Несомненно, Галдерин проигнорировал ее вопрос, потому что у него появился хороший для этого предлог и, разумеется, оправдание. Незначительная жестокость, но она напомнила ей, как она должна ими править, никогда не совершая ошибки, – нельзя делать из них друзей или союзников. Они такие же ее враги, как силы Чайи на юге.
Однако ей было необходимо иметь на своей стороне Рэев – хотя бы некоторых из них.
Марант находился уже ближе, и она смогла разглядеть пассажиров. Галдерин, рядом с грузчиком и двумя хеттонами по бокам, еще несколько у него за спиной, а за ними знакомая печальная фигура, и сердце сжалось у нее в груди.
Венн. Она знала его так же хорошо, как себя. И что бы там ни случилось – Венн возвращался. Кирвен отошла к дальней части балкона, чтобы марант случайно ее не столкнул. И поняла, что именно так она кого-нибудь убила бы, если бы ей потребовалось. Несчастный случай с марантом гораздо легче объяснить, чем поднимающегося по лестнице убийцу.
Зверь опустился, наполнив воздух гудением и теплом своего тела, и Кирвен сразу почувствовала тошноту от оказавшихся рядом хеттонов.
Она не обратила на маранта ни малейшего внимания. Только на Венна. Он выглядел уставшим и грязным. Глаза Венна были опущены, он не смотрел на Кирвен, Рэев или хеттонов. Через что он прошел? Сигнальщица привязала зверя, Рэй Галдерин встал, столкнул вниз маленькую лесенку и вскоре оказался на полу балкона. За ним последовали хеттоны. Кирвен отметила, что один не вернулся, а потом Венн начал спускаться по лестнице, и Кирвен уже не могла думать ни о чем другом. Он выглядел так, что едва мог шевелиться, и Кирвен хотела ему помочь, но не стала. Она не имела права показывать слабость. Венн не должен быть слабее, чем Рэи и без того о нем думали.
– Рэй Галдерин, – сказала она. – Ты не ответил на наши сигналы.
– Прошу меня простить, Высокая Леорик. – Он слегка склонил голову. – Мы потеряли сигнальное зеркало. – Ей показалось, что по его лицу промелькнула улыбка, но не сумела понять наверняка из-за грима. – Однако мы привезли то, что для вас важнее всего. – Она услышала, как другой Рэй, который еще оставался на маранте, рассмеялся или закашлялся.
– Хеттоны, – сказала она, – возвращайтесь в свои казармы.
В ответ послышалось шипение, и она уловила слово «возвращение», повторенное множество раз. Хеттоны с топотом проследовали мимо, и ее рот наполнился слюной, а желудок едва не взбунтовался от их присутствия. Хеттоны вызывали у Кирвен отвращение, но они ей подчинялись и являлись частью силы. Даже Рэи их опасались.
– Трион, – прошептал Рэй Галдерин, когда оказался рядом с ней, – не станет говорить о том, что произошло, а то, что говорит, – неправда. – Она кивнула. – Венн вышел из леса целым и невредимым, а Ванху, Кийк и Сорха погибли. Такое кажется мне маловероятным.
– Фальшивый Капюшон-Рэй? – Галдерин обернулся на триона, стоящего за ними, но не посмотрел на Кирвен. – Венн сказал, что он сильно пострадал, но спасся, а нападавший, скорее всего, мертв. Я оставил хеттона, чтобы он узнал, правда ли это.
– Ты ему не поверил? – спросила она, и лицо Галдерина стало темным и жестоким.
– Детали, думаю, правдивы. Но он рассказал не все. – Галдерин поскреб щеку. – Я могу выяснить, если хотите.
Она не стала ему отвечать, а посмотрела на ребенка.
– А что с его капюшоном? – шепотом спросила она у Галдерина. – Ванху сопутствовал успех перед тем, как он погиб?
Галдерин очень медленно заморгал, было нечто глубоко тревожное в том, как он это сделал, и Кирвен вспомнила, что Рэи не являлись такими же людьми, как она.
– Что-то изменилось, – сказал Галдерин, посмотрел на Кирвен, а потом улыбнулся, и его улыбка была уже настоящей, когда он окинул ее взглядом. – Он перестал быть беспомощным, – добавил он. Если Кирвен когда-либо сомневалась в том, что правильно делала, когда ему не верила, теперь сомнения исчезли. В данный момент его мнение стало для нее очевидным. Она не была Рэем, из чего следовало, что для него она – жертва. Улыбка исчезла. – Однако он не стал Рэем, насколько мне известно. – Галдерин задумался. – Впрочем, я никогда прежде не встречал триона с капюшоном – возможно, они не такие.
Кирвен кивнула.
– Спасибо, Рэй Галдерин, – сказала она. – Ты можешь идти.
27
Утром Кахан проснулся первым. Лес продолжал испускать слабое сияние, а утренний свет еще не был настолько силен, чтобы полностью его изгнать. В некотором смысле, подумал он, ему повезло оказаться здесь и увидеть красоту, которая доступна немногим.
Он оглядел лагерь и обнаружил святилища шайянов, построенные из палочек. Они выглядели новыми. Дети леса наблюдали за ними ночью, однако он не понимал, почему они так поступали: Юдинни отдала все леденцы, но у Кахана осталось немного сушеного мяса, которое он положил в одно из святилищ. Сегур забрал бы мясо, если бы Кахан не остановил гараура, когда тот попытался его схватить. Тогда Сегур отправился на охоту, и у Кахана не осталось сомнений, что сегодня гараур не станет делиться с ним своей добычей.
Когда Юдинни проснулась, они осторожно, по большой дуге, обошли поляну, на которой прятался сорный-ползун. Они собственными глазами видели, как далеко могут добраться щупальца зверя.
При свете стали видны его другие следы, шрамы на стволах деревьев, куда пришлись удары, раны, оставшиеся на местах, где были сломаны ветки. Когда они оказались с противоположной стороны от гнезда, Кахан начал искать следы ребенка, тщательно прощупывая посохом землю под листьями, чтобы убедиться, что она остается твердой и мальчик не свалился к ползуну. Юдинни делала то же самое, она быстро училась.
В конце концов именно она, а не Кахан, обнаружила следы мальчика.
– Здесь, Кахан, – тихо сказала она, – я нашла кусочек шерсти на одном из шипов.
Она оказалась права, дальше они увидели следы ребенка, уходившие по прямой – так летит копье – в глубины Харнвуда.
– Скоро мы его догоним, – сказал Кахан, хотя уверенности у него не было.
Они зашагали по следам ребенка по тропе. Когда они остановились, чтобы поесть, Кахан нашел мятный ясменник и показал Юдинни, как сплести из него цепочку на шею, которая будет отгонять меньших сорных-ползунов. Ему следовало рассказать ей об этом в первый же вечер в лесу, но, как и все люди, иногда он бывал мелочным и жестоким, и хотя Юдинни могла его упрекнуть, она не стала, лишь поблагодарила его за подсказку, и они в молчании сидели и ели, а Сегур внимательно наблюдал, дожидаясь своей очереди. Кахан отдал гарауру часть своей еды, и Сегур свернулся у его ног, забыв про утреннюю обиду.
Они отдыхали недолго и вскоре снова зашагали по тропинке.
Юдинни позволила ему идти первым.
– Я много где побывала до того, как меня нашла Ранья, – сказала монашка, когда они шли через поле под огромными ярко-пурпурными грибами со столь же яркими желтыми пластинами. Монахиня подошла к нему сзади так тихо, что он не услышал ее шагов. – И с тех пор Ранья помогла мне увидеть множество других мест. Но нигде не было так красиво и страшно.
– Но мы видели едва ли сотую часть леса, Юдинни. – Он остановился и опустился на колени, очистив кусочек земли и потревожив целый мир маленьких существ, большинство из которых не обратили на него внимания. – Мы видим деревья над нами и грибы вокруг нас и считаем их большими. – Юдинни кивнула. – Но это едва ли половина леса. Бóльшая часть, – он указал на корень толщиной с его бедро, – скрыта под нашими ногами. Там идет постоянная невидимая война за воду и пропитание. Мы считаем деревья мирными, но это не так. Они воины, ведущие медленное сражение.
– Я ничего об этом не знала, – призналась Юдинни. – Я видела дерево и считала, что передо мной всего лишь дерево.
– Все связано.
Он постарался снова прикрыть корень листвой.
Юдинни смотрела на землю, погрузившись в размышления. Потом почесала основание одного из поникших шипов на голове.
– Паутина Раньи, – сказала она для себя.
– Что? – удивился Кахан.
– Много лет назад, впервые услышав ее зов, я стала искать сведения о ней. Сначала использовала деньги, которые у меня имелись, но книги, где упоминалась Ранья, были редкими и дорогими. Мне приходилось довольно много платить за неправильные книги и дурную веру – даже в те времена это могло принести неприятности.
– Ты часто попадала в неприятные истории, Юдинни?
Она кивнула и улыбнулась:
– О да, моя семья находилась в самом низу жителей шпилей, весьма богатая, насколько это можно представить, но даже ее деньги не могли меня спасти. – Ее обычная шутливая манера исчезла.
Должно быть, что-то отразилось на лице Кахана, и она подняла руку.
– Моя мать, отец, трион и остальные мирились с большинством моих причуд. В юности я искала самые разные развлечения – и находила их. Главным образом выпивка, драки и воровство.
– И так ты получила шрам на носу?
Она кивнула, и ее улыбка бесследно исчезла.
– Мои друзья – те, что дрались и воровали вместе со мной, – умерли с криками, их забрали Рэи. Меня спасли связи моей семьи. Когда-то они хотели, чтобы я стала Рэем, но эта сомнительная честь досталась моим младшим сестре и брату. Именно их капюшоны накормили мои друзья, пока я смотрела. – Ее глаза вглядывались в глубины Харнвуда, но видела Юдинни – тут не могло быть никаких сомнений – совсем другое. – После того как мне удалось найти Ранью, первое время я вела себя тихо. Держала свое знание при себе, но потом уже не могла сдерживать радость. – Ее улыбка вернулась. – Я кричала о ней на улицах Тилтшпиля, и… ну…
Она провела посохом по земле, и улыбка исчезла с ее лица и из голоса.
– Наверное, ты можешь представить, что было потом. Моя семья от меня отказалась, чтобы не позориться. Меня заперли в комнате и стали ждать прихода Скиа-Рэй Чайи и солдат. Тогда в Тилтшпиле правил Чайи, а не Тарл-ан-Гиг. – Юдинни посмотрела на Кахана и пожала плечами: – Меня спасли навыки воровки. Я сбежала, вскрыв окно, а потом много лет путешествовала, пытаясь как можно больше узнать о Ранье. Иногда я начинала терять веру, мне казалось, что я безумна. А потом я ее слышала, и этот голос приносил мир, какого я прежде не знала.