Лицо Аида посветлело.
Он вздохнул. Устало снял с головы корону, вытер ладонью лоб.
— Хорошо бы, — искренне сказал он.
И тут откуда-то издалека донесся громкий вой, достойный собаки Баскервилей.
Я поднял голову и осмотрелся.
Живыми глазами мир Аида выглядел несколько иначе, чем когда я посещал его в качестве тени. Как ни странно, теперь все вокруг казалось каким-то не совсем настоящим, призрачным. Очертания холмов, побережье реки, редкие силуэты человеческих душ, решивших потусить на природе — все не имело четких очертаний и будто плыло. Отдаленные участки и вовсе покрывал густой красный туман.
Вот из него-то, как из-за занавеса, и вынырнул Цербер. Несколькими нереально гигантскими прыжками он подлетел к нам, щерясь всеми тремя головами и роняя пену с клыков.
— Спокойно, свои! — скомандовал Аид псу, и тот замер на месте, недовольно ворча. — Спокойно, я сказал…
— Ой, какой злобняша! — широко улыбнулась Демка и бесстрашно протянулась к Церберу.
Тот озадаченно выпучился на ее ладошки, синхронно склонив на бок все три головы. Руки Деметры мягко легли ему на широкую грудь и начали решительно чесать.
Пес застыл. Натянулся стрункой, задрав свои головы, прикрыл глаза…
— Не порть мне собаку! — нахмурился Аид.
— Да ладно, от одного почесывания… — начала было возражать Деметра, но тут шерсть на груди Цербера вдруг посветлела и завилась в колечки. — Ой… — пробормотала она, виновато покосившись на зятя.
— Просил же ничего не трогать, — вздохнул Аид, оттягивая за ошейники две Церберовские головы, в то время как третья упорно продолжала подставляться под ласку.
— Вот тебе и хмурый Цербер, — улыбнулся я.
— В этом вся наглядная суть взаимоотношений мужчины и женщины, — хмуро проговорил Аид, легким пинком отгоняя пса в сторону.
— Что сила женщины — в ласке? — спросила Деметра.
— Что руки-то вы тяните к Церберам, а потом из них норовите болонок сделать… Ну что, отдохнула? Тогда пойдем внутрь.
— А чего ты, кстати, прямо из комнаты портал не открыл? Не удобно же было, наверное, в одних трусах из спальни на улицу выбегать, — заметила Демка.
— Ну, тут такое дело… — нехотя ответил Аид. — Сифу будить не хотел. Она сейчас в холле спит. Как и я, собственно…
Я невольно покосился на белую кудрявую грудь Цербера и улыбнулся. Да уж, в каждом из нас есть что-то белое и пушистое. Хоть самое маленькое пятнышко. Даже если ты — царь подземного мира.
И это — нормально.
На то мы и живые, чтобы иметь слабости.
А вот Деметра не стала умиляться героичности зятя.
— Так, я не поняла. Ты беременную богиню в холле поселил? Среди сквозняков и уличной пыли? Совсем с ума спятил, ты бы еще ей коврик под дверью постелил!
И тут тяжелые двери дворца открылись, и на пороге мы увидели Персефону. С красно-черными волосами и коротком кружевном халатике.
И никакого арбуза вместо талии.
— Мама⁈ — воскликнула Сифа, по-детски прижав руки к груди. — Так значит, мне не приснился твой голос, это и правда ты?
Демка всхлипнула.
— Девочка моя… — она сначала протянула руки навстречу дочери, а потом отпрянула, уставившись на ее плоский живот. — Погодите-ка…
Сифа обняла Демку и звонко поцеловала в щеку.
— Пойдем скорее внутрь, я тебе все покажу!
Она схватила мать за руку и потащила по ступеням наверх.
Мы с Аидом поплелись следом.
Стоило только нам оказаться в холле, как все сразу стало понятно.
Посреди зала располагалась колыбель. Ядрено-розовая, как мультипликационный поросенок, с бантиками и рюшами, и тонким пологом.
Вокруг колыбели сияли защитные круги разных цветов. Весь пол был усыпан крошечными метелками из трав, в воздухе колыхались гирлянды из перьев, бумажных амулетов, цветных ленточек с хитрыми узелками и птичьих лапок. А под лестницей самым неожиданным образом расположилась кровать, на которой, судя по всему, царственная чета и предпочитала спать, карауля младенца.
Сифа повела Демку прямо к ребенку, не переставая улыбаться и щебетать о своем о женском. А мы с Аидом остановились недалеко от дверей.
Я озадаченно осмотрелся и спросил:
— Не понял, ты боишься какой-то угрозы со стороны других богов? Или что все это значит?
— Наша Макария — не простой ребенок, — кивнул он в сторону колыбели. — Ее энергия раскрылась в полную силу сразу после рождения. Можешь себе представить, на что способна богиня с сознанием младенца?
Тем временем женщины уже вытащили бедное дитя из колыбели, агукая на все лады.
— Данечка, ты только посмотри, какая прелесть! — воскликнула Деметра, оборачиваясь ко мне с ребенком на руках. — Только сюда не подходи, а то еще убьет тебя ненароком. Правда, хорошенькая?..
Эм. Хорошенькая?
Личико мелкой было сморщенным и почти таким же розовым, как ее колыбель. На неровной черепушке иглами дикобраза топорщились редкие черные волоски. Глазки зловеще светились красными огонечками. А еще левая рука девочки выглядела так, будто ее позаимствовали у какого-нибудь эфиопского малыша, в то время как правая казалась выпачканной золотой краской.
— Да, красавица! — ответил я Демке, широко улыбаясь. И тихо спросил Аида: — Я не понял, это поганый Нетфликс и сюда добрался, или у тебя реально были негры в роду?
— Она — богиня легкой смерти и кармического перерождения, — ничуть не удивившись моему вопросу ответил тот. — Одной рукой она забирает душу из тела, а другой вселяет в новое тело.
— Вот это я понимаю — гены сработали! — ахнул я.
Аид усмехнулся.
— Это уж точно… Главное, чтобы отца без работы не оставила, когда вырастет. А то будут души прыгать из тела в тело, минуя мое царство. Не хочешь прогуляться?
Глядя на то, как Деметра с Персефоной бурно обсуждают проблему грудного вскармливания и понимая, насколько мы лишние на этом празднике вновь народившейся жизни, я с превеликим удовольствием согласился.
Не привлекая к себе внимания, мы потихоньку вышли на крыльцо.
— Дай закурить? — попросил у меня Аид.
Я удивился.
— Что-то не припомню за тобой этой привычки.
— Ты слишком мало на свете живешь, чтобы помнить о ней, — усмехнулся Аид.
Я достал папиросу себе и ему, дал прикурить.
— Слушай, а я не знал, что у вас бывает перерождение. Думал, если человек помер — то все, в подземный мир, без вариантов. А кармическое перерождение — это у буддистов там. Индуистов.
Аид хмуро взглянул на меня исподлобья.
— Ты прав, — сказал он, выпуская изо рта струйку дыма. — И в этом главная проблема. В ней крепко переплелись две противоположности, которыми мы с Сифой, по сути, и являемся…
Мы медленно двинулись от дворца к набережной, продолжая разговор. — Макария не вписывается в общепринятую Олимпийскую систему, — продолжил рассказывать Аид. — И старые боги не очень-то обрадуются ее появлению. Поэтому мы не особо афишируем ее появление на свет. Правда, она уже успела слегка накуролесить и переродила души двух своих нянек в телах крокодилов!
Я фыркнул, чтобы не рассмеяться.
— Почему вдруг крокодилов-то?
— Да игрушка у нее над кроваткой была, — покрутил пальцем в воздухе Аид. — С крокодилами. К счастью, одна нянька быстро назад вернулась — она была вегетарианкой…
Тут я уже не выдержал и рассмеялся.
— Реально? От голода померла?
Аид ответил с улыбкой:
— Да, у меня мелкая хоть еще и не разговаривает, но шутить по-черному, однако, уже умеет.
Он обернулся на свой дворец.
Под стенами из безжизненной земли прорастали тонкие молодые побеги вишни, покрываясь цветами. Все-таки Деметра плюс Персефона, хлопочущие вокруг ребенка — это страшная сила.
— Надо будет на обратном пути прибрать, — пробормотал себе под нос Аид.
— А что вторая нянька? — спросил я.
— Судя по всему, неплохо адаптировалась и начала новую жизнь. По крайней мере, до сих пор жива. К счастью, смута наверху всех занимает куда больше, чем какой-то отпрыск какого-то бога. Такие дела. Хорошо бы дотянуть до того момента, когда Макария начнет вполне себя осознавать и контролировать — у богов это происходит гораздо раньше, чем у смертных. Тогда мы официально представим ее пантеону и объявим богиней блаженной смерти. Хорошая формулировка, да? И не правда, и не ложь. А там видно будет…
— Ты выглядишь уставшим, — признался я.
— На самом деле, я счастлив. Хлопоты с Макарией — это ожидаемые заботы. Хуже, что Сифа со своим материнством… Порой путает меня с ребенком. Опекает так, что не продохнуть. Приходится этот ее порыв постоянно осаживать. Трудное дело, когда не хочешь обижать…
Я усмехнулся.
— Цербер и болонка?..
— Цербер и болонка, — грустно вздохнул Аид. — Уверен, что это временное явление. Но неожиданное.
Мы вышли к мертвой реке и остановились, глядя на тяжелое дыхание свинцово-серой воды.
И после некоторого молчания Аид спросил меня в лоб:
— Ну и зачем вы пришли?
Я вздохнул.
Как-то иначе представлял я себе начало этого разговора.
Но чего-то хитрить и тянуть было уже не с руки.
— Нам нужно попасть в Тартар, — так же в лоб ответил я.
Аид медленно изменился в лице. Вся его домашняя расслабленность и теплая усталость пропали, уступив место строгой собранности.
Он смерил меня суровым взглядом.
— Сдурел? — холодно поинтересовался он.
— Не, — тряхнул я головой. — Правда, очень надо. Нам ненадолго. Есть серьезный разговор к Кроносу, от которого может зависеть моя жизнь…
— Тартар — это не место ни для экскурсий, ни для переговоров! — перебил он меня. — Это жерло вулкана, сердцевина земли, глухая полночь жизни! Тартар есть абсолютное внепространство, место нигде и везде, и оно — не для смертных! И на вашей несчастной земле просто не может быть причины, из-за которой стоило бы открывать эти двери!
— У меня внутри Азатот.
Аид еще несколько мгновений стоял в позе декламатора, пока до него окончательно не дошло сказанное.
— У тебя внутри… кто? — переспросил он.