дебилы, мать вашу!
Выдернув свой меч из мертвой башки, я помчал в открытый загон.
Следом за мной, уворачиваясь от рогов других быков, торопились еще две лошадки. Ну же, давайте!
Пропустив их мимо себя, я на мгновение прикрыл глаза, создавая заградительное начертание — самое простенькое из всех, что я успел запомнить в школе Эреба. Так, отпугивающе-обжигающая шляпа, но для безмозглого скота вполне сгодится. Оно плюхнулось наземь передо мной кроваво-красным клеймом и протянулось тонкой алой линией на пару метров в каждую сторону. Чтобы полностью закрыть проход, нужно было создать еще минимум два таких клейма. И я по-быстрому сделал еще одно, закрывая до конца один угол.
Готово!
— Ну давайте, быстрей! — крикнул я двум последним красавицам.
Одна из них, собравшись, со всех ног рванулась вперед и проскочила по открытому участку к подругам.
Трибуны снова ахнули, а я тем временем закрыл второй угол, оставив только небольшой проход.
Но последняя девчонка совсем выбилась из сил. Два быка зажимали ее в клещи и уводили в сторону от спасительного убежища.
Тем временем в заградительную линию ломанулся один из рогатых — и испуганно отшатнулся, с жалобным мычанием поднимая задымившуюся морду.
Так тебе и надо.
Хотя, по большому счету, главными скотами на этой арене были вовсе не быки.
Я бросился в открытый проход на помощь кентавру, и увидел, что Кир спешит на помощь с обнаженным мечом наперевес.
— Ты мне еще за это ответишь! — злобно бросил он мне и встал в проходе в качестве привратника. — Только попробуй сдохни!..
— Сам не хочу! — ответил я.
Публика опять зашумела, вполне довольная зрелищем. А я, плеснув инспираторикой силу в ноги, помчал наперерез быкам, зажимавшим бедную девчонку. Длинные светлые волосы, перепачкавшиеся в грязи, хлестали ей по влажным плечам, грудь ходила ходуном, пытаясь вобрать еще больше воздуха, уставшие ноги проскальзывали в пыли.
Я не успевал!..
Нужно было что-то делать прямо сейчас. Сию минуту!
Остановившись, я вскинул голову и с дикой, чудовищной силой заорал.
— А-аааааааааа!
От такого вопля мне самому даже страшно стало.
Не знаю, стало ли страшно быкам, но они ошалело повернули ко мне головы и сбавили шаг.
Но и кентавр, к сожалению, тоже.
— Скачи, скачи давай! Чего встала? — грубовато прикрикнул я, приближаясь к быкам, как заправский матадор.
Бедная измученная девочка бросилась в укрытие.
Я окинул взглядом арену. Тела погибших в этой скачке темными кровавыми пятнами виднелись вдоль всего пути. Одно из них — совсем близко от меня — тонконогая, светло-золотая лошадь с пропоротым животом.
Но это если смотреть с одной стороны.
А с другой это была молодая женщина. С длинными, смешавшимися с пылью и грязью волосами. С обнаженной грудью, растерзанной копытами быков.
Между тем довольные трибуны ликовали. Подняв глаза, я видел живую массу. Изумленные лица, одуревшие глаза, перекошенные рты.
А потом вдруг мой взгляд во всей этой лавине выхватили детское лицо — мертвенно-бледное, с широко распахнутыми от ужаса глазами. Это был мальчишка лет двенадцати, которого восторженный папаша исступленно трепал по плечу, при этом довольно помахивая рукой мне и быкам. А может быть, мертвой девочке в десятке шагов от меня.
И в этот момент я вдруг понял корриду. Что она вовсе не про быков. Она про ненависть.
Эти черные твари, по сути, ни в чем не были виноваты передо мной. И перед кентаврами, в сущности, тоже. Но здесь и сейчас для меня они стали воплощением зла. Не в смысле тупой звериной ярости скотины, а зла глобального. Того, что царило сейчас на этом ипподроме, в этом городе, в этом мире. Того зла, что превратило кошкодевочек в рабынь, кентавров — в дичь на потеху. А бедных женщин-ящеров сделало женщинами-ящерами, и этим все сказано.
Того самого зла, что по собственной прихоти превращало людей в полуживотных, а потом обрекало этих самых полуживотных на такую жизнь, которой добрый хозяин не допустит и для животного, изначально рожденного зверем.
И я хотел это победить. Уничтожить, проломив череп, перерубить хребет и выкинуть в гнилую канаву.
Стиснув рукоять меча в пылающих от энергии ладонях, я рванулся к одному из быков, увернулся от удара, ушел в сторону — и с остервенением вонзил меч ему в брюхо.
Тот с ревом отшатнулся от меня. Стон быка смешался с жадным ликованием трибун. Похоже, им было все равно, кто именно умирает.
Второй бычара вдруг будто отрезвел и попятился.
Ну и хрен с тобой.
Подскочив к его раненому приятелю, я завел меч ему под морду. Клинок вспыхнул — от силы и гнева, что я пытался влить в него через свою руку.
И рывком рассек горло.
Бык повалился мне под ноги. Зрители возбужденно кричали.
— Давай сюда! — пытаясь переорать толпу, позвал меня Кир.
А я, тяжело переводя дыхание, все никак не мог отвести взгляда от содрогающейся черной туши передо мной.
Но потом все-таки развернулся и направился стартовому загону.
Остальные быки не обращали на меня внимания. Они собрались там, где было больше кентавров — на финише. Толкались, трубили, тыкались мордами в перекладины, будто девчонки были им медом намазаны.
Хотя кто знает, может, так оно и было? Ведь что-то заставляло их преследовать своих жертв?..
Я вошел в загон и запер его открытую сторону последним клеймом.
— Все, дело сделано… — сказал я, но никакого удовлетворения при этом не испытал.
Потому что забить быка — это слишком мало. Заказать Нергалу главу сраного ордена звероделателей — тоже ни о чем! Подумаешь — одного нашинковали, другого поставили. Ничего не поменялось. Надо было вырезать их всех нахрен! И всех популяризаторов этих сучьих развлечений! А еще лучше — собрать их всех вместе и пустить вот на такой ипподром. И стаю голодных волков пустить по следу. Пусть развлекаются!..
— Какое-то дело, может, и сделано, — проговорил Кир, махнув рукой в сторону. — Но какое-то нам еще только предстоит…
Я повернул голову туда, куда он указывал. И увидел группу вооруженных до зубов стражников, вышедших на ипподром.
Направлялись они явно к нам.
— Когда мы это переживем, я дам тебе в морду, — пообещал мне Кир. — Но сначала убью сукина единорога. Хотя на самом деле похрен, в каком порядке.
— Не возражаю, — хмуро отозвался я, все еще сжимая в руке свой меч.
Не потому, что я был согласен. А потому что прямо сейчас на это просто насрать.
Глава 23. Укрощение строптивых
Я смотрел на приближающихся стражников и понимал — надо взять себя в руки.
Да, часть меня просто жаждала выскочить им наперерез, схватить за шиворот и, развернув к трибунам, объяснить, кого из присутствующих на самом деле надо бы призвать к ответу.
Но это было возможно только в мире розовых пони, срущих радугой. Ну а здесь, в реальности, где даже единороги гадят так, что слезу вышибает, подобный номер не пройдет.
В течении пяти секунд взвесив все «за» и «против», я нехотя убрал меч в ножны.
Без вариантов.
Устроить чудеса на ипподроме с быками — это одно. А вот оказать, так сказать, сопротивление местному правоохранительному органу — уже совсем другое. Идти вразрез с законом, не имея рычагов давления на этот самый закон — это как бежать на паровоз и кричать «задавлю».
Давай, Даня. Включай режим дипломата и держи марку!
И тут в мои эпичные мысли вмешался сдавленный, грустный ослиный клич.
От неожиданности я даже вздрогнул. Все еще не до конца веря собственным ушам, я обернулся.