Я взорвался.
— Некуда мне отходить! Понимаешь? Я не могу проиграть!
— Говорю же — это неизбежно.
— Нет. Нет, это не так! Потому что в самом крайнем случае всегда можно перевернуть доску!
И я, чуть отодвинув Оракула от его стола, направил энергию в руки и, ухватившись за край тяжелого стола, опрокинул его нахрен. Кости на полу жалобно хрустнули. Еда рассыпалась в разные стороны.
Оракул не проронил ни слова. Просто смотрел, чуть наклонив голову вбок.
— Вот так. — сказал я, отряхнув руки. — Разрушить все условия и снести переменные! Одним махом. И нет тебе ни приборов, ни блюд. А гости, если даже припрутся, останутся голодными. Черт знает, к чему это приведет. Но попытаться-то можно?
Я вернул стол на место.
Оракул задумчиво провел ладонью по его пустой поверхности. И в первый раз улыбнулся.
— Убрать переменные. Создать хаос.
— Да!
— Тогда я, кажется, знаю, как перевернуть доску. Нужно просто объединить две игры. Ту, в которую втянут ты, и ту, которую хочу сыграть я.
Он снова взобрался на стол с ногами и похлопал рядом с собой, приглашая меня присесть.
— Интересный вариант. — сказал он. — Но у этой возможности есть одно важное условие. А именно — время.
— В смысле?
— Поздно что-либо делать, когда пир уже сам по себе закончился. Никакого проку. Только битая посуда. Врата должны вырасти быстро. Сумеешь?
Я присел на край стола.
— И сколько у нас времени?
— Мало.
— Месяц, два? Неделя?
— С каждым днем шансов успеть все меньше. Но врата должны вырасти. Только тогда ты сможешь перевернуть доску.
— Как?
— Вернуть память Сототу.
— Восстановить великому зодчему потерянные воспоминания?
— Почему потерянные? — возразил Оракул. — Ничто из того, что случилось после появления меня, не может потеряться. Все во мне. Я созерцаю. Вижу и помню. Но мне нужен биологический носитель. Мозг. Твой. Или… — он указал рукой на Лидию, как ни в чем не бывал игравшую косточками и черепами. — или ее.
— Не вопрос, используй мой!
Оракул недоверчиво хмыкнул.
— Сотни тысяч лет памяти. Созидание. Разрушение. Создание понятий. Понимание созданий. Все это будет спрессовано и сжато внутри твоей черепной коробки. А потом развернется, уничтожая все остальное. Все лишнее. Сотот поглотит эту память, и больше ничего не останется. Тебя устраивает?
— Эмм… — почесал я затылок. — Может, тогда лучше в какую-нибудь твою птичку эту память засунем?
— Может, — кивнул Оракул, и глаза его по-детски заблестели. Он сделал жест рукой, и одна из пташек, позвякивая бубенчиками на поясе, приблизилась к нам.
— Покажись, — потребовал Оракул.
Птичка сняла перчатки с когтями. Потом стащила с головы маску.
Передо мной стоял Кир.
Живой и здоровый. Невозмутимый.
— Ты?.. — удивился я.
Кир ничего не ответил. Похоже, он был готов без сопротивления отдать свои мозги в эксплуатацию, если того потребует его господин.
— Годится? — с нескрываемым любопытством наблюдая за моей реакцией, спросил Оракул.
У меня невольно сжались кулаки.
— Ты хочешь, чтобы я выбрал, чьи мозги должны расплавиться? Его, мои, или маленького ребенка?
— Да, — ничуть не смущаясь подтвердил Оракул. — Хочу, чтобы выбрал.
И тут, как говорится, Остапа понесло.
— Тогда я выбираю тебя! — заявил я.
Оракул несколько раз непонимающе моргнул.
— Этого варианта не было в условии поставленной задачи.
— А почему нет? Ты ведь себе сколько угодно тел наклепаешь, это не проблема. Ты не умрешь, потому что бессмертный, и с ума не сойдешь. Отличный вариант!
— Потому что я не хочу, чтобы Сотот поглощал меня. Антропоморфное тело чувствует боль. Я не готов к боли. И это против правил. Оракул не вмешивается. Оракул наблюдает.
— Ну тогда давай я создам мозги на ножках, и ты закачаешь всю информацию в них!
— Память Сотота — в мозгах на ножках?.. — проговорил Оракул с таким видом, будто я предложил ему изнасиловать священную корову. — Никогда. Это недостойно. Я не хочу.
— А убивать ребенка — достойно? Предлагать своему жрецу пожертвовать жизнью — тоже⁈ — взорвался я.
— Прямо сейчас ты уже умираешь. Он — тоже, — кивнул Оракул в сторону Кира. — И только дитя пока еще растет. Так какая разница? Сейчас, или через малый промежуток времени? В чем смысл?
— Знаешь в чем ущербность богов? — сказал я, угрожающе нависая над парнем, носившем в своем теле древнего бог. Который несмотря на всю свою древность тем не менее был тупой, как пробка! — Вам никогда не понять ценность жизни. Потому что ценным может быть только то, что исчерпаемо, конечно. И невосполнимо. Но для вас жизнь — это скучная данность! О какой ценности может идти речь? Шоколад, видите ли, он распробовал. С яблоками. И теперь решил, что все понял о человеческой природе? Так вот запомни: не буду я ничего выбирать. Или ты сам станешь флешкой, или используем мозги с ножками! Без вариантов!
— Ты. На меня. Кричишь? — изумленно проговорил Оракул.
— Да!
— Смертный. Уязвимый. Кричит на бога?
— Да!!
— Откуда такая дерзость?
— Из личного опыта!
— Ты должен был выбрать, а вместо этого кричишь?
— Да!!!
— Пошел вон! — крикнул на меня вдруг Оракул.
— Не пойду!!! Да и прогонять ты меня на самом деле не хочешь — не для того звал! Вроде древний бог, а ведешь себя, как ребенок. Ты хочешь сломать правила, но так, чтобы при этом все происходило по правилам? Где ты такое видел? и что значит «Оракул не вмешивается»? Ты уже вмешался. Ты уже пошел против правил — так иди до конца!
Оракул мягкой пантерой соскользнул со стола.
— Ты думаешь. Будто понимаешь меня? Меня, кого невозможно понять? — угрожающе проговорил он.
— Чего там непонятного? Тоже мне бином Ньютона, — проговорил я, вставая напротив него. — В тебе мощи на сотню львов, а ты щемишься, как трусливая чихуахуа! Что, не так?
— Не так!
— Ну тогда ударь меня! Ну? Чего мнешься?
— Просто спустившись на уровень человека я как-то не предполагал, что в процессе общения мне предложат пасть еще ниже, до уровня парнокопытных!
— Зачем так сразу? Я же не предлагаю тебе бодаться. Ну давай, врежь мне! Или зассал? Что, хочешь и в картишки сыграть, и денег не потратить? Дерьмо из зарвавшихся божков выбить, и при этом не запачкаться? Но так не бывает! Я понимаю: гораздо проще прятаться за монотонным речитативом, да? Оно ведь так удобно за ширмой таинственности! Никто в морду не даст!
— Да ты сам зассал! — разозлился Оракул.
— Я?
— От меня зависит жизнь твоих друзей! Я — великий бог! И ты никогда…
Устав слушать весь этот бред, я слегонца приложил его поддых.
Мой противник охнул и сложился на пополам.
В ту же секунду птицы бросились ко мне со всех сторон. Только Кир остался неподвижно стоять там, где его оставил хозяин.
— А ну на место! — со злом крикнул Оракул своим прислужникам, с трудом выравниваясь. И с кривой усмешкой добавил, глядя на меня. — Это становится занятно.
И в следующее мгновение его кулак устремился мне в лицо.
Глава 21Добрая драка лучше худого мира
Его удар был стремительным и резким. Бесхитростным, как в честной мальчишеской драке. Но сам факт, что Оракул отреагировал на мой вызов таким образом, почему-то произвел на меня гипнотизирующее впечатление. Замешкавшись на мгновенье, я не успел уклониться.
Как бы там ни было, древний бог не использовал никаких читерских приемов. Удар пришелся в челюсть — крепкий, но недостаточно сильный, чтобы я потерял равновесие. Разбитая изнутри щека засочилась соленой кровью. Отскочив назад, я присел, уворачиваясь от повторной атаки, а потом резко ушел влево и выпрямился, впечатывая костяшки правой руки в худой и по-спортивному твердый живот противника.
Оракул со стоном согнулся и отступил.
Я дал ему отдышаться.
— Второй раз… Та же ошибка, — с кривой улыбкой проговорил Оракул, выпрямляясь. — У этого тела мало памяти. Но у меня ее предостаточно. И, если ты не против, я поделюсь этой памятью с ним.
Он пластично собрался пружиной и с ловкостью Брюса Ли подскочил ко мне и ка-аак маханул с разворота босой ногой, метя мне в голову!
Я едва успел отпрыгнуть назад от этого каратэ.
— Ничего себе как ты умеешь!..
— Говорил же — я наблюдатель, — почему-то со стоном проговорил Оракул. — Все вижу. И все помню. Вот только это тело, похоже, готово воспроизвести не так уж много.
— А, ну это да, — усмехнулся я, сплевывая набравшуюся во рту кровь себе под ноги.
Покосился на Лидию. Но ребенок, как это ни странно, совершенно не обращал внимания на нашу драку. Девочка продолжала складывать что-то наподобие домика из птичьих костей, напевая что-то себе под нос.
Кир, стоявший в двух шагах от нас с Оракулом, вообще выглядел, как экспонат музея восковых фигур. Мне кажется, если бы мы нечаянно задели его, он бы просто упал, как игрушечный солдатик, и продолжил бы лежать на полу с тем же выражением лица.
Вот что у парня в голове?..
Не говоря уже об остальных птицах. Интересно, они все на самом деле — просто люди в масках?
— Нет, — услышал я голос Оракула.
— Что? — не понял я.
— Ответ на твой вопрос. Не все из них — люди. Но в любом случае тебя это не касается!
Он снова сделал выпад а-ля Жан-Клод Вам Дамм, но ойкнул и схватился за промежность.
— Ты это, со шпагатом поосторожней, — ехидно сказал я Оракулу, по-джентельменски отступая и давая ему очухаться. — Со стороны смотрится легко и красиво, но растянуться так с непривычки — полный трындец.
— Да, я уже понял. Благодарю за рекомендацию. Придется более избирательно подойти к выбору движений.
И он подошел, блин. Избирательно. Как бросился на меня, будто избранный ученик Шао-Линя на вселенское зло!
Руки и ноги Оракула замелькали на таких скоростях, что я даже выругаться не успел. Вот это я понимаю — активная старость! Чтоб я так конечностями махал в то время, как мои сверстники начнут маяться склерозом.