— Это мы можем, — все так же монотонно протянула Арахна.
И все остальные пауки будто эхом повторили: «Можем, можем!»
Вот тут уже и у меня по спине мурашки поползли. Но я с видом довольного придурка продолжал дружелюбно улыбаться.
А моя хендмейд-богиня начала трансформироваться. Худое синюшное тело расперло от железных мускулов, лицо вытянулось, рот превратился в зубастую пасть.
Конечно, она едва вмещала в себя и пятую часть всей красоты истинной Арахны, но принцу и того, что было, оказалось многовато.
По крайней мере мне так показалось по выражению его лица, которое он их последних сил старался не потерять.
Все-таки хрупкие они, аристократы.
Сразу несколько золотистых канатов перелетели через стену, и Арахна устремились по ним.
В этот момент какое-то неприятное чувство шевельнулось у меня в груди. Все-таки она была так похожа на настоящую богиню! А я отправил ее как пушечное мясо…
Тут в крепости послышались первые испуганные вопли.
— Чудовище!!! — завопил кто-то.
— Где?
— Да вон там, в дыму!.. Умри, тварь! За короля Георга — А-ААА!
Фанатская речевка сменилась истошным воплем, за которым тут же последовал влажный хруст.
У меня сразу как-то отлегло и на душе стало легче — все-таки это была фальшивка, не имевшая никакого отношения к оригиналу. Ведь настоящая Арахна не грызет своих жертв, а заворачивает в кокон, где они «приготавливаются».
Но все равно, как вернусь в Вышгород, сделаю ей бочонок самого вкусного эля и отнесу в храм!
— Пошли, — сказал я Альбе и принялся карабкаться вверх, цепляясь за паутину.
Поднявшись на стену, я припал к ней животом и по-быстрому осмотрелся.
В крепости сверкали конструкты. Вокруг творилось что-то безумное: воины бились, трупы — кровоточили, пауки копошились в растаявшей грязи внутреннего двора. Дым ел глаза, а Арахна — какого-то лысого мужика в вычурных доспехах.
Просто отлично.
Почти в самом центре двора зияла двухметровая воронка — это из нее и валил черный смрад. Въездные ворота и часть стены просто отсутствовали — вместо них висела дымовая завеса, из которой с радостными воплями один за другим в крепость вбегали солдаты Георга.
А ближе к тюремному корпусу виднелась клетка с начертаниями на металлических подвесках, закрепленных по углам. И в ней сладко спал наш медведь, развалившись на спине.
Тут до меня добрался Альба.
Пора было двигаться дальше. Я бесшумно соскользнул по паутине вниз и метнулся вдоль стены к клетке.
— Та’ки! — полушепотом позвал я, отпирая задвижки. — Эй, давай просыпайся!
Медведь приоткрыл один глаз, посмотрел на меня — и продолжил спать.
— Давай вылезай уже! — возмутился я, и, сунув руку в клетку, принялся толкать лежебоку.
Медведь очнулся, Заворчал. Приподнялся. А потом приподнял хвост и… прогадился. Прямо у меня на глазах. Как самая последняя скотина!
— Ты совсем, что ли, одичал за решеткой? Гадить-то на людях!
Но Та’ки моя лекция была глубоко до лампочки. Он почесал себе брюхо и принялся вылизываться.
И только тут до меня дошло.
Наш панда действительно был просто пандой! Божественной, конечно, но все равно лишенной человеческого разума. Ведь человеческая сущность наставника сейчас дремала в истерзанном теле в подземелье!
Твою жеж мать.
И как мне теперь совладать со зверюгой? Он же никуда со мной не пойдет, а так и будет спать, гадить и лизать себе зад!
Хотя…
Присев возле клетки, я закрыл глаза и мысленно представил себе любимые дурманные стебли, которые Та’ки жрал целыми днями.
Пожалуйста, пусть мне и в этот раз повезет! Конечно, везение не бывает вечным, и очень скоро мне прилетит такой откат, что я, небось, неделю буду сидеть в комнате, обитой одеялами, чтобы не убиться на смерть на ровном месте.
Но прямо сейчас мне должно повезти. Ради всех нас, ради «Грифа»! Потому что какой мы «Гриф» без пьяного Та’ки?
Я повторил возникший перед глазами символ…
И тут в глазах у меня потемнело. В ушах невыносимо громко застучал пульс. В груди все как будто каменной плитой придавило, не вдохнуть, не выдохнуть.
Господи, только не это. Я не могу помереть от сердечного приступа прямо сейчас, это слишком комично! Надо мной же все ржать будут — скажут, не вынесла его нежная душа вида наставнической кучи…
Что-то меховое ткнулось мне в руку, и я сквозь мутную пелену увидел медведя. Он выбрался из своей клетки и пытался взять у меня из руки дурман.
Альба понял, что со мной что-то не то, и поспешил на помощь. Но стоило ему протянуть ко мне руку, как медведь вдруг оскалился.
Серьезно? Панды, оказывается, умеют скалить зубы? Кто бы мог подумать…
— Спокойно, он свой, — сдавленным голосом проговорил я, давая Та’ки откусить кусок стебля. Опираясь на плечо принца, я с трудом заставил себя сделать вдох.
Все, на сегодня хватит призывов. А то я реально ноги протяну.
И тут в опустевшую клетку врезался здоровенный булыжник, отлетевший в сторону от боевого конструкта.
— Уходим! — скомандовал я. Пригнувшись, двинулся в сторону входа в тюремный корпус, но поскользнулся на растаявшей липкой глине и рухнул в нее всем прикладом.
Ну вот и все. Отняли у кота Масленицу. Начались суровые будни. Что там тебе обещали? Титул? Получите, распишитесь!
Подхватившись из грязи, я рванулся в сторону тюрьмы. За мной, как приклеенный, побежал медведь, а уже следом за медведем — Альба.
За Альбой цепочкой увязалась Арахна, бормоча себе под нос: «Эль! Вкусный эль!» Короче, собрание всех граций. Дедка, бабка, внучка, Жучка.
С первым аборигеном мы вплотную столкнулись уже внутри тюрьмы. Правда, меньше всего было похоже, чтобы он кого-то здесь охранял — скорее, сам прятался. При виде нашего дружного хоровода с жующим медведем и бормочущей паучихой он бросился по коридору куда-то вглубь тюрьмы. А я ринулся вниз по ступенькам — туда, где сидели наши. И еще совсем недавно вместе с ними обитал и сам.
— Эй, парни! — крикнул я, очутившись внизу. — Подайте голос, кто где!
— Даня?.. — услышал я в ближайшей каморке голос Азры. — Даня, что происходит?
— Это долгая история, — сказал я и принялся срубать замки.
Операция по высвобождению «Парящего грифа» прошла практически без осложнений, если не считать, что в процессе я получил по лбу отскочившей скобой, уронил один из замков себе на ногу и радостная Майка, едва дождавшись снятия замыкающих начертаний, с такой стремительностью вылетела из своей темницы, распахнув дверь, что долбанула меня этой самой дверью по больной ноге.
В общем, я аж прослезился. Предпочитаю думать, что от радости.
А когда мы поднялись наверх, я услышал жалобные крики из дальнего коридора.
— Помогите! Помогите, не бросайте нас! — надрывно кричал кто-то.
Оставить людей запертыми здесь мне показалось жестоким.
И это касалось абсолютно всех заключенных.
Я велел друзьям потихоньку выдвигаться в сторону главной башни, а сам побежал вглубь тюрьмы.
Двери в камеры здесь были заперты только самым простым физическим способом. Никаких начертаний и прочих наворотов не было и в помине. Так что я просто принялся сносить замки, внимательно поглядывая в темноту впереди.
Туда, куда убежал стражник, с которым мы столкнулись при входе.
Темнота шевельнулась, и я молниеносным прыжком налетел на беднягу, окончательно испугав его.
— Извини, промахнулся, — пробормотал я, поднимая парня за ворот. И чуть тише добавил: — Выжить хочешь?
Тот энергично закивал головой.
— Освободи убийцу короля. Он тебя выведет.
— А если прибьет?..
— Не прибьет, — сказал я, вытаскивая из кармана пригоршню монет — на всякий пожарный, на дорогу. — Просто скажи, что ты от Дани. И что теперь он мне должен.
Прости, Альба.
Конечно, король был твоим отцом, но как человек, похоже, он был говно. Не зря народ его не любил. Обещать награду победителям турнира, а самому запланировать жертвоприношение Аресу — это такое себе. А Кир хоть крыса и паскудник, но в целом неплохой парень.
И я дам ему шанс выбраться отсюда.
А потом я бросился догонять своих, и мы гуськом один за другим прошмыгнули вдоль тюрьмы по направлению к главной башне, в то время как Арахна гонялась по двору за воинами, а воины — за Арахной и пауками.
Битва между людьми прекратилась. Мертвецов прибавилось. А над крепостью развевался новый герб.
Вопросов мне больше никто не задавал — ни про армагеддец в крепости, ни про мое появление, ни про Альбу. Просто все поняли, что вокруг стряслась какая-то несусветная жопа, но, к счастью, я вроде как знаю, что надо делать. И просто доверились мне.
В башне мои славные друзья чуть не замочили по ошибке одну из крупных деток Арахны, и мне пришлось вмешаться. После этого обиженная копия богини попыталась в отместку съесть Бобра, и мне опять пришлось вмешиваться и объяснять, что этого делать не надо.
За это время трое из местных приметили какую-то возню и подтянулись в башню, чем удовлетворили всех, жаждущих сатисфакции.
Дальше роль Сусанина взял на себя Альба. Причем, сделал это качественно: провел нас в подвал, где мы сначала весело заблудились, а потом назло всем врагам и Фортунам все-таки отыскали нужный проход и дверь.
В крошечной сырой комнатке, пропахшей крысами и плесенью, обнаружился высокий постамент под портал и выгравированный на нем символ, похожий на китайский иероглиф.
— И что теперь? — спросил Азра, уставившись недобрым взглядом на Альбу.
Вместо ответа принц достал из кармана небольшой нож и сделал надрез на руке. Быстрые капельки крови заструились по ребру ладони и закапали на камень.
Альба поднес руку к иероглифу, и когда несколько капель попали на гравировку, он весь наполнился темно-красным сиянием. Свет становился все ярче, и вскоре вверх медленно поднялось слабое, зыбкое зеркало перехода.
— Путь в Шутиху открыт, — сказал принц.
Один за другим мы все вошли в красное сияние.