Ночью Альфред проснулся от незначительного, но настойчивого колыхания воздуха. Открыл глаза и увидел нечто фантастическое.
Аделия, абсолютно обнаженная, крутилась в каком-то монотонно-завораживающем танце. Руки распластаны в стороны, голова закинута назад, взгляд устремлен в посеревшее за окном небо. Она вращалась медленно. Подчиняясь какому-то внутреннему ритму. Альфред невольно стал наблюдать за её движениями. Оказалось, что они то замедляются, то пульсируют, то на мгновение набирают быстроту. Каждая мышца её худого тела вибрировала по— своему. Поэтому всё тело жило своей, отдельной от разума жизнью. Казалось, оно даже светится внутренним магическим светом. Невозможно было не подчиниться власти, исходившей от её вращающейся фигуры.
Неожиданно для себя Альфред встал и подошел к ней. Аделия не отреагировала. Он не решился её остановить. Лишь коснулся пальцами её бедра. От чего она отпрянула в сторону, сжалась в беззащитный комок и испуганно спросила:
— Что-то не так?
— Нормально, — постарался успокоить Альфред.
— Нет, Лида, ты недовольна. Я попробую еще глубже почувствовать…
И она снова закружилась в танце.
— Тебе плохо? — продолжил Альфред.
— Наоборот! Я счастлива! Он поверил!
— В твоё враньё? — не выдержал Альфред. Понимал, что пользуется странным состоянием её психики, но не мог сдержаться.
— Нет. Рассказала всю правду. Между нами никогда не было вранья и не будет. Пусть лучше ничего не будет. Мне трудно без тебя… сил едва хватает. Но если бы ты знала, какое я обрела счастье. Мы были вместе, не обижайся, но это совсем иначе. Блаженство! Блаженство вошло в меня! Его сила взорвала во мне всю эту ужасную тяжесть измученного желания. Он мой! Позволь, насладиться счастьем. В любой момент оно может оборваться. Но мне уже всё равно!
В голосе Адели звучала такая искренность и убежденность, что Альфреду стало неловко, словно он подслушал чужой сокровенный разговор. Не зная, как поступить, он осторожно пробрался к кровати и тихо лёг. При этом продолжая любоваться её движениями. Аделия продолжала обращаться к Лиде, но слезы заливавшие лицо, попадали на губы, и стало сложно разбирать слова. Впрочем, в голове Альфреда возникла такая ясность, что он мог понимать её без слов, лишь наблюдая за вращением тела. Под это вращение он и уснул.
Глава шестнадцатая
Франц надеялся несколько дней отлежаться в гостиничном номере. Но не удалось. Раздался телефонный звонок. В трубке послышался голос Воли Мюльбахера.
— Как ты узнал, что я здесь? — не столько удивился, сколько возмутился Франц.
— Обижаешь, — весело ответил Воли, и тем же тоном добавил: — Когда товарищ на волоске от смерти, я всегда прихожу на помощь.
В душе Франца надорвалась струна.
— Всё так плохо?
— Если бы так, то я бы уже не звонил. Собирайся. Через полчаса жду в бюро на Штайнплатц.
Воли положил трубку, а Франц продолжал держать свою возле уха, словно хотел еще что-то услышать. Возникло не предчувствие, а понимание, что ничего хорошего от встречи ждать не следовало. Никогда ранее в Берлине они не виделись. Воли не тот человек, который будет по пустякам покидать любимую Вену.
Возможно, просьба о защите от Альфреда была неправильно интерпретирована, а возможно, он уже успел выдать гестапо информацию о Франце.
Торопливо одевшись, отправился по указанному адресу.
Бюро называлось «Ритуал» и предоставляло похоронные услуги семьям офицеров СС. Мрачная контора, в которой работали молчаливые женщины с профессионально скорбными лицами. Одна из них проводила Франца в кабинет, где его ждал Воли.
Канотье с черно-красной лентой была надвинута на глаза, так, что их почти не было видно. Рукой показал на стул.
— Садись. Здесь мрачно, но спокойно. Можно поговорить.
Франц молча присел. Он не собирался задавать вопросы. Поэтому повисло напряженное молчание. Воли рассматривал его в упор из-под своей легкомысленной шляпы.
— Попал ты в историю… — задумчиво произнес он и снова замолчал.
Франц никак не отреагировал, хотя нервы были на пределе.
— Короче, считай, повезло, — неожиданно заключил Воли. Снял шляпу и принялся ею обмахиваться. Продолжил разговор в свойственной ему ироничной манере.
— Всё потому, что удачно женился. Если Аделия и впрямь стала любовницей Альфреда фон Трабена, то появляется возможность роста твоей карьеры.
У Франца отлегло, но он упорно продолжал молчать.
— Понимаю, вопрос щепетильный. Но лучше следить за женой в государственных интересах, чем из-за личной ревности.
— Ты доложил о моей просьбе? — наконец отозвался Франц.
— И попал в точку. Оказывается, Альфредом заинтересовался Гиммлер.
— С чего бы? — насторожился Франц.
— Ну, не наше с тобой собачье дело, что там, в голове у рейхсфюрера, но я так понимаю, что это ключик к Герингу.
В ответ Франц едва не рассмеялся. Он мгновенно понял смысл задания, тем более, что аналогичное получил еще на Лубянке.
— Рейхсмаршал недавно в высших кругах бахвалился, что задумал операцию, которая изменит весь ход войны, и фюрер по достоинству оценит его стратегическое превосходство над Генштабом.
— Это в его духе, — согласился Франц.
— Скорее всего, просто прихвастнул. Но Гиммлер остро воспринимает каждое такое выпендривание. Фюрер склонен верить в несбыточное. Поэтому нужно выяснить, что там, в Министерстве авиации замышляется.
— А почему бы не поручить это гестапо?
Воли снова надел канотье и сдвинул шляпу на нос.
— Ты бы еще абверу поручил! Гестапо не может работать по рейхсмаршалу. У Миллера последние волосы от испуга выпадут. Поэтому поручили нам.
— А если Альфред захочет избавиться от меня?
— Не волнуйся. Пока твоя жена в его постели, ты — на выполнении секретного задания. Можешь спать спокойно.
— Аделия шпионить не будет, — засомневался Франц.
Воли встал из-за стола, подошел к нему вплотную.
— Это твоя жена и ты несешь за неё ответственность. Других вариантов у тебя нет.
В отель Франц вернулся в отличном расположении духа. Теперь никакое гестапо копать против него не будет, и можно еще немного послужить родине. Не успел он приложиться к припасенной для такой приятной минуты бутылке, как в дверь постучали. «Неужели Аделия?» — подумал он и пошел открывать.
В номер вошли двое. В руках по пистолету, направленному на него.
— Вы ошиблись, — не дрогнув, предположил Франц.
— Тихо. Сейчас выйдешь с нами, сядешь в машину, и поедем покататься, — сказал один из вошедших.
Франц молча оценил опасность. Мужчины были не похожи на агентов. От них веяло каким-то дилетантизмом. Во-первых, не смотрели в глаза, во-вторых, слишком рьяно угрожали пистолетами. Вряд ли они и впрямь собирались стрелять. А тогда для чего пугать?
Старшему было под полтинник, младший лет на двадцать моложе. В поношенных костюмах без шляп. Особенно показательной была обувь. Агенты обычно заботились о ней, поскольку привыкли чистить сапоги. На этих же были пыльные и разношенные штиблеты.
— Что вам надо, господа? Может, сумеем уладить другим способом. У меня есть деньги.
— Пошевеливайся, — пригрозил младший.
А старший спрятал пистолет, зато вытащил из кармана шприц, навернул на него маленькую иголку и предупредил:
— Здесь сильный яд. Я тебя обниму за шею, и, если пикнешь, укол окажется последним.
Франц пожал плечами. Он уж было подумал, что это обычный грабеж.
Так и вышел в обнимку со старшим, чувствуя спиной дуло пистолета в руке младшего. Острие иголки легко покалывало в области шеи. Проходя мимо портье, Франц протянул ключ и зачем-то предупредил:
— Я скоро вернусь.
Портье подозрительным взглядом окинул компанию и проследил за тем, как все трое сели в «опель» и отъехали от «Эдена».
Ехали долго, молча, напряженно. Франц наблюдал за дорогой, чтобы не выказывать своего беспокойства. Пытался проанализировать, в чьи руки он попал. Если это люди Альфреда, то наверняка его везут убивать. Если гестапо — будут пытать… а если наши? Но он бы почувствовал слежку. Ведь не сделал ни одного опрометчивого шага. Исключая сегодняшнюю встречу с Воли. Но кто в Берлине знает венского завсегдатая кофейн? Как ни прикидывал Франц, никаких видимых причин для его похищения не находил. Поэтому держаться стоило вызывающе-самоуверенно.
За окнами автомобиля зазеленели деревья. Дорога пошла через лес. Несколько поворотов — и они оказались возле небольшого дома егеря, окруженного приусадебными постройками. Франца провели в хлев, показали на топчан и приказали ждать. Одиночество продлилось недолго. В окружении уже знакомых двоих в хлев вошел невысокий мужчина с неприметной внешностью, характеризующейся только круглыми очками. Он едва взглянул на Франца и тут же высоким голосом произнёс по-русски без всякого акцента:
— Плохо, товарищ Полотнов, очень плохо!
У Франца екнуло сердце. «Наши!» — пронеслось в мозгу. И стало не по себе.
— Вы вынуждаете Центр вмешаться в операцию по внедрению агента Литораль.
— А кто вы такой? — резко отреагировал Франц. — И что за цирк?!
Вместо ответа тот немец, что помоложе, подошел к нему и неожиданным коротким ударом в челюсть отправил Франца на устланный соломой пол.
На какой-то момент Франц отключился. Вернул его в сознание новый удар, нанесенный ногой под ребро. От боли пришлось вскрикнуть. На что очкарик почти взвизгнул:
— Вставайте!
Франц постарался не терять самоуверенность и, несмотря на боль, поднялся, опираясь рукой на топчан.
— Какого черта?
— Сейчас разберемся… — очкарик на всякий случай держался от Франца на безопасном расстоянии. — Вы ведете двойную игру, товарищ Полотнов. Превратились в двойного агента?! Нами установлены ваши контакты с берлинской полицией. Понятно, что это прикрытие. А вот на кого конкретно работаете, сейчас нам расскажите. Эти двое товарищей антифашисты, сами прошли пытки гестапо, поэтому помогут вам с чистосердечным признанием.