Во время медитации она рассчитывала услышать голос, сопровождавший ее всю жизнь, во всяком случае с того момента, как она впервые коснулась обломка синеватого тафф-камня, который нашла в далеком детстве.
Сарадис вытянула руку, коснулась камня и стала слушать.
Часто вместо голоса возникало чувство, нечто проскальзывало в ее разум и мягко толкало в нужном направлении. Как правило, в такие моменты она снимала всю одежду, но сегодня ей предстояло многое сделать и не было времени на обычные ритуалы.
– Мы подходим ближе, – сказала она. – Нам приходилось отступать, но мир будет очищен, огонь придет. Мы начнем все сначала, как ты и хотел.
Интересно, почувствует ли Зорир ее беспокойство, хотя она предполагала, что бога не интересует такая человеческая слабость, как тревога.
Если проблемы и возникали, решать их должна была она сама. И все же она хотела получить утешение от прикосновения бога, узнать, что он простил ее за неудачу.
Ничего.
Сарадис склонила голову и вздохнула.
Что сделано, то сделано, нерешаемых проблем не существует. Она была рукой истинного бога, а не инструментом монахов, которые его использовали для достижения власти, и не слугой одного из их чудовищно сильных Рэев. Круа слишком долго существовал во лжи и без богов. Теперь все изменится.
Она носила облачение претендента Тарл-ан-Гига, но это ее не беспокоило. Сарадис верила в свою цель. Целиком и полностью, что делало ее самым опасным человеком во всем Круа. Она сделает все, что необходимо, не испытывая вины и неприятных чувств. У нее имелась высшая цель.
Сарадис открыла глаза.
– Я отдаю тебе все, что у меня есть, – сказала она перед святилищем. – Моя жизнь принадлежит тебе, твои цели – мои цели.
В этот момент она ощутила радость.
Быть может, какая-то частица ее бога коснулась ее? Да. Она прошла сквозь нее волнами чистого удовольствия, что вызвало у нее восклицание. Она немного подождала, пока не обрела уверенность в том, что сможет встать.
Ее ждала работа.
Она прошла через большой зал Тилтшпиля. Вдоль стен были расставлены знамена Тарл-ан-Гига – балансирующая фигура в черном на синем фоне.
За ними, крупнее, чем они – и все верили, что это правильно, – находилась звезда Ифтал на фоне множества цветов Круа. В конце зала, перед окном, располагалась огромная скульптура звезды, сплетенная из мельчайших, но тем не менее огромных ветвей великого туче-древа из Вирдвуда. А перед ней статуя балансирующей фигуры, одна нога согнута, колено и руки вытянуты вперед. В правильное время дня, когда свет находился за святилищем, он проходил сквозь звезду, и возникало ощущение, что свет Ифтала озарял весь зал.
В центре столба света выделялась длинная тень Тарл-ан-Гига.
«Все так, как надлежит, – подумала Сарадис. – Ведь Тарл-ан-Гиг – лишь тень, которую отбрасывает Зорир, намного более великий бог».
Вдоль всего зала на страже стояли Рэи в доспехах из дерева столь твердого и сияющего, что они казались черными; на них вырезаны гримасничающие лица и нарисованы сияющие иконы, которые рассказывают об их продвижении в армии Капюшон-Рэй. Вехи дороги покорения Круа. Если она остановится и посмотрит на них, то увидит свое отражение в нагрудных доспехах: странную, искаженную фигуру, проходящую через грудь других солдат. Метафора бога для нее. Выгляди так, как должна, но склоняйся, и поворачивайся, и будь тем, что необходимо для достижения великой цели.
Она носила роскошные одеяния Скиа-Рэй, верховной жрицы Тарл-ан-Гига. Длинные халаты, ветки, которые были нагреты и согнуты, превратившись в клетку, что удерживала ее тело в вертикальном положении, заставляя идти с высоко поднятой головой, – и неважно, чувствовала она в том необходимость или нет. Маска бога, пустая, за исключением улыбки, скрывала ее лицо, показывая, что она занимала второе по значимости положение в землях Круа.
Она не была Капюшон-Рэем, но была их голосом, и потому Рэи смотрели на нее, ожидая указаний.
Или так им говорили.
Неприязнь, которую они к ней испытывали, превратилась бы в нечто убийственное, если бы правду знали не только самые надежные.
Она подумала о том, насколько сегодня Капюшон-Рэи спокойны и будут полезны. Или гневаются, ломают вещи, испытывают ярость без всякой на то причины. Сможет ли она говорить о тактике, проникнуть в замечательный разум, лишенный знаний, чтобы возглавить войну на юге. Не делая того, что они предлагают, во всяком случае обычно. Она не может допустить, чтобы они одержали победу в этой войне. Пока нет. Она еще не готова. Ей сообщили плохую новость, но не слишком плохую. Возможно, она даже поможет ей убедить Капюшон-Рэев приостановить наступление.
Хотя это ей не понравится. Совсем не понравится.
За залом находилась личная тронная комната. Только Сарадис и ее помощница Лаха могли туда входить. Комнату охраняли десять хеттонов. Она не находила их отвратительными, как многие другие; они являлись верными слугами Зорира. Дикими и не способными думать. И повиновавшимися только ей.
В тронной комнате находилась великая тайна.
Капюшон-Рэй Тарл-ан-Гига, спасительница севера.
Покорительница Круа.
Ее держали в клетке.
Она стояла спиной к Сарадис и через прутья решетки смотрела в окно. Свет за Капюшон-Рэй в этот вечер поражал своим великолепием. Окна Тилтшпиля каким-то образом делали его более настоящим, несущим тепло, подобно созревающим семенам. Он придавал определенную красоту всему, чего касался, от деревянного стула, сделанного из изогнутых ветвей, до полированного камня пола. Обычно она вставала на колени перед Капюшон-Рэй, но сегодня Сарадис распростерлась перед ней, легла, положив руки вдоль тела так, что ее нос касался камня. Клетка из ветвей вокруг ее тела болезненно впивалась в плоть, пока она ждала в полнейшей неподвижности.
Капюшон-Рэй была в дешевых доспехах, таких же, как у большинства простых солдат, которым суждено погибнуть в сражениях. И это вызывало их любовь. Умный трюк, но она и была умной. Ей бы не удалось стать тем, кем она стала, если бы она не обладала умом. Ей удалось обмануть очень многих – и они верили, что она обладала силой, которой, однако, у нее имелось совсем мало. Сарадис также отличалась острым умом; они вместе поднялись до этого места и обе поздравляли себя с тем, чего добились. Они нашли способ дать ей силу.
Быть может, они были слишком умными.
Слишком успешными. Слишком быстро.
И теперь все балансировало на лезвии ножа.
– Сарадис. Ты принесла мне новости?
Капюшон-Рэй говорила как лидер, несмотря на то что стояла в деревянной клетке, сделанной из деревьев, пораженных синими венами, которые очень трудно отыскать. Синие вены убивали почти все, к чему прикасались, но только так ее удавалось удержать. Ее тюрьма была удобной – стул, кровать, стол, заваленный картами, и кора, на которой она писала свои планы. Из окна открывался красивый вид, они находились на третьем этаже над городом, и она могла наблюдать за Тилтшпилем.
Но клетка все равно оставалась клеткой.
– То, что ты лежишь, Сарадис, не сулит ничего хорошего. Если учесть, какая ты гордая. – Голос Капюшон-Рэй был теплым, как свет, нежным, точно легкое прикосновение любовника. – Встань, Скиа-Рэй.
Капюшон-Рэй повернулась к Сарадис.
Лицо скрывало забрало, на котором было нарисовано лицо красивой девушки. Она сняла шлем и положила его на стол.
– Расскажи мне новости, которые ты принесла.
Сарадис встала. Она была выше, чем Капюшон-Рэй, хотя у нее никогда не возникало ощущения, будто она смотрела на нее сверху вниз. Природа наделила Капюшон-Рэй невероятной красотой. Или так было прежде. Теперь ее волосы стали безжизненными, ведь ей редко приходилось их мыть или мыться самой. Сарадис ощущала запах застарелого пота, мешавшийся с вонью стоявшей в углу комнаты небольшой клетки, полной хисти. Тем не менее она каким-то образом стала ослепительнее, чем в молодости, структуру ее костей подчеркивали синие линии и мелкие мерцавшие камни, украшавшие кожу над глазами.
– Не все новости плохие, Капюшон-Рэй. Мы нашли женщину, Тамис Дю-Карак, рожденную для Хаста-Что-Идет, и она мертва. Как и Вираг Пар-Бихайн, рожденный для Лаун-Влажный-Клинок.
Капюшон-Рэй ничего не ответила.
Обе знали, что не это представляло для них интереса.
Совсем не то, что она хотела знать. Сарадис ждала ответа, а Капюшон-Рэй позволила времени идти, и свет, падавший на нее, обрел собственный вес.
– Сарадис, расскажи мне о Харне, расположенном далеко на севере. Он все еще стоит? Мы сумели вернуть то, что так для меня важно. Триона? Смогу я повернуть мир?
Она никогда не сможет повернуть мир, но Сарадис знала, что она не хотела это слышать.
– Нет, Капюшон-Рэй, – сказала Сарадис.
Капюшон-Рэй не пошевелилась, она продолжала стоять в своей клетке, точно диковинная статуя. Красивое лицо, одежда, как у простолюдина.
– Моя армия и моя Высокая Леорик, Кирвен Бан-Ран и Галдерин Мат-Брумар. Они ко мне вернутся?
– Нет, – сказала Сарадис, и если бы она могла сбежать в этот момент, то сбежала бы, несмотря на клетку, которая обеспечивала ее безопасность. Сарадис чувствовала, как нарастает ярость, уловила запах болезненного пота собиравшейся силы. – Они погибли, Капюшон-Рэй. Мертвы. Все, за исключением женщины по имени Сорха – ей удалось спастись. Она рассказала нам о том, что случилось в Харне.
Капюшон-Рэй не взорвалась, не потянулась к своему красивому клинку из виллвуда. Она лишь опустила голову.
– И все из-за лесничего, Кахана Дю-Нахири? Он разбил мою армию? Победил моих Рэев и хеттонов?
– И он жив. – Долгое молчание. Сарадис не знала, как рассказать Капюшон-Рэй о том, что произошло. Как объяснить? Хорошего способа не существовало, лучше было сразу оторвать повязку от раны. – Он вырастил лес и уничтожил вашу армию. Убил всех.
Новая пауза, продлившаяся еще дольше.
– Ты говорила, что он слаб, Сарадис.
– Он и был таким. Всякий раз, когда он встречался мне в своей юности, мне становилось очевидно, что я сделала неправильный выбор, и я…