– У вас есть капюшон, есть родственники, – сказал Кахан. – Все предельно просто. Когда он стал частью вас, вы его почувствовали. Даже если это был намек на капающую воду или запах тлеющей соломы. – Он положил хисти на траву, измазав зелень яркой кровью. – Нет стыда в том, чтобы не быть сильным.
Венн покачал головой.
Только тут он заметил, что не носит краски клана. Странно, отсутствия отметок клана следовало стыдиться и избегать. Рэи, путешествовавшие вместе с ним, были сильными и относились к Венну не как к парии. Трион отвернулся, поднял руку к тому месту, на которое обычно наносилась краска клана. И внезапно смутился.
– Меня заперли в комнате смерти, в которой были сложены трупы, когда они зацвели. Я ничего не ощущал. – Он отвернулся. – Жрецы Тарл-ан-Гига сказали, что капюшон появился, но у меня нет силы. Я никогда ее не чувствовал и не хотел.
– Так вот почему они привели тебя в лес, – сказал Кахан, скорее себе, чем триону, когда к нему вернулись воспоминания.
Большинству для того, чтобы разбудить капюшона, было достаточно насекомых, летучих пастей, существ со слабой волей, тех, чью жизнь можно погасить без особых усилий, тем самым накормив растущего капюшона. Но для тех, кто с трудом входил с капюшоном в контакт, чтобы связать себя с ним, требовалась более жестокая смерть. Мощный поток жизни. Кахан не любил думать о крови и боли. Горении. Для тех же, кто получал «благословение» капюшона, но тот не пробудился… Рэи Круа не тратили время на слабость.
Их убивали и отправляли в комнату цветения.
– Тебя зовут Венн? – Кахан посмотрел на него.
Заморгал.
– Да, Венн, – сказал он.
– И ты трион? – спросил Кахан, подняв интонацию в конце, чтобы стало понятно, что это вопрос. Тот кивнул. – Я никогда не слышал, чтобы трионы получали капюшона.
В ответ он пожал плечами и отвернулся, показав пустую сторону лица, где должна была находиться краска клана. Кахан хотел спросить, но потом подумал, что он не захочет отвечать. Слишком личное.
Теперь, когда Кахан посмотрел на него более внимательно, он отметил, что трион выглядел слишком худым. Для столь юного существа он нес, казалось, слишком тяжкое бремя.
– Нам нужно поесть, – сказал он.
– Но мы не можем разжигать огонь, – ответил Венн.
– Мне не всегда требуется огонь, – ответил Кахан и повернулся.
Он приложил руку к стволу дерева, на который опирался. Кахан это обнаружил, получив ранение после схватки с дикой копьем-пастью, когда чувствовал себя очень слабым.
Иногда деревья одалживали ему небольшую часть себя. Он не знал, почему так поступил для того, чтобы приготовить немного еды. Это было глупо, и он понимал, что энергию следовало потратить на себя. Может быть, ему требовалось показать триону, что он обладал некоторой силой. Он не привык быть слабым. Кахан посмотрел вверх, на мощный купол вечнозеленого дерева.
– Отдай мне немного своей силы, старина, – прошептал он, – чтобы смерти не стали напрасными. – Он чувствовал великую жизнь дерева, ее поток, ощутил, как дерево открылось ему и позволило малой части своего могущества пройти сквозь него, через капюшона и в хисти.
Мясо поджарилось очень быстро, а когда он убрал ладонь, на его коже остался отпечаток коры и он ощутил холод внутри; Кахан уже очень давно так не поступал и забыл это чувство. Забыл, почему так редко просил деревья о помощи. Деревья леса являлись проводниками великой силы, но от человека требовалось умение ее взять, не говоря уже о доброй воле дерева. То, что проходило сквозь них, было глубоким и темным, как любой лес, и заблудиться в потоке не составляло труда. Это напугало его, потому что он знал: никакой капюшон не сможет его спасти. Дерево было наполнено чем-то огромным и необозримым. Кахан протянул дымившуюся тушку хисти Венну, тот потянулся вперед и взял ее, по-прежнему стараясь держаться максимально далеко от него. Заметил ли он, что у Кахана дрожала рука? Третьего хисти он бросил Сегуру, и тот с удовольствием съел его сырым, хотя предпочитал жареное мясо. Они ели молча, пока Венн не заговорил.
– Теперь ты сможешь идти? – спросил он.
– Немного. И не очень долго, – ответил Кахан.
– Я подготовлю волокушу.
– Нам нет нужды спешить, – сказал он. – Мы можем остаться здесь на несколько дней. Я немного восстановлю силы, и тогда мы пойдем дальше.
Венн покачал головой:
– Нет, нам нужно идти, они придут за мной. Они никогда меня не отпустят.
– Едва ли они будут спешить поймать того, кто не может использовать свой капюшон, и неважно, трион это или нет, – сказал Кахан, отделяя мясо хисти от костей.
Он был голоден. Ужасно голоден.
Вполне мог бы сам съесть всех трех хисти.
– Даже если и так, они узнают, что произошло, только когда найдут тела. Мы можем не спешить.
Трион покачал головой, встал, держа в руке наполовину съеденную тушку.
– Нет, ты не понимаешь, они придут. Женщина расскажет им, что произошло, и они придут за мной. – Трион выглядел напуганным и принялся расхаживать взад и вперед. – Они пошлют за мной новых Рэев.
– Какая женщина? – Теперь Кахан слушал триона очень внимательно.
– Женщина, – сказал Венн. – Женщина Рэй. Она была еще жива, когда я уходил.
Гнев наполнил Кахана, столь же темный и сильный, как жизненный поток дерева. Он бы встал, сжав кулаки, если бы не опасался, что его подведет тело.
– Ты ее не прикончил? – спросил он. – Понимая, что она придет в себя и расскажет о том, что я сделал?
Трион посмотрел на него.
Даже в своей слабости он был сильнее этого ребенка. Трион правильно делал, что опасался его, однако, несмотря на страх в его глазах, он не отступил.
– Ты считаешь меня слабым из-за того, что я не убил того, кто был беспомощен? – спросил он, ответив на гнев Кахана своим гневом. – Ты ничего обо мне не знаешь. Ты не понимаешь. Ты ничем не отличаешься от них. – Он махнул рукой в сторону леса. – Мой капюшон не связан со мной не из-за того, что я не могу прикоснуться к нему или слышать. – Он сделал глубокий вдох. – Я знаю, что он там. – Венн ударил себя кулаком по груди. – Он не связан со мной из-за того, что я отказываюсь убивать, чтобы его накормить. Я видел, чтó это делает с людьми. Я вообще не желаю убивать.
То, что он сказал, Кахану показалось нелепым, безумием, как и для всякого, кто жил в землях Круа. Он рассмеялся, ничего не мог с собой сделать. Ребенок, родившийся на этой земле, думает, что способен жить не убивая, – редчайшая шутка.
– Не убивать, – сказал он и пригладил бороду, размазывая жир хисти. – Несомненно, ты испорченный ребенок, Рэй. Либо твои идеалы продержатся недолго, либо тебе придет конец. – Он откусил кусок мяса. – Капюшон не станет терпеть, – продолжал Кахан. – Я пытался держаться подальше от людей, жить тихо и в одиночестве. Не признавать капюшона – и вот куда это меня привело. К тебе и трем мертвым Рэям в лесу. – Он перестал жевать. Смех умер у него на губах. – Двум мертвым Рэям.
– Я пережил четырнадцать урожаев, но никогда не убивал. – Он смотрел на него, тяжело дыша.
– Тебя заперли в шпиле? – спросил Кахан. – В Круа смерть повсюду.
Он покраснел.
– Я не стану убивать, – повторил он, сжав кулаки.
Кахан поднял руку.
– Из-за этого нам теперь нужно уходить. – Он кинул кость в кусты. – Ты думаешь, что они придут за тобой, а я знаю – что за мной. – Трион кивнул, свет сверкнул на гриме его щек. – Если ты не можешь убивать, то умеешь ли ты лазать по деревьям? – Венн кивнул с недоуменным видом. – Заберись на дерево, возле которого я сижу. – Он похлопал по стволу, чувствуя, как по нему течет поток энергии. Собери как можно больше летучей лозы и бладдервида. Нам нужно максимально облегчить волокушу.
Кахан с трудом поднялся на ноги и сделал седло из рук, чтобы помочь триону забраться на дерево. Он оказался легким, несмотря на деревянные доспехи, но Кахан был слабее, чем рассчитывал, и сразу почувствовал усталость. Кахан подумал, не попросить ли у дерева еще немного сил, но сегодня он уже это сделал. Лес не любил жадных. Кроме того, он ощущал желания своего капюшона в задней части шеи, словно кто-то положил туда руку и пытался подтолкнуть Кахана к силе. Он думал, что это чувство давно осталось позади; сражение состоялось, и он одержал победу. Однако он пробудил капюшона, и теперь ему предстояло снова с ним сражаться.
Ему показалось, что краем глаза он заметил серую фигуру, неподвижную, словно статуя, на краю поляны. Но когда он повернулся, то увидел только ветку и тень.
Венн поднимался все выше, со стонами и жалобами, а Кахан отошел от дерева, чтобы избежать искушения.
– Там должно быть очень много летучей лозы! – крикнул он в ветви.
– Верно, – послышался ответ.
Затем он услышал ругательства.
– Что такое?
– Я их отрываю, а они улетают! – крикнул Венн.
– Ну, естественно, это же летучая лоза. – Интересно, где он провел всю свою жизнь, если ничего не знал о добыче летучей лозы, такой распространенной и полезной? – Отрывай длинные куски и оборачивай их вокруг тела.
– Сколько нам потребуется? – крикнул тот.
– Столько, чтобы ты мог спрыгнуть с дерева и спокойно опуститься на землю.
– Но как узнать, что я нарвал достаточно? – прокричал он.
– Ты почувствуешь легкость в теле. Словно обрел способность летать. – Он представил, как трион смотрит на него сквозь листву, серьезно и встревоженно – лицо ребенка моложе своих лет. – Нам потребуется два набора, ты слишком мал для своего возраста.
Венн довольно быстро собрал траву, хотя в первый раз набрал так много летучей лозы, что почти улетел, – так бы и случилось, но он запутался в ветках дерева. Когда он наконец спустился на землю, Кахан распутал крупные листья в форме луковицы и сплел сеть.
Затем он отправил Венна обратно, а сам принялся прикреплять сеть под волокушу. Хотя он и дразнил Венна из-за того, что тот не понимал – летучая лоза летает, он едва не совершил такую же ошибку, забыв привязать волокушу, когда она стала легче воздуха. Ему пришлось бросить на нее свой вес, чтобы она не улетела. К счастью, трион этого не видел и волокуша была надежно стреножена, когда Венн спустился с новой добычей.