— Виктус!
И запер стеклянную дверь.
Сердце забилось у меня где-то в гортани. Ворчание теней становилось все громче, а потом сразу несколько черных силуэтов выросли рядом с моей каталкой. Через мгновение к ним прибавились еще несколько, и еще. Они то вытягивались вверх, то расширялись, как пламя свечи, и медленно обходили меня кругом, словно выбирая, с какого места начинать меня жрать.
А потом разом набросились на свою добычу.
Ощущение было такое, как если бы меня окунули в кипящее масло. Я заорал, выгибаясь дугой от боли.
И в этот момент во мне шевельнулась мысль, что — все. Отбегался Даня. Вот здесь все и закончится.
— А-ааа! — заорал я, и в этот раз уже не столько от боли, сколько от ярости — на себя самого, на окружающее говно и на весь, сука, свет, несправедливый и паскудный.
Нихрена это не конец! Я даже сожратый до костей, как Самеди, все равно встану и пойду, и буду причинять вам всем такое возмездие, какое заслужили по праву! И даже если одна башка останется, как у Лёхи, все равно найду способ, вывернусь и заберу себе ваши руки и ноги, чтобы ими же вас и покарать.
Потому что я из «Парящего грифа», черт возьми. Я — жрец Нергала и друг Сета! Я — это я! И никакая скотская пытка не превратит меня во что-то другое!
— А-аааа-ааа! — взревел я, и это был уже не просто крик боли, а по-настоящему жуткий, угрожающий вопль, как если бы я с мечом в руках ринулся в бой против вражеской рати.
И в этот миг из моей груди вырвалось сияющее щупальце. А за ним последовало еще одно, и еще, раскрываясь смертоносным цветком.
— Да!!! — проорал я, как безумный, бешено хохоча. — Да, да! Наконец-то!..
Щупальца крепко схватили клубившуюся надо мной полупрозрачную субстанцию, засияли еще ярче — и поглотили стража целиком.
Сила потекла в меня, одновременно отрезвляя и успокаивая боль.
Другие тени прервали свой ужин. Испуганно отпрянули в стороны и забились вдоль стекол, полыхая, как черное пламя. Промеж их невесомых тел я видел, как со своих мест один за другим поднимаются приглашенные на это зрелище высокие гости.
Я захохотал еще громче и крикнул:
— Вы еще не поняли, да⁈ Ну ничего, сейчас поймете!
Я рванулся из своих пут с такой силой, будто собирался выдернуть руки к чертям. Мне даже показалось, что я слышу, как трещат мышцы и связки, как хрустят кости в суставах. Я орал, как взбесившийся берсерк, повторяя свой рывок снова и снова. Щупальца, полыхая сиянием, извивались надо мной, пытаясь поймать следующую жертву. Стражи забились в замкнутом пространстве о стены и потолок в поисках выхода, как пойманные мотыльки в банке. От их перепуганного шелеста у меня заложило уши.
Лица наблюдателей за стеклянной преградой из любопытствующих стали изумленными. Они озабоченно переглядывались между собой, по-обезьяньи энергично жестикулируя и указывая пальцами в мою сторону.
А когда я в сотый раз дернулся на каталке, мой чужой рванулся вместе со мной, с силой вытянувшись вперед, и правый поручень, жалобно скрипнув, выломался из своего гнезда.
— Да!!! — победоносно выкрикнул я, высвобождая руку.
Вот теперь можно и поиграть!
«Поиграть — это хорошо», — отчетливо прозвучало в моей голове.
И я этому даже не удивился. Некогда было такой фигней заниматься.
Сорвав бинты со второй руки, я освободил ноги.
И в этот момент из невидимого динамика где-то над головой раздался громкий мужской голос:
— Мортус!
Стражи на мгновение замерли. А голос настойчиво повторил команду:
— Мортус! Мортус!
Тени нерешительно заворчали, а потом часть их своры бросилась на меня — сразу со всех сторон.
Я спустил ноги и встал в полный рост в центре пыточной — весь в ожогах, кровище. И нелепом халате в цветочек с завязками на спине.
Впрочем, и на это мне было насрать.
Кровь врагов прекрасно исправляет неудачный крой и недостатки принта.
Щупальца заметались по кубу, извиваясь сверкающими лентами. Теперь они не пожирали, а просто разрывали на клочки тонкие тела стражей. Их обрывки, прилипая к стеклам, сочились настоящей кровью.
Я видел, как у людей за стеклом перекосило лица. В них смешались ужас и отвращение.
Женщины бросились к дверям, по пути роняя стулья. И, возможно, это было не единственное, что они с перепугу роняли по пути.
Эх, мне бы сейчас меч! И пару монстров-великанов в придачу, чтобы разнести к хренам этот сучий аквариум!
Ну же, Даня! Из каких же символов мне их скроить, чтобы получилось, как надо? Сила… Послушание…
И тут опять в моей голове отчетливо прозвучало: «А разве боги создают свое творение по частям? Разве ребенок не рождается на свет сразу целым ребенком, а ягненок — целым ягненком?»
Я хотел меч. Похожий на тот, что когда-то подарил мне Янус.
И как только в моей голове возник его образ, я доверился интуиции и просто создал символ. Сразу, цельный. Не обдумывая каждый элемент, как раньше.
И в следующее мгновение ощутил приятную тяжесть в правой руке. Меч был на месте! Точно такой, как в моих мыслях, ни убавить, ни прибавить.
Я счастливо рассмеялся.
Блин, вокруг меня летали лоскуты стражей, с влажным чавканьем прилипая к стеклам, на полу образовались кровавые лужи, в которых я стоял босиком — и при этом был упоительно счастлив!
«Великаны», — услужливо напомнила мне мысль.
Монстров мне придумывать не пришлось. Я просто вспомнил того мощного сына Великого Змея, который напоминал огромного беса во плоти — яростного и будто выточенного из куска черного агата, с рогами и клыками. И помножил на два. Одним взмахом руки я создал символ, и через мгновение слева и справа от меня заклубился белесый туман, из которого, разворачивая широченные плечи, поднимались на ноги мои огромные воины.
Дззыньь!
Толстенное стекло разлетелось на куски в стороны.
Гости с криком ломанулись прочь, сталкиваясь с ринувшейся на подмогу охраной.
Один из моих великанов легко оттолкнулся ногами от пола, взмыл вверх и с грохотом приземлился на автоматчика, проминая его бронежилет.
Жидкая каша под женский визг и ругань мужчин плеснулась на серые камни.
Я метнулся ко второму охраннику. Тот проталкивался через человеческую пробку в дверях, прорываясь внутрь. Не знаю, то ли интуитивная инспираторика опять заработала, то ли от адреналиновой бури внутри движения стали легкими и быстрыми, как в лучшие дни. Дрожь пульсировала по всему телу. Влажные ступни проскользили по камню, сдирая кожу. Со всей силы ударил его рукоятью в лоб, отшвырнул в сторону и, сбивая с ног очкастого, низко пригнулся и рубанул выскочившего наконец-то из толпы еще одного мужика с автоматом по ногам.
Шмяк!
Он с воплем рухнул вниз, и я одним злобным ударом закончил дело, перерубив ему шею.
А мои монстры тем временем с угрожающим ревом принялись давить всех, до кого могли дотянуться. Раздалось несколько выстрелов. В ответ раздался рев и хруст проломленной головы.
Больше желающих оказать сопротивление не оказалось. Остатки охраны с отчаянным матом бросилась наутек следом за своими господами.
Схватив разрыдавшегося очкастого за грудки, я рывком поднял его с пола и потащил к Янусу.
— Приведи его в себя, живо! Сделаешь — оставлю в живых. Но если хоть что-то пойдет не так, клянусь, ты пожалеешь, что дожил до сегодняшнего дня. Быстрой твоя смерть не будет. Ты понял⁈
Я хорошенько встряхнул доктора, глядя в упор в его рыбьи глазки за круглыми линзами.
— Я понял! — почти взвизгнул тот.
— Жить хочешь?
— Да… Хочу… Я все сделаю… Сделаю!..
Шатаясь из стороны в сторону, он сделал пару шагов к медицинскому столику, трясущимися руками начал шарить по плошкам и пробиркам, поблескивающим со стерильно белой пеленки. Наконец, набрал в шприц какой-то желтоватый препарат.
Я сам откинул простынь, открывая израненное тело Яна.
Руки очкастого ходили ходуном. Он снова и снова примеривался к толстой синей вене, набрякшей на сгибе руки, но не решался уколоть.
— Я не могу… — пробормотал он, наконец. — Не могу…
— Делай! — прикрикнул я.
И очкастый, вздрогнув, наконец воткнул иголку в вену и выжал в нее все, что было в шприце.
Между тем палата почти опустела. Один из моих великанов унесся вдогонку за аппетитной толпой, второй добивал охранника, методичными движениями дубася его всем бронированным прикладом об стену. Да уж, против лома нет приема. И вообще, зачем им тут бронежилеты? Друг от друга защищаться на случай помутнения рассудка? Или в истории их ордена кто-нибудь из богов умудрился кого-нибудь расстрелять силой мысли?
Я подтолкнул припотевшего доктора к Фортуне.
— Теперь ею займись! Давай, пусть просыпается!
— Но… но это невозможно сделать прямо сейчас, — дрожащим голосом проговорил он. — Объект находится в состоянии анабиоза. В моих силах только запустить процесс, но продлится он не меньше пяти часов!
Я тихо выругался.
— Ладно, давай запускай. Но учти — до тех пор, пока она не придет в себя, ты будешь рядом со мной, чтобы в случае чего мне не пришлось сюда возвращаться за твоей свежесодранной шкурой.
Мужик дернулся всем телом, точно я на него кипяток вылил. И опять поспешил к столику, всхлипывая и вытирая слезы из-под очков.
Мне его жалко не было. Работничек, блин. Концлагеря.
И я напряженно уставился на Януса.
Ну же, давай. Приходи в себя. Скорее!
Скоро начнется самое интересное. А я не смогу сражаться, держа тебя на одном плече, а твою жену — на другом!
И как в подтверждение этого, в оставленную открытой дверь я услышал оглушительную очередь и звериный вопль. Мой второй великан насторожился, отбросил свою жертву и помчался на выручку.
— Давай же, — уже вслух проговорил я.
Брови Януса дрогнули. Еле слышно простонав, мой магистр медленно приоткрыл глаза.
При виде меня его взгляд сначала прояснился, а потом нахмурился. Несколько мгновений он смотрел на светящиеся щупальца, выходящие из груди его воспитанника. Потом бегло осмотрел палату. С недовольным рыком попытался привстать, и я подал ему руку, чтобы помочь.