– Тогда это сделаю я, – сказал Кахан.
Венн посмотрел на него широко раскрытыми глазами:
– Я думал, что ты меня бросишь.
Кахан покачал головой. Он прекрасно понимал, что бросить триона было бы самым разумным решением.
– Они и в самом деле не смогут нас увидеть?
– Нет, для этого потребуется больше тонкости, чем есть у меня. То, что ты видел в лесу, было моим первым обращением к капюшону за много лет. – Он облизнул сухие губы. – Я надеялся, что больше никогда его не использую.
– Почему? – Вопрос был быстрым и острым.
Ответ оказался таким же:
– Кто мы такие? Любовники – и ты желаешь узнать про мою жизнь? – Трион в ответ покраснел. – Мое прошлое тебя не касается, и чем меньше ты обо мне знаешь, тем лучше для нас обоих. – Он сделал глубокий вдох. – Лес вокруг нас, Венн, это жизнь, – продолжал он, – должно быть, тебе это известно? – Трион покачал головой. – Ты же сказал, что чувствуешь его.
– В течение всей моей жизни лес оставался темной линией на горизонте. – И вновь Кахан удивился, как мало он знает. – Здесь все для меня новое. Я не знаю, что нормально, а что нет.
– Ну, мы жизнь, Венн, и если мы не станем действовать против леса и будем вести себя так, чтобы не причинять ему вреда, мы сможем с ним слиться. – Трион заморгал. – Рэи, прилетевшие на маранте, будут искать нас на ощупь. По тому беспорядку, который мы устроим, если у них есть необходимая сила.
– Я не знал, что обладатель капюшона на такое способен, – сказал Венн.
– Большинство нет. И если нам повезет, те, кто преследует нас, окажутся недостаточно умелыми, чтобы попытаться. А теперь мне необходима тишина, я должен начать разговор.
Они сели на землю, Кахан закрыл глаза и расслабился. Капюшон под его кожей вздрогнул – они во второй раз за много дней стали ближе, чем за многие годы.
Ты нуждаешься во мне.
Шепот, а потом снова и снова, они объединились, и ощущение общности было чистым и сияющим, и он не мог поверить, что так долго этому сопротивлялся. Здесь не требовалось силы, он просто позволил окружающему миру войти, вместо того чтобы самому в него вторгаться.
Мне этого не хватало.
Нет.
Он отбросил это ощущение и разделил его на части, как его учили в годы жесткой дисциплины. Капюшон хотел близости, она становилась его инструментом. Однако именно Кахан являлся господином, он все контролировал. Капюшон должен ему подчиняться. Шорох шепотов исчез. Кахан сделал глубокий вдох, навязал свою волю и почувствовал, как покинул свое тело. Теперь он видел лес как будто сверху, но тот не был зеленым, шумным и разноцветным.
Он видел монохромную тишину, серую дымку на фоне холодной, белой земли. Все ниже и ниже, в сторону дымки.
Парение. Он позволил себе упасть. Чем ближе он оказывался, тем больше он видел лес как нечто другое, отличное от дымки.
Сеть.
Паутина.
Сто тысяч связанных между собой нитей жизни. Некоторые двигались, другие нет. Одни толстые и старые, другие тонкие и новые. Некоторые были неправильными – таких он прежде не видел, и Кахан их избегал. Парение. Вниз и вниз, пока он не нашел пересечения, перекрестки, встречи, средоточия жизни. И среди них – разрыв. Он и Венн. А вокруг них постоянно меняющаяся сеть жизни. Чувствующая и избегающая их чуждых тел. Он направил свое восприятие дальше, на поиски Рэев, и нашел их без труда. Тонкие линии формировались вокруг туманных серых кругов, словно жизнь не могла терпеть их соседства. И пустые пространства были заметно больше, чем вокруг него и Венна.
Восемь. Они образовали полумесяц. И направлялись в их сторону. Он не мог оценить расстояние. Возможно, они были далеко – или в нескольких шагах. У него возникло чувство неправильности. Как если бы жизнь презирала Рэев, хотя и давала силу их капюшонам.
Возможно, у него и раньше появлялись такие ощущения? Они двигались вперед, а жизнь леса не столько отступала, сколько исчезала, как если бы они пили ее на ходу. Как будто они были шагавшей смертью.
Он ничего подобного прежде не видел. И это его тревожило.
Кахан заставил свое сознание уйти из пространства над лесом и вернулся обратно – туда, где его снова окружала собственная паутина редеющей жизни. Он не знал, обладали те люди капюшонами или нет, но они казались другой формой жизни. Не так, как летучие пасти или короноголовые, другие, но простые. Те люди были более темными и странными и связанными иначе с постоянно двигавшейся паутиной жизни леса. Им здесь не были рады.
Кахан выдохнул, чувствуя паутину, успокаивая и уговаривая. Натянул ее на себя и Венна. Представил свое тело как куклу, сделанную из сучков и прикрепленную к паутине жизни на своих плечах, точно плащ, – и завернул в нее себя и Венна. Затем отступил, чтобы снова посмотреть сверху на преследователей, и увидел, что Рэи остановились, после чего вернулся обратно в мир.
– Дело сделано, – сказал Кахан.
– Я не чувствую никаких изменений, – сказал Венн.
– Ты и не должен, молчи и держись поближе ко мне.
Он повернулся и осторожно зашагал вперед.
– Но мы пришли оттуда, – сказал Венн.
– Да.
– И Рэи там, – энергично возразил трион. – Мы поступим глупо, если пойдем обратно.
– Да, создается именно такое впечатление, – прошептал Кахан. – Но если так думаешь ты, то и они решат так же.
Он услышал голос Наставника Войны: «Делай то, чего твой враг от тебя не ожидает».
Кахан поморщился, вспомнив тяжелые руки и жестокий хлыст. Трион покачал головой:
– Они нас увидят. – Венн встал. – Нам нужно продолжать двигаться в прежнем направлении.
Кахан схватил его за руку, притянул к себе и прошептал на ухо:
– Послушай, ребенок, меня забрали из семьи, когда я был намного младше тебя, жестокие люди, которые видели во мне только инструмент для своих целей. Они учили меня сражаться, использовать капюшон. И долгими часами заставляли изучать тактику. Что тебе известно о подобных вещах? – Венн открыл рот, попытался возразить, но Кахан продолжал: – Ничего. Вот что ты знаешь.
Трион заморгал, не спуская с него взгляда.
– Но…
– Никаких «но», – прошипел Кахан. – Они могут тебя ценить, ребенок, и наказать, когда вернут. Но возьмут обратно. А меня они убьют. И если они узнают, что я сделал с женщиной, моя смерть будет очень медленной.
На лице триона появилось потрясение, словно ему это в голову не приходило.
– Рэи построились полумесяцем, – сказал Кахан тише и спокойнее, – они рассчитывают выгнать нас из леса – туда, где мы не сможем спрятаться. Уверен, что в Вудэдже подготовлена ловушка. Но если мы пойдем к ним навстречу, мы поставим их в тупик, сделаем то, чего они не ожидают. И если все пойдет хорошо, возможно, даже сумеем добраться до их маранта и украсть его, оставив их посреди леса. – Венн смотрел на него и старался улыбнуться. – Вы понимаете?
Венн отвернулся от него, и он отпустил триона, не понимая, зачем тратит свое время на этого ребенка.
– Ладно, я пойду обратно, в сторону их маранта, а ты иди куда пожелаешь. – Он отвернулся, понимая, что для него будет лучше, если трион пойдет в другую сторону, – и тут же едва не споткнулся от накатившей на него слабости.
Венн тут же оказался рядом и положил руку ему на плечо, чтобы поддержать.
– Хорошо, – сказал он.
Лесничий кивнул. Теперь он опирался на триона и посох.
– Соблюдай тишину, Венн. И останавливайся, как только остановлюсь я.
Трион кивнул. Дальше Кахан и Венн шагали молча. Сначала Кахан горбился, его тело жаловалось, а когда одолевала слабость – полз. И все это время он чувствовал, что Рэи приближались. Он не мог оценить, как далеко они находились. Они были где-то в лесу, и его переполняли дурные предчувствия.
Они остановились, чтобы немного отдохнуть; Кахан огляделся, у него снова возникло ощущение, что за ними кто-то наблюдал.
За ними, в лесу, стояли двое возрожденных. Та, что не опускала забрало, смотрела на него. Он мог их использовать. Но если он на это решится, что будет потом? У него появятся обязательства перед ними, а он десятилетиями пытался избегать подобных вещей. Нет. У него был план: вернуться и захватить маранта. Это могло получиться. Он посмотрел на возрожденных. Затем очень медленно покачал головой. Коротко кивнув, они исчезли в лесу.
По мере того как Рэи приближались, Кахан начал жалеть о принятом решении.
Лишь однажды он испытывал нечто похожее – много лет назад. Отвращение, как если бы он вошел в склеп, куда сложили мертвые тела, чтобы они истлели там до костей. Чем ближе становились Рэи, тем сильнее затихал лес вокруг. Существа, которые здесь обитали, также не хотели, чтобы Рэи их заметили.
Кахан положил руку на плечо Венна:
– Ждем.
Венн кивнул.
Они опустились на корточки возле куста.
Казалось, его услышали – все звуки леса стихли.
Долгое булькающее шипение послышалось из кустов перед ними, такие звуки могло издавать только больное существо. Во рту у Кахана появился отвратительный вкус, словно на язык и зубы попала какая-то зараза. Кахан схватил Венна за ногу, тот повернулся, его лицо почти позеленело от страха.
– Они пришли за мной. – Лицо Венна превратилось в маску, нечто среднее между ужасом и страданием.
«Интересно, – подумал Кахан, – у меня такое же лицо?» Он чувствовал этих существ, словно в желудке у него что-то извивалось. Хуже того, теперь он знал, кто они – хеттоны, ударные части. Прежде он лишь издали видел хеттонов Капюшон-Рэев. Они являлись элитными солдатами, уникальными для них, – так же, как возрожденные для существовавших давным-давно Капюшон-Рэев. Хеттоны были ужасными, сломанными.
Кахан столкнулся с ними в Мантусе, в небольшом городке под названием Вохар-на-Холме. Городок хранил верность Чайи и существовавшим тогда Капюшон-Рэям. Леорик Вохара отказалась отправить молодых людей на войну под синим флагом или заплатить выкуп монахам Тарл-ан-Гига.
Он узнал о городе от фермера, когда спросил у него про дымившиеся руины, мимо которых прошел.