У карпатских русинев существует верование, что вселенную созидали царь-огонь и царица-вода[316], т. е молния и дождь, небесный огонь солнца и живая вода весенних разливов; а сербская песня представляет молнию силою, господствующею над всем миром и все в нем устрояющею: она делит мир и раздает дары – Богу небесную высь, св. Петру летний зной, Иоанну Крестителю зимний холод, Николаю-угоднику воды, Илье-пророку громовые стрелы[317].
Замечательно, что слово творить указывает на воду, как на существенный элемент творчества; датск. tvore – разводить, размешивать что-либо сухое с влажным, исланд. thvari – тесто, рус. творилка – квашня, раствор – смесь жидкости с чем-нибудь сухим или одной жидкости с другою, творог (кроме общепринятого значения) употребляется в смысле мягкой грязи[318].
Народное предание относит создание мира к первому весеннему месяцу – марту, название которого говорит о времени, посвященном Марсу = богу-громовнику, победителю демонических ратей. Во всех мифологиях божество весенних гроз, как оплодотворитель земли и податель урожаев, наделяется творческою силою; от его дыхания произошли ветры, от его глаголов громы, от слез – дожди, от густых волос – облака и тучи.
Финская космогония развивает ту же идею, что и космогония скандинавов и славян. Изначала обитала в воздушной области дева Ильматр – буквально дочь воздуха (= облачная дева); однажды спустилась она с эфирных высот на море, и вот поднялась буря, море взволновалось, Ильматр зачала в утробе своей сына от ветра и носилась по морской поверхности ровно семьсот лет (= семь зимних месяцев): наконец чудному ребенку надоело заключение, и он сам проложил себе дорогу из чрева матери: это был Вейнемейнен – бог, обладающий даром могучих, чародейных песен.
Подобно светлому богу русского народного предания, он плавает по волнам первобытного моря и пением своим, т. е. громовым словом и звуками завывающей бури, творит острова, мысы, заливы и подводные камни. Затем прилетает орлица, соответствующая голубям карпатской колядки, садится на колена Вейнемейнена и несет яйца, из которых потом созданы были солнце, луна и звезды. Орел – олицетворение грозовой бури; из-за разбитых молниями и рассеянных ветрами туч он выводит круговидные светила, которые на метафорическом языке уподоблялись золотым яйцами, снесенным мифической птицею.
Создание первого человека миф ставит в теснейшую связь с преданиями о происхождении огня. Как на земле огонь добывался через трение одного полена, вставленного в отверстие другого, так и на небе бог-громовник сверлит гигантское дерево-тучу своей острой палицей, и от этого сверления она чреватеет и рождает малютку-молнию.
Древнему человеку, который в громовой палице узнавал детородный член бога – оплодотворителя земной природы[319], естественно было это представление о происхождении огня и молнии сблизить с актом соития и зарождения младенца, тем более что самая жизнь, одушевляющая человека (его душа), понималась как возжженное пламя.
Священные песни Вед в добытом трением огне видят плод супружеского соединения двух обрубков дерева, из которых один представляет воспринимающую жену, а другой – воздействующего мужа; масло же, которым их умащали, называют плотским семенем. Отсюда возникают мифические сказания: во-первых, что душа новорожденного нисходит на землю в молнии, и, во-вторых, что первая чета людей создана богами из дерева.
Тайну создания и рождения человека предки наши объясняли себе тою же творческою силою громовника, которою вызван к бытию и весь видимый мир; он послал молнию (боzi posel) устроить на земле первый очаг, возжечь на нем пламя и основать домохозяйство и жертвенный обряд; в то же время создан был и первый человек, первый домовладыка и жрец, в образе которого сочетались представления, пылающего в очаге огня и родоначальника племени; впоследствии, когда был установлен был семейный союз, бог-громовержец всякий раз при нарождении младенца низводил с неба молнию и возжигал в нем пламя жизни.
В этих верованиях, хотя и бессознательно, сказалось живое чувство родства человека со всею природою. По свидетельству Вед, первобытный, в молнии рожденный человек был праотец Яма (Yama), с чем согласуется греческий миф о Прометее, который низвел на землю небесный огонь и, вдохнувши его в человеческий образ, сформованный из глины, сделался творцом людского рода.
У римлян та же самая мысль выражалась в предании о Пике. Picus[320] – дятел, птица, приносящая молнию, и вместе с тем первый король Лациума = основатель племени. Быстрая, «окрыленная» молния олицетворялась в образе птицы, которой фантазия приписывала и низведение некого огня, и принесение в сей мир младенческих душ.
У Пика был брат Pilumnus (от pilum – мутовка, толкач – Donnerkeil) – бог – охранитель детей. По немецкому поверью, аист не только приносит огонь, но и младенцев, т. е. собственно – их пламенные души; из горы или колодца, где богиня Гольда с материнской заботливостью оберегает свободные, еще нерожденные души, похищает их аист и влагает в младенцев, новопризванных к земной жизни; почему и называют его Odebar (Adebar) – душеприноситель[321]. Чехи возлагают эту обязанность на аиста, ворону и коршуна; до рождения своего дети (души) сидят в каменных горах или плавают в прудах, реках и источниках, словно игривые рыбки; в то время, когда ребенок должен появиться на божий свет, сюда прилетает одна из названных нами птиц, берет предназначенное к рождению дитя, приносит его в дом через открытое окно или дымовую трубу и передает повивальной бабке. Взрослые дети кладут на окно сахар для вороны и просят ее принести им братца или сестрицу[322].
И гора, и колодец суть метафоры дождевой тучи; позднее означенное верование стали связывать с теми или другими земными источниками; неплодные жены, чтобы получить силу чадородия, пьют из этих источников воду.
Самые души были представляемы легкокрылыми птицами; а девы судьбы – славянские роженицы, присутствующие при рождении детей, тождественны с немецкими норнами, о которых Эдда говорит, что они сидят у священного источника Иггдразилли. Падающие с неба молнии вызываются двояким действием громовника: он или сверлит облачное дерево, или высекает искры из облачной скалы; согласно с тем и другим воззрением, старинные мифы говорят о создании первых людей из дерева и камня и отождествляют их со стихийными, грозовыми духами-великанами.
Первозданные люди были племя великанское; один из древнейших англосаксонских памятников дает Адаму исполинский рост[323]. Персидская мифология утверждает, что прародители рода человеческого – муж и жена (Meschia и Meschiane) – произошли из дерева[324]. В Эдде находим такой рассказ о происхождении первой четы людей: после того как великаны погибли в кровавом потопе, светлые боги Один, Vili и Ve (дети Вогг’а) пришли на берег моря и нашли там два дерева, из которых и создали мужа и жену и назвали их Askr (ясень) и Embla: последнее слово Я. Гримм производит от amr, ambr (ami, ambl) – непрестанная работа, и дает ему значение заботливой хозяйки = Aschenputtel. Один сообщил им жизнь, Vili – ум и чувство, Ve – слово, слух, зрение и внешний облик.
По другому преданию, это дело совершили Один, Гёнир и Лодр; первый наделил созданную чету духом жизни, второй разумом, а третий дал ей кровь и румянец[325]. Ясень, из которой боги создали первого человека, должен быть признан за мировую Иггдразилль.
В близкой связи со скандинавским мифом стоит следующее литовское предание: в давние времена в одной приморской деревне жил человек по имени Тейсус (праведный); к нему обращались все за советами, предсказаниями и разрешением споров, как к человеку вещему и правдивому; когда в глубокой старости настал его смертный час, боги в награду за его добродетельную жизнь, превратили Тейсуса в ясень, который слывет в Литве праведным древом[326]. Подобные верования не чужды были и грекам, и римлянам.
По словам Гезиода, третий (медный) род земных обитателей создан был Зевсом из ясени (εχ µελςάυ); это были жестокосердые исполины, которые враждуя между собою, истребили друг друга в битвах. Нимфа-океанида, мать первого человека в Аргосе, называлась Μελΐά (ясень)[327]. Пенелопа спрашивала неузнанного Одиссея: «Óδ γάράπδ δρυός εσσι πάλάιφάτ ουδ άπό πετρης?» – происходишь ли ты от славного дуба или от камней[328]? Энеида[329] также упоминает о людях, происшедших от твердого дуба и древесных пней.
Создание людского рода из камней засвидетельствовано греческим мифом о Девкалионе, которому, после потопа, дал Гермес повеление бросать через себя кости матери-земли, т. е. камни; все камни, брошенные им, обратились в мужей, а те, что бросала жена его Пирра, – в женщин. Литовцы признают своими предками исполинов и рассказывают, что, когда окончился потоп и великие воды удалились с суши, в то время в прародительской стране, откуда вышло литовское племя, оставалась в живых только единая чета – муж и жена, но оба были стары и не могли надеяться на потомство.
Для утешения осиротелых супругов бог Прамжинас (=Судьба) послал Линксмине (радугу), которая посоветовала им скакать через кости земли. Сколько раз перескочил старик столько восстало дородных юношей, сколько раз перескочила старушка – столько взрослых и прекрасных девиц. Но более девяти раз они не в силах были скакать через камни. От новых девяти пар народилось девять поколений литовского народа