Поэтому люди сражались с Осере, используя капюшоны, поскольку боги этого не могли. Было много героев, много смертей, много жертв. Прошло время, Осере потерпели поражение, и их вынудили уйти под землю, откуда им не суждено увидеть Звездную Тропу, тем не менее им обещали худших из людей в качестве рабов, а сами они могли править своей страной, находившейся под землей.
В историях, которые рассказывали теперь, других богов не было, только Тарл-ан-Гиг. И хотя большую часть Осере изгнали под землю, там оказались не все. Некоторые спаслись и спрятались в Вирдвуде, где назвали себя богами, и были готовы обманывать людей, лгать им и предавать их еще не раз.
Кирвен больше не верила в эти истории – в любые из них. О да, она не сомневалась, что Ифтал существовал и что боги дали им капюшоны. Возможно, Осере действительно жили внизу. Но Тарл-ан-Гиг, как единственный истинный бог, скорее всего ложь, необходимая для того, чтобы захватить власть. Если не осталось других богов, то не появятся новые Капюшон-Рэи и власть будет легко поддерживать, безжалостно подавляя сотни маленьких монастырей, которых когда-то было очень много в Круа.
«Нет корней, нет деревьев», – так Кирвен сказала сама Скиа-Рэй в Тилте.
И здесь она слышала то же самое, только формулировалось это тоньше, но смысл оставался прежним.
Люди подходили к входу в храм, оставляли свои дары, и она слышала, как они говорили:
– Я не иду со старыми богами Вирдвуда, но выйду к свету Тарл-ан-Гига.
А потом они уходили. И этого, в сочетании с наградами, которые получали те, кто доносил на людей, почитавших старые обычаи, оказалось достаточно, чтобы установить, что Тарл-ан-Гиг – единственный бог.
Она услышала, как открылись огромные двери. Повернулась и увидела солдата в темно-синем плаще, из ее личной стражи. Кирвен почувствовала, как сердце у нее забилось быстрее, когда солдат направился к ней.
– Высокая Леорик, – тихо сказала она, опускаясь на одно колено.
– Да, командир ствола Ветар? – Она сжала рукой фигурку Тарл-ан-Гига, пропустив кожаный ремешок между пальцами. – Почему ты беспокоишь меня во время молитвы?
– Я сожалею, Высокая Леорик, – сказала она, – но вы говорили, чтобы я дала вам знать, как только мы что-нибудь увидим.
– Рэй Галдерин вернулся?
– Приближается марант, – сказала Ветар. – Однако я не могу утверждать, что это Рэй Галдерин. Они все еще довольно далеко, но в Харне совсем немного марантов.
Кирвен кивнула.
Ей нравилась командир ствола Ветар. Женщина была разумной и аккуратной. Именно по этой причине Кирвен поставила ее во главе своей личной шпиль-стражи.
– Никакого сигнала или упоминания о трионе? – У Кирвен пересохло во рту.
– Они еще слишком далеко для световых зеркал, – ответила Ветар. – Вы можете закончить здесь, у нас еще есть время, вы успеете преподнести дар, Высокая Леорик.
Кирвен покачала головой и встала.
– Командир ствола Ветар, – сказала она, – вся моя жизнь есть дар Тарл-ан-Гигу. Если этого недостаточно, чтобы оказаться на Звездной Тропе, то я сомневаюсь, что чаша с фруктами поможет. – Ветар кивнула, но не улыбнулась и не рассмеялась. Она была полностью поглощена исполнением своих обязанностей, и для шуток у нее не оставалось места. – Давай направимся на шпиль, чтобы встретить маранта.
– Ваша стража ждет, – сказала Ветар, и они оставили главного монаха Харна продолжать раздавать благословения.
22
Не так просто отправиться в Харнвуд, но осмелиться войти в Вирдвуд намного сложнее. Люди Харна, несмотря на то что жили рядом с Вудэджем, никогда не рисковали заходить так далеко. Жители Круа отправлялись в Вирдвуд только большим числом, когда падали деревья, и желание получить твердо-древо великих деревьев перевешивало страх перед существами, поджидавшими неосторожных путников во мраке.
Кахан взял на своей ферме тыкву и наполнил ее водой из водной лозы, питавшей водоем, из которого пили короноголовые.
Иногда лесная вода проделывала странные вещи с разумом тех, кто ее пил, поэтому Кахан взял с собой как можно больше воды с фермы. Он нашел заплечный мешок, положил туда сушеного мяса и немного овощей из запасов за домом. Затем засунул за пояс нож; многие также брали топоры, чтобы прорубать путь сквозь подлесок, но только не он. Он знал, что чем глубже заходишь в лес, тем меньше следует нарушать его порядок, а потому решил, что, если не сможет пробираться сквозь заросли без топора, просто их обойдет. Кроме того, Кахан взял веревку, немного острых шипов из твердо-древа, чтобы взбираться на деревья, а также смену одежды на случай, если промокнет. Теперь он был готов. Кахан взял посох и покинул ферму, свистнув Сегуру, который подбежал к нему, забрался наверх по телу и устроился на шее. И они вместе зашагали в Харн.
Стражи ворот Тилт стояли в доспехах, которые обеспечивали им скорее удобство, чем защиту. Леорик правильно оценивала своих людей, от них едва ли могла быть польза в сражении.
Ее история об утраченной семье была не единственной, войны на юге унесли жизни всех, кто мог держать в руках копье. В Харне оставались слишком юные, слишком старые, больные или искалеченные, чтобы сражаться. Они не могли защитить деревню – как старые доспехи этих стражей. Однако они скрестили перед ним копья, не давая ему войти.
– Почему ты здесь, бесклановый? – спросила женщина, стоявшая справа.
У нее не хватало одного глаза, и длинный шрам пересекал глазницу и все лицо. Кахан ее не знал, но она выглядела так, словно когда-то была хорошим бойцом. Мужчина, довольно старый, от которого едва ли могла быть какая-то польза, молча на него смотрел.
– Меня позвала Леорик, – ответил Кахан.
– Значит, ты пойдешь в чащу? – спросила одноглазая женщина. – Чтобы отыскать ребенка Леорик?
– Да, – ответил он.
Она шагнула вперед, от нее пахло древесным дымом и жидким алкоголем, который был не только выпивкой, но и едой.
– Я не труслива. То, что наша Леорик вынуждена довериться бесклановому, а не кому-то из нас, покрывает нас стыдом в глазах наших матерей…
– Эйслинн! – Голос прозвучал резко и жестко.
К воротам шел Дайон, помощник Леорик.
Страж отступила и через плечо посмотрела на приближавшегося Дайона. На нем были длинные одежды из потускневшей желтой шерсти, которая прежде выглядела дорогой. Он брил голову, а лицо, как у Леорик, покрывал белый грим.
Он недавно нарисовал свою родословную, используя более крупные символы, чем обычно. Должно быть, он ею гордился, если так постарался, – ведь большинство могло прочитать только символы собственного клана.
– Мы понапрасну тратим с ним наше время, Дайон, – сказала Эйслинн, отступая в сторону.
– Неужели? – сказал Дайон, вставая между Каханом и стражем. – Возможно, его послал Тарл-ан-Гиг.
– Значит, он теперь твой бог, Дайон? – спросил Кахан. – Звезда знает, что в этом месте богов было полно. Я помню, как ты, будучи монахом, говорил, будто Чайи наблюдает за людьми, а также приглядывал за святилищами еще нескольких богов в Вудэдже.
Дайон улыбнулся.
– Cледи за тем, что говоришь, лесничий, – улыбнувшись, сказал он, потом взял Кахана за руку и провел мимо стражей. Он никогда не питал добрых чувств к Лесничему, но всегда оставался верен Харну и тому, что считал правильным для деревни. – Новые обычаи прощают ошибки прошлого, но наказывают тех, кто отказывается принять истинного бога. Склони голову перед Тарл-ан-Гигом и держи рот на замке.
Это был хороший совет, хотя Кахан думал иначе.
Чем меньше был чей-то мир, тем увереннее они утверждали, что только их путь правильный, а мирок тех, кто жил в Харне, всегда оставался очень маленьким.
– Это не обычные стражи, – сказал Кахан, решив, что лучше сменить тему разговора.
– Верно, – сказал Дайон. – На нас напали ориты.
– Ориты? – Кахан не сумел скрыть удивления.
Эти существа обитали в Харнвуде и Вирдвуде. И их редко видели в Вудэдже.
– Да, они построили гнездо к северу от нас. – Он не смотрел на лесничего, когда они шли рядом по деревне. На улицах было гораздо меньше людей, чем во время его последнего визита сюда. – Нам пришлось его сжечь. Ферден и Духан возглавили отряд, который это сделал.
– Они пострадали? – спросил Кахан.
Дайон покачал головой:
– Не слишком сильно, но Леорик решила, что им лучше отдохнуть. – По его тону Кахан понял, что Дайон с ней не согласен; впрочем, его мысли было трудно прочитать. – Сначала ориты, теперь ребенок Леорик. – Он остановил Кахана. – Кое-кто считает, что лес обратился против нас, они винят Леорик за то, что она пустила в Харн Тасснига, который запретил поклоняться старым богам. А тот, в свою очередь, ругает Леорик, что она не наказывает тех, кто придерживается старых обычаев. – Дайон огляделся по сторонам и заговорил, понизив голос: – Монах нашел святилище боуреев восемь дней назад, и я думал, что он обделается. Если наши люди помалкивают, Фарин разрешает им почитать того, кого они пожелают. – Он посмотрел на Кахана и продолжил шепотом: – Если ты не сможешь привести ребенка обратно, Тассниг скажет людям, что это плохое предзнаменование. И что Тарл-ан-Гиг не хочет, чтобы она здесь осталась. И тогда они перестанут ей верить. – Он бросил на Кахана жесткий взгляд. – А когда она перестанет быть главой деревни, чужаков здесь не станут терпеть.
Его слова повисли в воздухе, как вонь дубильных ям.
Кахан постарался спокойно отнестись к его словам, ведь Дайон сейчас говорил, как он будет править, но всегда думал о людях наихудшим образом.
– Я приведу ребенка домой, – сказал Кахан.
Дайон фыркнул, потом закашлялся и что-то сплюнул на холодную землю.
– Хорошо, – сказал он, делая шаг назад. – Хорошо, пусть Тарл-ан-Гиг тебя благословит. – Он склонил голову. – Леорик тебя ждет с нетерпением, она беспокоится о ребенке. Пойдем.
Дайон повел его через круглые дома Вулсайда на рыночную площадь.
Теперь это было печальное место: прилавки исчезли, осталось только святилище с неаккуратной звездой и балансирующим мужчиной.