— А вот этого обещать не могу. Мне кажется, тебе давно стоит обустроить свою собственную комнату.
Глаза Ники в ужасе расширились.
— И ты теперь никогда не позволишь мне спать рядом с собой на кровати?
Я вздохнул. Ну что с ней делать?
— Позволю. Но одетой, и не каждый день.
— Через день?
— Раз в неделю.
— Два раза в неделю!
— Раз в месяц.
— Эй, я же прошу два раза в неделю, а ты…
— Сейчас договоришься, вообще разрешу только по большим праздникам, — проворчал я.
— Ладно! — быстро согласилась Ника. — Но раз ты такой… ты пойдешь со мной на ярмарку, когда она будет в следующий раз! — уже не попросила, а потребовала она.
— Хорошо.
— И купишь мне…
— Так, достаточно уже обещаний! — сделал я строгое лицо, и ее ушки сразу жалобно разъехались, а на глазах выступили слезы. — Ой, да куплю я, куплю! Все, что ты захочешь и на что у меня хватит денег.
— Все-все? — просияла Ника.
— Не все-все, а то, на что у меня хватит денег, — напомнил я.
Она обняла меня за шею.
— Люби меня, как хочешь, — тихо и очень жалобно проговорила она. — Только не бросай, ладно?..
Я погладил ее по голове.
— Уже сказал ведь — никогда.
Ника звонко чмокнула меня в щеку, соскочила с колен и исчезла за дверью — но лишь для того, чтобы через секунду заглянуть обратно.
— А когда тебя не будет дома, я буду спать в твоей постели! Всегда! — показала она мне язык и убежала.
— Как будто на свете есть кошки, которые поступают как-то иначе, — пробормотал я и принялся раздеваться.
Хорошенько отмывшись, я переоделся в свежую и целую одежду, которую приготовила мне Ника.
Вот только костюмчик был летним и зашитым в самых разных местах. Увы, подарки Альбы закончились — я умудрился в самые сжатые сроки изгадить все свои шмотки.
Посмотрев на себя, я понял, что нужно срочно что-то решать. Во-первых, хоть на улице и стояла мартовская погода, в тонкой коже я рисковал отморозить себе все ценное. А во-вторых, с этими заплатками я выглядел как дешевый косплеер. Да и сапоги отчаянно просили каши.
И как в таком виде мне решать дела?
Сначала я попытался призвать для себя комплект новой одежды. И в этот раз у меня все получилось вполне прилично — и штаны не кусались, и куртка не убежала с диким воплем пожирать мирных жителей. Вот только вещи почему-то получались исключительно двухмерные.
А поскольку сам я все-таки был трехмерным, пришлось смириться с заплатками, прокрасться мимо вопросительной Лилит, укутаться в плащ и, под шумок стащив Лёху со стойки, отправиться за новыми шмотками в «Розу».
Солнце радостно грело, птицы орали, а я шел по городу в развевающемся плаще, шитой-перезашитой одежонке, с черепом у пояса и широко улыбаясь прохожим.
Некоторые улыбались мне в ответ. Некоторые — опасливо переходили на другую сторону улицы и отворачивались — видимо, полагая, что человек в здравом уме и трезвой памяти просто не может радоваться сам по себе, без видимой причины.
Будто не ясно, что самые веские и лучшие причины всегда невидимые.
— Ну что расскажешь? — спросил я своего мертвого приятеля, свернув в тихий переулок. — Как тебе гламурная жизнь кинозвезды?
Лёха блеснул глазами, вздохнул.
— Скучно, — отозвался он. — Чувствую себя ценной мебелью, а не персоной. А я ведь…
— Да-да, Алекс Длиннобородый, королевский некромант какого-то там уровня, легендарный мужик и просто красавец, — с улыбкой продолжил я.
Алекс крякнул.
— Вообще-то не какого-то-там, а самого что ни на есть высшего! А теперь живые картинки на потеху городским ремесленникам показываю.
— Ты уж потерпи немного, — ободряюще похлопал я его по гладкому куполу черепушки. — Скоро все у нас наладится, дружище. Непременно.
Так, за разговорами, мы и не заметили, как подошли к храму Вышгородской фэшн-индустрии.
Внутри оказалось весьма многолюдно.
Несколько человек у стойки ожидали выдачи своего заказа. На диванчике у стола сидели две пышные дамы и пили чай.
И тут вся эта гламурная жизнь разом остановилась.
Потому что все заметили вошедшего меня.
Гул прекратился.
Смерив взглядом неуместного голодранца, дамочки брезгливо сморщили носы.
И тут одна из них разглядела на моем поясе Лёху.
— Алекс, вы ли это? — воскликнула она, устремившись ко мне и наклоняясь, чтобы видеть лицо собеседника. — Я ваша большая поклонница!..
— Алекс? Тот самый Алекс? — подорвалась другая.
Я в растерянности замер, поскольку впервые в жизни женщины на людях и без стеснений разговаривали с чем-то, находящемся у меня ниже пояса.
— Да, я тот самый, — важно отозвался череп, блеснув глазами.
Вот блин. А мне рассказывал, как сильно тяготится этой работой!
Следом за дамами ко мне поспешил один из местных мальчиков по работе с клиентами.
— Здравствуйте, господин Даниил! — воскликнул он на весь магазин, опознав меня даже в таком дауншифтерском прикиде. — Позвольте, я возьму ваш плащ. Что же вы так долго к нам не заходили? Ваш королевский заказ уже давно полностью готов!
А я и забыл, что в прошлый раз они не успели сделать все, что для меня заказал Альба. Вот это подвезло!
— Я был немного занят в столице, — с самым непринужденным видом отозвался я, с удовольствием наблюдая, как вытягиваются физиономии модниц.
Теперь они таращились не только на Лёху.
— Но вы вернулись, и наши мастера — к вашим услугам! — радостно улыбался мне юноша, бережно развешивая мой бывалый плащ на бархатных плечиках вешалки. — Не желаете ли чаю, или вина?
— Нет, я немного тороплюсь.
— Я вас понял, сейчас принесу заказ!
Через минуту из-за бархатной портьеры мне вынесли все, что причиталось — изящно упакованное, на подносах, как и в прошлый раз. С сапогами и даже новым ремнем под ножны.
Так что из магазина я вышел уже в роскошном новом комплекте. А мое старое барахло и еще одна смена новой одежды поехали домой в бархатных мешочках на плечах доставщика, вместе с двумя большими розовыми коробками, в которых лежали новые платья для Ники, белое и персиковое.
Ведь моя кошка заслуживала самого лучшего.
После магазина я отправился в парикмахерскую, где меня подстригли достаточно коротко, чтобы больше ни одна любопытная тварь не могла просто так отрезать клок волос и остаться незамеченной.
А потом, наконец, занялся решением насущной и животрепещущей проблемы с кентаврами.
С самой обаятельной улыбкой и подношением в корзине я первым делом явился к Флоре.
Та очень мне обрадовалась. Но стоило только мне заикнуться о полукобылках, как вся ее радость куда-то улетучилась.
— Так вот зачем ты пришел? Считаешь, я настолько богата, что мне пора благотворительностью заняться и взять на свою шею пятнадцать нахлебниц?
— Почему сразу нахлебниц? — обиделся я за девчонок. — Научи их чему-нибудь — и будут помощницы в храме…
— Я пока еще в своем уме, чтобы скотину к себе в дом пускать! — жестко заявила Флора. — Единственное место, какое им могу предложить — это хлев для жертвенных животных. Если ты не против, чтобы я их в жертву принесла — так и быть, возьму, — с усмешкой заявила она.
— Очумела, что ли? — возмутился я. — Какая еще жертва? Они же люди, считай! — возмутился я.
— Ах, люди. Ну тогда оставь себе этих самых людей, в чем проблема-то? Вон, в школу боевых искусств их прими.
— В школу? — озадаченно уставился я на Флору. — Полуконей?..
— Вот! — воскликнула она, поднимая вверх указующий перст с длинным красным ногтем. — Вот. И в этом корень всех проблем. Они — как русалки, понимаешь? То есть ни рыба, ни мясо. С ними и как с кобылами нельзя, и как с человеком не получится.
— Но красивые же!
— Ну тогда и любуйся на них сам, кто ж тебе мешает? — усмехнулась Флора. — Но нет, ты побежал искать дурака, который возьмет на себя это великое счастье. Или, вернее, дуру. Так вот спешу тебя огорчить: желающих найдется очень немного. Если вообще таковые отыщутся.
Покинув храм Флоры, я закурил.
— Ну? — спросил меня Лёха.
— Что «ну»?
— Чего делать будешь? Подозреваю, эта язычница во многом может быть права.
Я шумно выдохнул серую струйку дыма в прозрачный, пронизанный солнцем воздух. И глубокомысленно произнес:
— Скажи мне, Лёха, как русский человек русскому человеку: каким методом можно убедить толпу греков, что им жизненно необходимо то, что на самом деле им не нужно?
— М-ммм, — промычал Лёха. — Дать в морду?..
— Ну, в целом, конечно, метод рабочий, — согласился я. — Но не в нашем случае. Нет, друг мой, надо попросить о помощи греческого еврея!
Зачерпнув горсть монет, я высыпал ее на перекресток.
— Гермес, приходи! — крикнул я погромче, глядя в небо. — Разговор есть!
Монеты пропали мгновенно, а вот сам Гермес появился не сразу. Но минут через пять ко мне подошел старичок в рваной зимней одежонке, но при этом босой и в широкополой летней шляпе. И скрипучим, дребезжащим голосом спросил:
— Ну и чего тебе надобно в этот раз?
— Отличная маскировка, — хмыкнул я, глядя на чистые, молодые и голые ступни бродяги.
— Отвянь, а? — уже безо всякого дребезжания сказал Гермес, зыркнув на меня из-под мохнатых бровей. Но на ногах медленно проявились старые ботинки. — Звал зачем?
— Мне нужен совет. Отойдем в сторонку?
— Ну, давай отойдем…
В итоге мы расположились в ближайшей подворотне. Пара старых ящиков, банка солений из бездонного кармана Гермеса и призванная бухаловом водочка сделала нашу переговорную поводом для зависти всех городских бомжей.
Выслушав суть моей проблемы и хорошенько закусив солёным огурцом очередной стопарь, Гермес хмыкнул. И с немножко нетрезвой интонацией проговорил:
— Тоже мне нашел проблему. С твоими-то талантами, Даня!
— А что с моими талантами?
— Пьянку надо устраивать с твоими талантами, вот что!
— Это-то понятно. С кентаврами что делать?
— Пф-фф. Ничего тебе не понятно. Говорю же: надо сначала устроить пьянку! Ты же очень широко известен в узких кругах — стоит только шепнуть Дионису, что ты сегодня вечером наливаешь, и к тебе пол-Олимпа припрется, не считая всякой мелкой нечисти. Вот и угости их, как следует. А потом еще угости. И объяви аукцион неслыханной щедрости с правом оспаривания.