Меч замер в ее руке, прекратив свой танец.
— … Я вижу, у тебя получается облегчать вес меча, но ты при этом напрягаешься так, что устаешь в два раза больше, чем если бы махал им, как есть. Это неправильно. Идите к тренажерам, повесьте себе чучела и отработайте удары на них. А потом снова встанете в спарринг. Используйте перенос смелее, не зажимайтесь!
Она отдала Камилле меч, и девушка со своим напарником устало двинулись к куче всякостей за соломенными мешками, поглядывая на меня через плечо.
Майя повернулась ко мне.
— Ну а что делать с тобой, я даже не знаю, — насмешливо протянула она, вскинув голову, как норовистая лошадь. — Фраза «займись инспираторикой» в твой адрес звучит как издевка.
Я усмехнулся.
— Ничего, я привык.
Ее глаза сузились, как у злющей кошки.
— Иди, садись на землю и пытайся вон вместе с графычем свой магический источник узреть, — проговорила она.
— Понял, — сказал я и уселся рядом с нашим аристократом, копируя его позу.
И, вздохнув, добавил:
— Слушай, я хочу извиниться за опоздание. Прости. Больше я ничего не пропущу, обещаю, — искренне извинился я.
Майя фыркнула.
— Да ты и так в в общем-то ничего не пропустил. По крайней мере, ничего для себя полезного, — заявила она и, заложив руки за спину, как надсмотрщик, двинулась к Камилле и Бернарду, которые закрепляли на тренажерах соломенные мешки.
Пока она там что-то объясняла нашим отличникам, я чуть наклонился к «графычу» и тихо спросил:
— А чего делать-то надо?
— Войти в храм своей души, отыскать сокровищницу магии, открыть в нее дверь и вызвать наружу несравненное сияние дарованной силы, — ответил он.
Мои брови сами по себе поползли на лоб.
— Чего-чего?..
Графыч не удержался от улыбки.
— И не спрашивай. Как сказали, так я тебе и передал. Дословно.
— Что там за беседы у вас? Заняться нечем? — прикрикнула на нас Майя.
Мы сделали серьезные лица и умолкли, как нашкодившие школьники.
Берн и Камилла начали отрабатывать удары на чучелах. Когда Майя снова отвлеклась на них, я снова тихо спросил:
— И давно ты свою сокровищницу ищешь?..
— Пятнадцатый день, — вздохнул графыч.
— Весь зад, наверное, себе отсидел?
— И не только, — пробормотал тот.
Я фыркнул, сдерживая смех. Зыркнул на Майю. Но та была слишком увлечена обучением инспирационной технике, чтобы это не значило. Выражалось это в раздраженных покрикиваниях на Берна и Камиллу:
— Сильнее бьем! Больше энергии в руки, меньше физических усилий! И еще раз!..
Педагог от бога, итить.
И методология чудная, эффективная.
— Слушай, а в чем разница между инспираторикой и демиургикой? — вполголоса спросил я у аристократа.
Тот с трудом сдержал приступ смеха.
— Ты издеваешься, или правда не знаешь? — спросил он, глядя на меня, как на единорога, причем двухголового.
— Давай мы как будто уже посмеялись на эту тему, и теперь пришло время все-таки ответить на вопрос, — пробормотал я.
— Уровень инспиратора подразумевает навык использования энергии магического источника внутри физического тела, совершенствуя его возможности, — пояснил аристократ. — Уровень демиурга открывает возможность оказывать влияние на внешний мир, создавать явления и предметы с помощью конструктов и все такое. Есть еще такое понятие, как теургика, ею владеют в основном жрецы. Это когда человеческое тело становится проводником божественной силы, и для создания явлений и предметов…
— Вам двоим что, заняться нечем? — прикрикнула на нас Майя, и мы оба умолкли, уставившись в точку прямо перед собой.
Как он там сказал? «Войти в храм души» и отыскать там «скоровищницу магии»?
М-да, Майе бы женские романы писать, с такими-то метафорами. Только разве что нефритового жезла не хватает.
Я закрыл глаза и попытался найти в себе хоть что-нибудь эдакое, но нашел только саднящее чувство голода.
Я ведь так и не перекусил сегодня с утра.
— А тебя как звать-то? — спросил меня вдруг аристократ.
— Даниил, — ответил я, открывая глаза.
В моем животе тоскливо заскулил и заворчал голодный желудок.
— А я, к сожалению, Эрик, — шепотом сказал мне графыч.
— Почему к сожалению? — спросил я, с трудом удержавшись от смеха.
— Потому что разве кто-нибудь в здравом уме захочет так зваться?
Я озадаченно пожал плечами. Как по мне, Эрик так Эрик. Для меня оно звучало немного похоже на Алик или Эдик, но что с того?
— А чего такого-то? Имя как имя.
— Ты что, анекдотов про короля Эрика никогда не слышал? — удивился тот.
— Нет, но теперь ты непременно должен мне их рассказать, — отозвался я.
И тут мне в лицо ударил холод.
Хрусткая изморозь с ледяным скрипом разбежалась в стороны от тренировочных манекенов. Берн взревел, как от боли. Меч в руках Камиллы стал мутным от инея и покрылся блестящими сосульками, а над головой у девушки в голубоватом сиянии закружился маленький смерч из снежинок.
Мы с Эриком разом вскочили на ноги и рванулись подальше от расползающегося ледяного пятна.
Майя взмахнула руками в стороны, точно в каждой из них было по кнуту, и Камилла с Берном разлетелись в разные стороны площадки. Меч, вывалившись из руки девушки, с неожиданным звоном ударился о замороженную траву.
Шлепнувшись на землю, белый неловко приложился спиной об столбик. Со стоном выругавшись, он сдернул с ног сапоги и принялся растирать посиневшие стопы.
— Дура! — проорал он на Камиллу.
— Прости, я не хотела! — воскликнула девушка, сгорбившись под своим столбиком. — Не хотела… Я старалась, честно!
— Да ты чуть ноги мне не отморозила!
Белые снежинки, только что кружившие перед тренажером, медленно опустились на землю.
— А ну успокоились оба! — заявила Майя.
Она двинулась со своего места, и только сейчас я заметил. что лед не тронул земли под ее ногами. Ледяная трава жалобно заскрипела и захрустела под подошвами мягких сапожек.
— Значит так, вы трое пока позанимайтесь здесь, как умеете, — покосилась она на нас с Эриком. — А я отвезу Камиллу в колодец Гарута.
— Что?.. — испугалась девушка. — Но я же не хотела, правда! Ты же сама сказала — сильней, больше!
— Колодец — это не наказание, глупая, — снисходительно объяснила Майя своей подопечной. — Наоборот, я хочу тебе помочь. Твой главный враг сейчас — это твой страх, понимаешь? А колодец Гарута — это специальный тренажер, где пол и стены зачарованы таким образом, что вся энергия, выплеснувшаяся наружу, тут же ими поглощается. Там ты можешь не опасаться убить кого-нибудь или убиться самой.
— А сразу нельзя было этого сделать? — проворчал Берн, все еще растирая свои ноги.
— Тебя не спросила! — огрызнулась на него Майя. — Вас вон сколько у школы, а колодец Гарута — всего один! Камилла, заканчивай хныкать. Поехали. И Берн, постарайся в мое отсутствие не убить этих двоих… искателей сокровищ.
Тут наша наставница бросила взгляд на меня, горделиво тряхнула светлыми волосами и направилась к лошадям.
И хотя я был тем учеником, которому для тренировок совершенно точно не нужен колодец, поглощающий слишком сильную магию, в груди у меня зашевелился неприятный червячок зависти и обиды.
И, судя по долгому взгляду Берна, устремленному в спины всадницам, не только у меня.
— Женская солидарность, — вздохнул я.
— Ты даже не представляешь, насколько, — проговорил белый, засовывая ноги обратно в сапоги. — Если бы я такое во второй раз учудил, она бы меня живьем в землю закопала. А девке все можно! Даже отдельный тренировочный колодец.
— Меня, кстати, Даниил зовут, — представился я белому.
Тот кивнул. Мол, принято. Встал, подобрал свой меч, валявшийся в стороне, и направился к тренажерам.
Под палящим солнцем лед уже стал прозрачным, и вся площадка, зачарованная Камиллой, теперь казалась сделанной из цветного стекла.
Я хмыкнул. Как-то пренебрежительно все это выглядело. Но, с другой стороны, чуть раньше мы вроде нормально обменялись парой реплик, и потому я все-таки спросил:
— Слушай, Берн, а тебе-то как удалось найти в себе «сокровищницу магии»? У нас вот с Эриком проблемы с этим.
Белый фыркнул и обернулся на нас.
— Ну, с тобой-то все ясно. Твоя проблема у тебя на лбу написана, — заявил он, покачивая тяжеленным мечом в руке. — А вот почему наш Графыч застрял, как телега в болоте, я ума не приложу. Такие чудеса на арене показывал, я аж обзавидовался. И магия-то у него редкая, и сила большая — прямо готовый мастер меча! А на тренировке сдулся — и куда чего подевалось, он один только и знает…
Я видел, как Эрик стиснул челюсти, чтобы не ответить Берну что-нибудь резкое. Его руки непроизвольно сжались — маленькие, белые, холеные такие ручки с широкой отметиной на указательном пальце от кольца. Наверное, раньше здесь сиял какой-нибудь родовой перстень или печать.
А теперь какой-то левый парень грубиянит ему в лицо, а графский отпрыск, похоже, то ли не был обучен давать отпор на словах, то ли боялся это делать. В любом случае он молча сжимал кулаки и прятал взгляд, что было как-то странновато для паренька местной «золотой молодежи».
Тем временем Берн поднял меч, легко крутанул его в руке, словно оценивая вес. А потом демонстративно ударил с разворота по соломенному мешку.
Оранжевое пламя узким ореолом вдруг вспыхнуло вокруг обоюдоострого клинка. Мешок полыхнул, как спичка. Дерюга вся почернела, от соломы повалил едкий дым.
Берн с самодовольной ухмылкой обернулся к нам.
Да, по сравнению с ним мы оба, похоже, выглядели несколько убогонько, и мешок горел действительно красиво…
Вместе с большим деревянным тренажерным комплексом.
— Мешок снимай! — крикнул я, бросившись к секции, загоревшейся вместе с болтающимся на цепи мешком.
Берн недовольно повернулся ко мне — по всей видимости, он не сразу понял, в чем причина моего неуважительного отношения к его мешку.
А когда понял, охнул и, ругаясь на чем свет стоит, бросился на помощь ко мне.