– Вот видишь, – сказал Кахан, когда закончил плести вторую сеть, – она сможет выдержать мой вес, и тебе станет легче ее тащить.
Трион кивнул.
– А в какую сторону мы пойдем? – Венн указал на деревья: – Я старался идти по краю Харнвуда. – Кахан посмотрел вверх, в сторону света. – Легко увидеть, где кустарник становится гуще, а деревья – более старыми. Я боялся туда идти. Я слышал разные истории.
– На восток, я думаю, нам нужно туда, – сказал Кахан, укладываясь на волокушу и почувствовав облегчение, когда нагрузка на ноги стала не такой сильной.
Он не стал говорить, что все это время они находились в Харнвуде.
Венн подошел к передней части волокуши и взялся за ручки.
– Летучая лоза не потеряет своих свойств в течение дня, – сказал лесничий. – И я думаю, что нам придется немного углубиться в Харнвуд, ведь в нем будет труднее отыскать наш след.
Пока он говорил, лес вокруг них успокоился, стихли визг, вой и щебет, которые до тех пор не смолкали. Через мгновение он услышал гудение, сопровождавшее появление солдат на его ферме. Над их головой кружил марант. И он почувствовал кое-что еще. То, что заставило лес успокоиться. Волна тьмы двигалась вместе со зверем.
– Они пришли за мной, – сказал Венн.
– Да, – ответил Кахан, хотя считал, что искали именно его, – нам нужно двигаться.
Ты во мне нуждаешься.
19
Они двигались довольно быстро благодаря волокуше. Кахан размышлял о трионе, который его тащил. В нем было столько странного; он ничего не знал о летучей лозе, что казалось ему невозможным для любого жителя Круа, кроме самых привилегированных членов общества. Даже маленькому ребенку известно, что это такое, с того момента, как он начинает ходить, – ведь это самая распространенная игрушка для малышей. Многие дети способны сбалансировать свой вес при помощи летучей лозы еще до того, как они начинают работать в поле и присматривать за короноголовыми. Она растет всюду, не только в лесу, ее семена попадают на здания, и ее следует сразу срезать, иначе она все заполонит.
Еще более странным было то, что трион не боялся Харнвуда.
Да, он испытывал некоторую тревогу. Даже говорил, что не хотел заходить в чащу. Однако не обращал внимания на реальную опасность. Он испугался Сегура только потому, что почувствовал, как он шел за ними. Большинство людей боялось входить даже в сравнительно спокойный Вудэдж, но Венн лишь что-то проворчал и потянул за собой волокушу в глубины Харнвуда, даже не поглядев по сторонам. Периодически Кахан указывал направление, влево или вправо, так, что они держались подальше от кустов со злобными или ядовитыми лозами. Или просил Венна остановиться и подождать, когда замечал тени крупных существ, двигавшихся в листве, диких пастей, а однажды удлиненную форму копья-пасти, которое на них охотилось.
Люди Круа хотели использовать лес в своих целях, здесь их не ждали, и на каком-то уровне они это понимали. Они селились на границах и постоянно оглядывались через плечо, уверенные, что древние и могущественные Лесные Аристократы, боуреи, живущие в нем, только и ждут момента, чтобы их сожрать. Кахан сомневался, что у них достаточно силы. Старые боги очень долго умирали, и во многих отношениях последователи Тарл-ан-Гига только заканчивали то, что начали приверженцы Чайи.
Однако гораздо больше, чем боуреи, их пугали свардены, ориты, форестолы, корнинги, скинфетчи или другие многочисленные ужасы леса. Разум большинства обитателей был смешан с Осере, темными существами, которые когда-то являлись хозяевами людей, пока Ифтал не принесла себя в жертву.
Но Венн продирался сквозь густую растительность Харнвуда, словно был его частью, и совсем не боялся. И хотя Кахан с радостью поверил бы, что так и есть, он не сомневался, что это всего лишь невежество и он просто знает слишком мало, чтобы бояться.
Лесные крики стихли, и снова послышалось низкое гудение маранта. Он пролетел над ними и снова принес неприятное тошнотворное ощущение. Венн замедлил шаг, глядя вверх, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь густой полог леса.
– Не останавливайся и не беспокойся, – сказал Кахан. – До тех пор, пока ты их слышишь, они не появятся. А листва слишком густая, чтобы они могли нас разглядеть. – Венн повернулся, посмотрел на него через плечо – такое юное лицо, с гладкой, чистой кожей и слабым гримом, под сияющим деревом шлема. – Они вполне могут сдаться, Венн, лишь немногие хотят заходить в лес.
Глаза триона были широко раскрыты.
– Они придут, – сказал он с полнейшей уверенностью и безнадежностью, – они не успокоятся, пока меня не вернут.
Кахан хотел сказать, чтобы он не тревожился – охота шла на него. В лесу он показал, кем был, и если та женщина уцелела, она наверняка не стала молчать. Он никому ничего не говорил, и его жизнь состояла в бесконечном бегстве от прошлого. А если трион не хотел его расспрашивать, тем лучше.
– Старайся двигаться быстрее, – сказал Кахан, – мы должны оказаться как можно дальше отсюда.
Интересно, что заставляло Венна думать, будто он настолько важен, что за ним отправили целый отряд солдат?
Впрочем, все Рэи считали себя важными.
Гудение маранта стихло.
– Он спустился, – сказал Венн, упираясь в упряжь и продираясь сквозь заросли; в его движениях появилось отчаяние.
– Подожди, – сказал Кахан. – Слишком много шума, так им легче нас преследовать.
– Здесь со всех сторон шум, – возразил Венн, продолжая быстро идти вперед. – Шум не прекращается. У меня болят уши, вены гудят. Я чувствую, как растут деревья.
Он шел все быстрее, словно так мог спастись от шума и лесной жизни.
– Венн! – Кахан повернулся на волокуше и схватил его за плечо. – Стой! То, что ты описываешь, – это капюшон, ты ощущаешь окружающий мир через него. Как и я. И если нас преследуют Рэи, которые достаточно сильны, чтобы чувствовать лес, тогда мы создаем беспорядок, двигаясь слишком быстро. Нам следует идти медленно и осторожно.
Венн споткнулся и остановился, тяжело дыша, вокруг его рта образовались облачка воздуха, который он выдыхал.
– Мой капюшон все равно что мертв у меня внутри.
– Я так не думаю, – возразил лесничий.
– Ну, я его не хочу, – заявил трион. Потом натянул упряжь, за что-то зацепился и, проклиная Осере, попытался освободиться. – Зачем бежать, если они могут нас найти? – В глазах триона появилась паника. – Зачем бежать? – повторил он, сбрасывая упряжь и опускаясь на усыпанную листвой землю. Кахан со стоном соскользнул с волокуши.
Без его веса она сразу начала подниматься вверх, и он ее схватил.
Его посох висел сбоку в качестве опоры, и он вытащил его, позволив волокуше упасть на землю кучей умирающей лозы. Теперь им предстояло идти пешком, и он не мог обойтись без посоха. Слезы покатились по щекам триона.
– Я не хочу, чтобы оно находилось у меня внутри, – сказал он, дергая за деревянные доспехи предплечья. Под доспехом Кахан увидел шрам от клинка. Венн взглянул на него, а затем с надеждой на Кахана. – Что ты сделал с той женщиной? – Его глаза всматривались в лицо Кахана в поисках отсутствовавшей надежды.
– Я уничтожил ее капюшона, – сказал тот.
Венн посмотрел на Кахана, а потом схватил его за руку:
– Сделай это со мной. Освободи меня. Тогда я им больше не буду нужен.
Кахан высвободил руку; он почти физически чувствовал надежду триона. Он ощутил, как она появилась, но потом исчезла.
– Ты не понимаешь, о чем просишь, – сказал Кахан. Трион оглядел его с ног до головы. – Капюшон – это часть твоей личности. Ты можешь отказывать ему, похоронить его, – продолжал он. – Но полностью изъять его – значит лишить тебя части сущности. Та женщина, она умрет. Они всегда умирают.
– Но ты можешь это сделать, – сказал он.
– Я не стану, – ответил Кахан.
– Тогда ты такой же, как все. – Голос триона наполняло презрение. – Ты считаешь меня экспериментом для игры и…
Кахан схватил Венна за плечо, его кисть была намного больше и грубее, пальцы сомкнулись на гладком дереве доспехов.
– Я ничего о тебе не знаю, – прошипел он. – Ничего.
Он услышал, как у него за спиной зарычал Сегур, и придвинул к себе триона.
– Мне лишь известно, что ты оставил в живых женщину, которую следовало убить, и теперь за мной идет охота по всему лесу. Если ты хочешь иметь хоть какую-то надежду на спасение, ты должен делать все, что я скажу, и закончить жаловаться.
– Ты их не интересуешь, – сказал трион, – им нужен я.
– Почему ты так думаешь?
Но когда Кахан произнес эти слова, он подумал, что тот, может быт, прав.
Могла ли та женщина успеть добраться до Большого Харна? В особенности с такими ранениями и лишенная капюшона? Он так не думал. Но если они рассчитывали вернуть триона, значит, Венн очень важен для них. И тогда они должны были сразу отправить поисковый отряд.
Но даже и в таком случае это случилось слишком быстро.
– Кто ты, Венн, если считаешь себя настолько важным?
Трион взглянул на него.
Потом он отвернулся и снова стал смотреть в лес.
– Я первый трион за все поколение, который обладает капюшоном, – сказал он. – И я ребенок Кирвен Бан-Ран, Высокой Леорик всего Харна.
Кахан понял, что перестал дышать.
Трион прав. Они пришли за ним. Кахан им не нужен.
Не исключено, что никто даже не знал, что Кахан с ним рядом. Он вполне мог ускользнуть, оставив триона, и спастись.
– Ты собираешься меня бросить? – Голос Венна был полон одиночества.
Потерянным. Кахан знал, что должен его бросить. Он все еще оставался слабым, ему не хватит сил, чтобы защитить их обоих. Однако он все еще не забыл игрушечного короноголового, почти чувствовал его в своей руке, как и боль ребенка перед ним. Вина обжигала.
– Послушай меня, Венн, – тихо сказал он. – Он называется «капюшон» не без причины. Так вор может носить капюшон, чтобы скрыться, так мы можем использовать наших, чтобы раствориться в лесу.
– Я не могу его использовать, я его не разбудил. И я не стану убивать.