Плотогон оглядел Кахана с головы до ног и кивнул тюремщице. Кахан позволил ей отвести себя в тесную клетку, тюремщица ее закрыла и развязала веревку. Затем они с плотогоном исчезли, но скоро вернулись с сетью из бладдер-травы. С ее помощью они оценили вес Кахана, лениво перебрасываясь словами, как делают умелые работники. Он услышал, как тюремщица прошептала плотогону:
– И не забудь: все, что ты получишь, мы поделим.
После чего, пошатываясь, зашагала обратно в тюрьму, к своей бутылке.
Плотогон поднял посох Кахана с пола, изучил резьбу, довольно улыбнулся и положил его на плот.
Сначала Кахан подумал, что проведут его мимо горожан, которые будут швырять самой разной дрянью, которая попадется им в руки. Такие развлечения популярны в городах, – считается, что это должно заставить бродяг не возвращаться.
Он с облегчением обнаружил, что они обошлись без этого.
Они покинули Большой Харн через задние ворота и двинулись по дороге прочь от города и небесного плота, где он рассчитывал найти работу. Кахан посмотрел вперед и увидел две фигуры на обочине дороги. Неподвижные, как камень, и такие же серые. Возрожденные, приходившие к нему на ферму, следили за ним, дожидаясь сигнала, который он не собирался им подавать. Он не доверял возрожденным, хотя они были наводившими ужас воинами, но из того, что он про них знал, являлись тупыми инструментами. Они убивали врагов, а также всех, кто выглядел как враг, забывались в сражении, получая радость от смерти.
К тому же он был не тем, кто им требовался. Он не хотел и не мог стать таким. Это перестало быть частью его жизни. Он потерпел поражение. Оказался неполноценным. Кахан повернулся в клетке так, чтобы не видеть возрожденную, которая опустила забрало – именно она разговаривала с ним на ферме, – и обнаружил, что смотрит на другую возрожденную: она также опустила забрало и повернула лицо в его сторону, продолжая следить за ним, когда плот проплывал мимо. Кахан вновь пошевелился, теперь он смотрел вперед, через плечо плотогона, но тот не обратил на возрожденных никакого внимания, они не показались ему странными.
Кахан ожидал, что плот остановится, когда город скроется из вида, и плотогон, который раньше был солдатом, судя по дешевой, усиленной смолой шерсти, прикажет ему убираться прочь и не возвращаться в Большой Харн, предупредив, чтó с ним произойдет, если он ослушается. Но этого не случилось. Плот продолжал плыть дальше и свернул в сторону темной линии Вудэджа. Кахан подумал, что ему следовало возмутиться, но ощущал странную усталость. Когда же наконец удалось сформулировать слова, в них прозвучало скорее любопытство, чем гнев.
– Плотогон! – позвал он. – Послушай, плотогон! Куда мы направляемся? Когда ты меня отпустишь? Мне нужна работа, а небесный плот находится там, где я смогу его отыскать.
Плотогон не обращал на него внимания.
Один из мужчин в другой клетке поднял голову и посмотрел на Кахана сквозь спутанные грязные волосы глазами обессиленного человека, который перестал за собой следить. В Круа всюду грязь и голод, но эти мужчины были слишком худыми, а их тела покрывали синяки. Тот, что находился дальше, не выказывал ни малейшего интереса к Кахану, он придерживал одну руку другой, словно защищал ее. Кахан решил, что она либо вывихнута, либо сломана.
Кахан подумал, что никого из них не ждало ничего хорошего, но обнаружил, что это его совершенно не беспокоило. «Как странно, – подумал он. – Как странно». Время передвинулось от ранних восьми к средним восьми, и вскоре они оказались в Вудэдже на тропе, которая выглядела прорубленной совсем недавно. Она шла прямо, как стрела, сквозь подлесок, направляясь в более темную и извилистую часть Харнвуда.
На тропе их поджидали пять Рэев. Они выглядели великолепно в полностью черных доспехах, темно-синих и пурпурных плащах и куртках поверх деревянных нагрудников; фарфоровые цепи украшали плечи, руки и грудь, юбки из полированного дерева защищали верхнюю часть ног, массивные сапоги – нижнюю.
– Привет, плотогон, – сказала первая из них, женщина в плотно прилегавшем шлеме из полированного дерева, гладком и имевшем форму ореха. В отличие от остальных, у нее было поднято забрало, и Кахан разглядел завитки тщательно наложенного грима. – Это пленники?
– Да, так и есть, Рэй, – ответил плотогон, хотя не был уверен относительно титула.
Кахан более внимательно посмотрел на женщину; он не был уверен, что она Рэй, хотя держалась она так, словно обладала силой. Она повернулась к плоту, и Кахан опустил глаза.
Рэи воспринимали прямой взгляд как вызов, а Кахан не хотел рисковать. В Круа сила соседствовала с жестокостью. Кахан считал, что это связано с капюшонами, хотя слышал, как другие утверждали, будто характерно для всех людей. Монахи, которые его вырастили, выразили бы сомнение по данному поводу; у них имелось собственное мнение почти по любому вопросу.
Женщина, Рэй или нет, отвернулась от плотогона к одному из четырех Рэев, стоявших у нее за спиной. Коренастый мужчина, шлем которого украшал плюмаж из обработанной и укрепленной шерсти, а грим выглядел так, словно его наложили несколько дней назад и с тех пор не обновляли.
– Итак, Ванху, у тебя есть все, что требуется. – И женщина повернулась к самому маленькому из четверки.
Он поднял голову, и Кахан с удивлением обнаружил, глядя ему в лицо, что у него над глазами шла длинная синяя линия, указывавшая на то, что он трион. Он никогда не слышал, чтобы трион становился Рэем. Они часто исполняли роль посредника в семейных группах, в трудных ситуациях, но в последнее время стали редкостью. Трион в браке свидетельствовал о богатстве.
Кроме того, они выступали в качестве дипломатов, способных разрешать споры и находить выходы из сложных положений. Женщина выпрямилась.
– В таком случае я вас оставлю, – сказала она.
Кахану показалось, что в ее голосе он уловил печаль. Он почувствовал: что-то здесь не так.
– Тогда уходи, – сказал трион, но его голос прозвучал слишком тихо, и женщине это не понравилось.
– В чем дело, Венн? Что за писк? Ванху, – она указала на приземистого Рэя с плохо разрисованным лицом, – сказал мне, что ты достоин быть Рэем, так что веди себя соответственно. Не будь слабым.
– Я буду сильным, – сказал он громче, но столь же печально.
«Интересно, – подумал Кахан, – что эта женщина, явно занимающая высокое положение, здесь делает?»
– Ну, Ванху, – сказала женщина приземистому Рэю. Его глаза были жесткими от войны или жестокости, скорее всего по обеим причинам. – Сделай то, что обещал, и я буду перед тобой в долгу.
Ванху кивнул и улыбнулся, но тепла в его улыбке Кахан не увидел.
– Меня радует, что я могу вам помочь и стать тем, кто приведет Венна к власти, он станет Рэем для Тарл-ан-Гига.
Трион отвел взгляд, и Кахану это показалось странным; он еще не был Рэем, капюшон не приведен в действие через смерть живого существа. Большинство не могло дождаться момента, когда они станут Рэями, чтобы обрести силу и управлять другими.
Женщина коротко кивнула Ванху.
– Плотогон, оставь плот с ними, ты исполнишь роль моего стража на обратном пути в Большой Харн.
Плотогон согласно опустил голову и спрыгнул с плота, и его тут же заменил один из Рэев.
Кахан принялся изучать клетку в поисках пути к спасению. Когда женщина проходила мимо, она заглянула в клетки, и на миг ему показалось, что ее глаза остановились на нем. Она смотрела на него немногим более внимательно, но потом пошла дальше. Плот качнулся и снова поплыл вперед. То, что здесь происходило, не обещало ничего хорошего, но клетка была хорошо сделана, а замок надежно запирал дверь. Все казалось странным, туманным и нереальным.
Ты нуждаешься во мне.
Голос возникал всякий раз, когда Кахан чувствовал себя слабым, искушая его. Он прогнал его.
Они продолжали идти через Вудэдж, когда вторая восьмерка закончилась, быстро стемнело, и они вошли в Харнвуд. Они не стали далеко углубляться в лес – немногие так рисковали в Харнвуде, даже Рэи, которые считали себя могущественными, но начинали нервничать, когда вокруг смыкались деревья. Воздух изменился, стал более влажным, наполнился свежим ароматом зелени и живых существ, земным запахом мертвых существ и, быть может, более сильным, ударявшим в голову ароматом вещей – не совсем живых, но и не совсем мертвых.
Деревья становились более толстыми, на них появился мох и ползучие растения, подлесок образовывал вокруг них холмы и стены, задевавшие плот и заставлявшие его менять направление.
Кахан уже не думал о том, чтобы освободиться. Рэи могли так сильно углубиться в лес только по одной причине: они не хотели, чтобы кто-то увидел то, что они собирались сделать. Значит, они задумали нечто ужасное. Теперь он беспокоился о том, чтобы выжить, хотя это была странная тревога, каким-то образом не связанная с ним. Как если бы он волновался о ком-то другом.
Он наблюдал за Рэями. Коренастый мужчина, который их вел, Ванху? У него на бедре висел меч, другие два держали в руках копья. А третий, трион, оказался почти ребенком. Венн, – кажется, так называла его женщина? У триона не было оружия, и он следовал за более крупным Рэем – так дети идут за взрослыми, когда их ведут работать. Они понимают, что сбежать не получится, но немного отстают, чтобы дать себе несколько лишних мгновений свободы перед целым днем в поле.
Интересно, догадались ли другие мужчины в клетках, что их ждет? Скорее всего нет; тайны Рэев редко становились понятны обычным людям Круа. Кроме того, они испытывали такие же ощущения, как он, словно их не слишком волновало то, что произойдет.
Короноголовых остановили, и плот начал слегка подпрыгивать на месте.
– Ты волнуешься, Венн? – спросил Ванху, подходя к триону. – Сегодня тебя ждет великий день, верно?
– Угу, – сказал Венн – универсальное словечко юных по всему миру.
– Кийк, Сорха, – крикнул Ванху, – откройте клетки! – Он подошел к повозкам и остановился рядом с клетками. – Вы здесь для порки, – сказал он. – Будьте покорными и получите десять плетей, ничего больше. Если начнете сопротивляться, наказание будет удвоено. Ну, если окажете серьезное сопротивление, мы сдерем кожу с ваших спин и привяжем вас к деревьям.