— Так а… мне никто не сказал, что их куда-то представлять надобно… — оробев перед моим напором проговорил аптекарь.
— Змеи-то где? — с досадой проворчал я.
— Да на заднем дворе, в мусорной куче лежат!.. А почему… — глаза хитрого аптекаря сузились. — Почему тогда вы занимаетесь этим вопросом? Отчего не стража, раз уж я должен представить им доказательства?..
— Вот это — очень хороший вопрос, — со свирепой обидой на воображаемое начальство прохрипел я. — Так где змеи-то?
Старик всплеснул руками.
— Сейчас я, сейчас!.. Минуточку только…
Через пять минут старик принес мне мешок с десятком змеиных хвостов. Я деловито их пересчитал, кивнул аптекарю и вышел прочь.
Скрывшись за углом, я прижался спиной к нагретой шершавой стене дома и шумно выдохнул. Сердце весело колотилось.
О боги, это было прекрасно!
Так глупо, нагло, смешно… и, главное, результативно!
Сложив дохлых змей в корзину, я прикрыл их мешковиной, сверху положил пиво и, довольный, насвистывая повернул к площади.
Смешавшись с толпой, я неспешно добрался до белого храма и, звякнув монеткой о жертвенное блюдо, нырнул в прохладную тень за дубовой дверью.
Окон в храме не было, если не считать десятка крошечных щелей под куполом, похожих на бойницы. С полумраком справлялись свечи, расставленные на шести высоких напольных подсвечниках.
А в глубине святилища на возвышении располагалась огромная статуя Арахны.
Она мало походила на оригинал, просто символически изображала некую деву с телом паука. Белые ступени, ведущие к статуе, были влажными от красной жидкости — выглядело жутковато и красочно, но, судя по запаху, если здесь и принесли кого-то в жертву, так это бутылку густого сладкого вина.
Народу в храме почти не было. В дальнем углу стоял старик в длинном белом одеянии — по-видимому, местный жрец. Рядом с ним, негромко что-то рассказывая и поглядывая по сторонам, переминался с ноги на ногу стражник. На ступенях перед Арахной отбивала поклоны женщина. Сбоку от статуи, возле покрытого чешуйчатым орнаментом подсвечника, дожидался своей очереди молодой парень в простой одежде крестьянина.
Наконец, женщина отвесила последний поклон, приблизилась к статуе и положила к ее ногам большой круглый хлеб.
И только сейчас я увидел, что под паучьими лапами скопилось множество всякого добра: бутыли с вином, хлеб и даже какие-то деревянные бусы.
Женщина ушла, но парень так и остался стоять у подсвечника. Похоже, к Арахне он пока не собирался.
Поколебавшись, я со своей корзиной двинулся вперед.
Остановившись на ступенях, я поднял глаза на статую — и обомлел.
Ее лицо изменилось. Оно словно ожило на каменном теле, и сейчас на меня с насмешливой снисходительностью смотрела моя знакомая восьминогая богиня.
— Привет, — шепотом сказал я ей.
— Ах, пришел все-таки? А то я уже сама подумывала тебя навестить, — услышал я приглушенный тоненький голосок у себя за плечом.
От неожиданности я чуть корзину не выронил.
— Ты — здесь?!
Арахна хихикнула.
— Не ори ты так, Даниил-не-жрец. Кроме тебя мой голос больше никто не слышит. А вот твои вопли слышны всем. Так что говори потише, а то и так придурковато выглядишь в одежде палача и с этой корзинкой в руках. Видишь, как на тебя стражник смотрит? Аж напрягся весь. На что спорим, что он ждет, не вытащишь ли ты из-под мешковины чью-нибудь голову?
— Да плевать, — улыбнулся я. — Ты-то как сама? Как дела, настроение?.. Ничего?
Арахна рассмеялась.
— Да-а, нечасто меня в храме про дела спрашивают. Вообще-то тут молиться положено. Просить о чем-то, похвалу петь. Не слышал о таком? — с юным ехидством в голосе проговорила она.
— Ну, если тебе так больше нравится… — я набрал было в легкие побольше воздуха, соображая на ходу, чего бы такого грянуть. Но поскольку опыта в пении похвал и молитвах у меня не имелось, возникла небольшая заминка. Которую, к счастью, разрешила сама Арахна:
— Ой, нет, я же просто пошутила. Нормально все у меня, скучно только.
Я с улыбкой вынул из корзины бутыль пива.
— Может, с ним повеселее будет?
— О, зимний эль!.. — воскликнула Арахна. — Какая прелесть! Ой, ну какой же ты милый! Ну-ка поставь его…
Приблизившись к статуе, я аккуратно поставил пиво на мраморный пол. И в ту же секунду в темноте храма вспыхнули тонкие золотые нити, опутав бутыль сияющим коконом. Миг — и на месте бутылки осталось лишь влажное пятно.
Стражник с жрецом даже разговаривать перестали. Крестьянин, стоявший сбоку, тоже удивленно захлопал глазами.
— А теперь самое главное, — вкрадчивым голосом проговорила Арахна. — Тебе удалось раздобыть для меня змей?..
Я широко улыбнулся.
О да, я исполнил все, чего ты хотела! Интересно, мне за это орден не полагается? Или хотя бы кошель золотых?
— Я принес все, чего ты желала! — с важным видом ответил я.
— Так не тяни, давай!..
Я стащил с корзины мешок и поставил свое подношение на то самое место, где только что была бутылка пива.
Стены храма дрогнули. С потолка, как острые солнечные лучи, к дохлым кобрам протянулись нити божественной паутины, окутывая корзину плотным коконом.
У жреца открылся рот. Они со стражником уставились на меня, как на чудо чудное.
Я гордо вскинул голову.
Да, я крут! Мне благоволит богиня.
— Беги… — донесся до меня шепот Арахны.
— Чего?.. — не понял я.
— Беги, говорю! — расхохоталась богиня.
И в эту секунду подсвечники вдруг изогнулись, будто живые.
Бедный парень, стоявший буквально в шаге от одного из них, с испуганным вскриком неловко отпрянул. Запнувшись, он плюхнулся задом на каменный пол. А подсвечники, покрываясь сверкающей чешуей, потянулись ко мне и зашипели…
— Беги, Даня-не-жрец! — задорно крикнула мне Арахна, звонко смеясь. — А то они тебя сожрут!
— Чего?!.
Я рванул из храма, рискуя потерять сапоги.
— Осквернитель!!! — прогрохотал мне в спину окрик жреца. — Мерзавец оскорбил золотых служительниц богини!
Вылетев из дверей, я врезался в толпу, испугал пару женщин и толкнул мужика, который в это время собирался хлебнуть вина из только что откупоренной бутылки.
Стекло жалобно хрустнуло, разлетевшись по мостовой. Алая жидкость выплеснулась мужику на кружевную манишку и перепачкала кровавыми разводами длинную юбку стоявшей рядом с ним тетки.
— А ну стой, урод!.. — хриплым голосом завопил мужик мне в спину. Он был пьян до той кондиции, при которой любые верования меркнут по сравнению с разбитой бутылкой выпивки.
Но тут из широко распахнувшихся дверей храма донеслось хищное шипение, и народ с визгом и воплями, хватая на руки детей, отхлынул от святилища прочь.
— Держи палача!.. — пытался перекричать толпу стражник. — Он в одежде палача! Держи его!..
Расталкивая людей локтями, я несся сломя голову сам не зная куда.
Вот это я влип!..
— Направо беги, — услышал я звонкий голосок Арахны, словно она по прежнему была рядом.
Прямо перед моим лицом блеснула тонкая золотая паутинка, указывая путь.
Повернув голову, я при дневном свете увидел небольшого коричневого паучка, цепко державшегося за ворот моей куртки.
— Беги, не останавливайся! С площади они никуда не уползут, там владения этой суки Флоры, — прошептала мне Арахна.
— А ты сама им не можешь приказать вернуться?!
— Я же тебе говорила — им теперь поклоняются не меньше, чем мне, — со вздохом ответила Арахна. — Так что все они в статусе полубогинь, и я не могу им приказывать…
— Ты меня подставила!
— Я подставила, я и спасаю. Теперь в переулок!.. Ой, как же давно я так не веселилась!
Я нырнул в узкий проход между коричневыми кирпичными домиками с черепичными крышами. Спавшая посреди дороги кошка, оскорбленно вскочив на лапы, с шипением бросилась мне в ноги.
— Отстань, дура! — рявкнул я, на бегу сбрасывая очумевшую тварь со штанины.
Кошка коротко мявкнула и рванула на ближайшее дерево.
Арахна весело смеялась у меня на плече. Она явно была в восторге от случившегося.
Еще бы, вон какую заваруху сотворила благодаря одному дураку!
Я бы, может, тоже посмеялся, будь вокруг меня еще сотня парней в ярком черном прикиде.
Но в городе за все это время я не встретил больше ни одного человека в одежде палача.
И как теперь мне вернуться домой? И где спрятаться?
За испорченную ярмарку местные меня явно раскрутят на запчасти. Раздеться до трусов, что ли, чтобы никто не признал?.. Украсть другую одежду?
Сердце стучало, как сумасшедшее, от подложенных в сапоги тряпок болели ноги. Майку под моей курткой можно было выжимать. Оглушительно бряцая подбитыми каблуками, я со всех ног побежал по переулку, следуя за тонкой нитью золотой паутины и ругаясь про себя самыми жирными ругательствами, какие только знал.
А за мной следом неслись проклятья и гневный топот.
Глава 8. Гладиатор, блин
Петляя через подворотни и жадно хватая горячий воздух ртом, я мчал по подсказке Арахны неведомо куда.
Наконец, топот несущихся за мной горожан затих. Свернув за угол в тень большого дома с колоннами, я остановился, пытаясь отдышаться.
Каждый вдох будто разрывал мне грудь изнутри, сердце билось где-то в гортани, в башке звенело.
Хорошая пробежка получилась, ничего не скажешь.
— Кажется, оторвались… Но это временно, пока кто-нибудь из них меня опять не увидит, — сказал я Арахне, но в этот раз восьминогая богиня промолчала.
Взглянув на свое плечо, я обнаружил, что паучок потерялся где-то по пути. Или, скорее, сбежал.
Золотистая паутина, указывавшая мне путь, все еще поблескивала впереди, убеждая меня войти в большую нарядную арку.
Осмотревшись, я понял, что очутился в каком-то элитном районе. Здесь нигде не пестрели манящие вывески кабаков и лавок. Низеньких домиков с черепичными крышами тут тоже не было, все здания были массивными и высокими, не меньше четырех этажей. Нижние ярусы украшала лепнина с растительным орнаментом, над крышами возвышались маленькие круглые башенки с тонкими и острыми, как иголки, шпилями. Вдоль дорожек ровными рядами цвела какая-то бело-розовая чушь с приторно-сладким запахом.