— И мне! Мне должен! — почти простонал индеец.
— Кутито, ну что ты лезешь? — не выдержала сеньора. — Что ты, как маленький? За что он там тебе должен, за одну несчастную смерть?
— Не несчастную, — возразил скелет в перьях. — А ужасную! За одну ужасную смерть!
— Ну так и встань в конец очереди со своей несчастной ужасной смертью, не отвлекай мелочами людей!..
— Я не понял, ты кем работал при короле, некромантом или личным ассасином? — вполголоса спросил я Лёху, пока скелеты продолжали выяснять отношения.
Тот тяжко вздохнул.
— А чем, по-твоему, занимаются придворные некроманты? Розы постригают в саду? У нас ведь и умений-то, по большому счету, только два — из гроба поднять или в гроб уложить. Но все это — только во благо отечества!
— Ох, Лёха…
— Что Лёха-то сразу? Что Лёха? Да я, рискуя собственной жизнью служил его величеству!
— Вижу, — хмыкнул я.
— Эх, Даня, не суди, да не судим будешь! Иной раз прибить какую-нибудь сволочь с кучей покровителей — это самое что ни на есть доброе дело.
Я хмыкнул.
— Не могу не согласиться. А барону ты за что задолжал? Тоже помог кого-нибудь со свету сжить? — полюбопытствовал я.
— О, нет, — отозвался Самеди, который, как оказалось, прислушивался к нашему разговору. — Со мной у господина Алекса куда более тонкая, я бы даже сказал, приватная договоренность. И обсуждать ее на людях мне кажется делом неделикатным. Не так ли, господин Алекс?
Барон поднялся со своего места, вытащил из кармана крупные часы на цепочке и, взглянув на циферблат, негромко окликнул своих костлявых коллег.
— Господа, я прошу вас ненадолго прервать обсуждение идейных разногласий! Если угодно, вы всегда сможете продолжить свою дискуссию в другом месте.
Индеец и Санта Муэрте тут же умолкли, повернув свои черепа в сторону барона.
— Скоро рассвет, так что пора заканчивать то, ради чего мы пришли, — с прежней ленивой небрежностью в голосе проговорил Самеди. — Думаю, сейчас самое время единственному живому в нашей компании выйти за дверь, предоставив нам возможность без лишнего стеснения обсудить все детали…
Красные огоньки Лёхиных глаз расширились и засияли, как фары.
— Даня, срочно возьми меня с тумбочки! — крикнул он мне. — Давай, скорей!
Еще не понимая, что происходит, я бросился исполнять его просьбу. Схватив череп в руки, как гранату с выдернутой чекой, я громко воскликнул:
— И что дальше?..
Скелеты, умолкнув, недоумевающе уставились пустыми глазницами на нас с приятелем.
— А теперь быстро ставь меня на пол!.. — выпалил Лёха.
— Куда?.. — непонимающе закрутил я головой.
— Прямо возле ног! Нет, не так! Лицевой костью вниз!.. Так! Теперь встань! Да встань ты нормально, господи, наказание! А вы, господа, назад! Все — на один шаг назад, вы мешаете!..
Я стремительно выпрямился и весь подобрался, готовый ко всему, чему угодно — что пол сейчас разверзнется дырой в преисподнюю, или павшие когда-то на местное ристалище бойцы, будто заправский спецназ, вломятся ко мне в окно и всех спасут.
И тут вдруг Лёха заголосил:
— Даня, друг, прости ты меня, грешного! Прими на себя мои долги! Богом клянусь — я помогу тебе их выкупить, я знаю, как! Я бы сам справился, честное слово, но они не заключают контрактов с мертвецами!..
От неожиданности у меня открылся рот.
Я был готов к чему угодно. Но не к такому повороту событий!
— Лёха, прекрати!..
— Нет, я не встану, пока ты…
Наклонившись, я подхватил с пола череп.
— Пока я сам тебя не подниму! — сердито напомнил я некроманту. — Ты что здесь такое устроил?
— Даня, они же убьют меня! — плачущим голосом воскликнул Лёха.
— Вот уж кому-кому, а тебе бояться смерти!..
— В смысле, совсем! — из самой глубины своего невещественного сердца. — Они пожрут мою душу, запьют твоим бухаловом и довольные собой разойдутся по домам!
Я покосился на барона.
Тот выразительно кивнул — мол, да, примерно так оно и будет.
— Нет, господа, ну так дело не пойдет, — запротестовал я. — Друга я так просто не отдам, давайте договариваться!
— Ай да Алекс! — воскликнула сеньора, приблизившись к нам и хищно склонившись к черепу у меня в руках, будто и правда собиралась начать его надкусывать. Так что я даже слегка посторонился, отодвигая от нее приятеля. — Ай да Алекс, вот молодец! Повесить на живого мальчика свои мертвые грехи — тьфу на тебя, бесстыдник!
— Муэрточка, душенька… — залопотал Лёха. — Так, а что же мне делать? Помирать-то не хочется! Да и потом, зачем тебе я? Видишь, у меня ни одной косточки скелета не осталось, одна голова. Зачем тебе такое? Ты достойна лучшего…
Угрожающий стон голого индейца перебил его извиняющийся лепет.
— Даааа-лжооок, — опять протянул парень в перьях.
— Да помню я про тебя, помню! — почти простонал Лёха. — Обещал тебе храброе сердце. И ведь достал! Собственными руками выкрал из анатомического театра! Вильгельм Доблестный, надеюсь, достаточно храбрый для тебя? До сих пор хранится в банке! Ну, в смысле в банке, которая хранится в банке! Ячейка двенадцать четырнадцать! Даня хоть завтра съездит за ним и возложит на алтарь в твоем храме! Я сам собирался, правда, но пришлось срочно уехать в имение к супруге — чем эта поездка закончилась, ты видишь. Прошу!.. Даня, ты поможешь? Ты же друг мне?
— Боюсь, что уже слишком поздно, — заявил барон, приободряюще коснувшись моего плеча. — Не печальтесь — в конце концов, этот человек уже прожил свое. И то, что от него осталось, по праву принадлежит смерти.
— Подождите, это досадное разногласие наверняка можно как-то решить! — возразил я. Отступив от барона, я наткнулся на протянутые тощие руки индейца.
— Ы-ыыыы! — кровожадно изрыгнул тот.
— Я первая! В конце концов, я — женщина! — воскликнула сеньора, протискиваясь поближе к нам с Лёхой. Ее нижняя челюсть заклацала, как у голодной собаки, в черных пятнах глазниц засветились зеленые огоньки.
— Даня, прости!.. — плакал череп в моих руках.
— Просто отдайте его мне и уйдите, — мягким, почти отеческим тоном проговорил барон. — Вас никто не тронет, клянусь своей шляпой…
Чего?
Эти скелетоны всерьез рассчитывают, что я просто так возьму и отдам им друга?
— А ну прочь из моей комнаты!!! — выкрикнул я, поднимая Лёху повыше. — Не дождетесь! Его смерть принадлежит мне, ясно? Потому что именно я вытащил его останки из озера! Я, а не вы! И я хочу, чтобы он жил после своей смерти, как ему угодно, и столько, сколько пожелает!..
— Ы-ыыыы! — тупо мычал мне в ответ индеец.
— А-ааа! — орала сеньора.
Они тянули руки к Лёхе, а я только успевал уворачиваться.
— Увы, мой дорогой Даниил, — развел руками барон. — Долг платежом красен. Ваше мужество, безусловно, делает вам честь. Но простой смертный не может противостоять богам…
И тут меня окончательно перемкнуло.
— Да вы просто понятия не имеете, с кем связались! — взревел я, чувствуя, как глаза у меня наливаются кровью. — «Парящий гриф», подъем! — выкрикнул я и с силой отпихнул от себя ногой индейца. Тот отлетел от меня на тумбочку, громко бряцнул костяшками и с хрустом рассыпался на куски.
— Ой, — заторможенно проговорил его отломленный череп.
— Ай! — театрально отшатнулась от меня сеньора Муэрте. — Барон, да что же это творится? Что за дерзость такая у молодых?..
— Парни, наших бьют!!! — проорал я, проскочив мимо нее и с грохотом высадил плечом свою собственную дверь.
К слову, резную. С позолоченным кантом. Все, как описывал Графыч.
Сумеречный коридор озарился желтым светом масляных ламп. Сапоги загрохотали по небольшой деревянной лестнице, длинные тени скользнули по стене — и через пару секунд к моей двери со всех ног уже мчали полуодетые Азра, Рыжий и Берн. Следом за ними, обнажая мечи по дороге, спешили остальные.
Разъяренная Санта Муэрте бросилась следом за мной, клацая зубами. Вокруг нее заклубился едкий черный дым, расползаясь по полу щупальцами, как осьминог.
— Ы-ыыы! — с оглушительным ревом вырвался из комнаты индеец. Он снова был целым, только кости рук и ног перемешались и сложились неправильно, отчего божок стал заметно ниже ростом и с лапами, как у гориллы.
— Твою мать, Даня, это что еще за хрень⁈ — воскликнул Рыжий, выпучив глаза.
— Это боги, — вместо меня пояснил ему Азра, снимая со спины своего Жнеца. — Та’ки, твои границы нарушены!
— Так разойдитесь, в конце-то концов! Дайте пройти! — донеслось из сумрачного коридора ворчание Та’ки.
Но он не успел.
Индеец, растопырив длиннющие лапы, тоже ринулся в толпу.
Сеньора с бешеным воплем бросилась прямо на меня. Я удачно отступил в сторону, и госпожа пролетела мимо меня к перилам. И, будучи воистину хрупкой, разлетелась на куски.
— А-ааа! — раздался яростный женский вой, и на месте миловидного скелета в платьице вдруг поднялся жуткий черно-красный силуэт.
Белый череп размером со слоновью голову сверкал. Черно-красные складки призрачного одеяния спускались до самого пола и развевались от несуществующего ветра.
— Я — Санта Муэрте! А вы говорите со мной без уважения⁈ — прогромыхало божество, в то время как Азра ударом Жнеца разнес индейца на кусочки.
С грохотом рассыпавшись по полу, кости не стали на этот раз собираться в целую фигуру. Потому что из каждого обломка вдруг вырос целый скелет, с собственным черепом и головным убором из перьев!
Та’ки, застрявший на узкой лестнице, поднялся на задние лапы и стал полупрозрачным, разделяясь на неуклюжую звериную и ловкую человекообразную сущность.
Шаман выскользнул из мохнатой туши, тенью скользнул на перила и одним прыжком преодолел пролет, очутившись позади чудовищной фигуры Санта Муэрте. Он вскинул руку вверх, и из кулака в разные стороны вытянулся длинный зеленый шест.
— Это — моя территория, — проговорил Та’ки. — Вы явились сюда без приглашения, так что на уважительное обращение можете не рассчитывать!