Она понюхала ожерелье из мятного ясменника, улыбнулась приятному аромату, но когда заговорила снова, ее голос стал рассеянным:
– Однажды в доме богатого купца, который собирал вещи только для того, чтобы ими владеть, я увидела старую пыльную книгу. В ней я обнаружила упоминание о паутине Раньи. Там говорилось: «Те, кто знает о Нашей Леди, никогда не бывают по-настоящему потерянными, ведь ее изящная паутина касается всего». – Она села рядом с Каханом, подняла ветку и с ее помощью перевернула маленькое ползучее существо, которое лежало на спине. – Лишь немногие знают ее имя, Кахан Дю-Нахири.
Он понимал, что она рассчитывала услышать от него, как он узнал о Ранье, но еще не был готов.
Он не хотел говорить о прошлом, о том времени, когда еще не знал о громаде лжи, которую люди громоздят друг на друга. Кроме того, в лес его привело не имя бога. Он пришел сюда, выполняя данное Леорик обещание отыскать мальчика, а также из-за вины перед людьми, которым должен был попытаться помочь.
– Ребенок идет быстрее, чем я предполагал, монашка, – сказал он.
Ему показалось, что Юдинни погрустнела, когда он не захотел делиться с ней своими воспоминаниями. Если и так, то совсем немного.
– Я рассчитывал, что мы догоним мальчика до того, как он доберется до Вирдвуда. – Кахан посмотрел вверх, на кроны деревьев. Свет снова стал ярким, между деревьями повис туман, скрывший лес впереди. – Но мы не успеем. – Он вздохнул: – У меня такое впечатление, что лес замедляет нас и помогает ребенку.
Кахан осторожно стряхнул какое-то маленькое существо с лица.
– В Вирдвуде нас ждут настоящие опасности, Юдинни. Я надеялся, что нам не придется туда заходить.
– В отличие от мнимой опасности в Харнвуде, – с улыбкой ответила монашка.
– Вирдвуд другой, – сказал Кахан. – Я не хочу, чтобы ты считала, будто тебе обязательно идти со мной.
– Ты думаешь, я хочу остаться здесь одна? – с усмешкой спросила Юдинни. – Ты ясно дал мне понять, как опасно одной находиться в Харнвуде. И я не смогу повернуть назад.
– Шайяны за нами следят, – ответил Кахан. – Я нашел их святилища.
– Они бросали в меня копья, – сказала она.
– Их копья спасли тебе жизнь. Если ты останешься здесь, то будешь в сравнительной безопасности. Я оставлю тебе колышки, чтобы ты могла взобраться на дерево, если потребуется, и…
– Прекрати, Кахан Дю-Нахири, – сказала Юдинни, подняв тонкую руку. – Это хорошо, что ты беспокоишься обо мне, правда. – Она повернулась и принялась вглядываться в туман. – Ранья привела меня к тебе, поэтому я пойду с тобой и буду верить, что моя Леди меня спасет. – Она ухмыльнулась: – Как и ты, Кахан, – я не сомневаюсь, что ты меня защитишь. Наша Леди действует через тебя.
Он ничего не ответил.
– В таком случае бери свой мешок, монашка, – сказал он, – время идет.
28
Они шли полдня по следам ребенка через Харнвуд, и хотя это не имело смысла, создавалось впечатление, что становилось теплее. Кахан объяснил это усталостью – им приходилось идти по мягкой листве и постоянно следить, чтобы не споткнуться о скрытые корни или лозу. Периодически он находил тела хисти, попавшихся в ловушки из лозы, и если они были достаточно свежими, складывал их в мешок, чтобы разобраться с ними позднее.
В Харнвуде кипела жизнь, и чем дальше они углублялись в лес, тем больше ее становилось. Возможно, здесь бывало значительно меньше людей, и животным не приходилось их опасаться. Воздух был полон летающих или парящих существ: тучи кусающихся насекомых, похожих на крошечных марантов, огромные орды летучих пастей всех размеров, цветов и форм, сотни пугливых существ, которые мгновенно исчезали. Кахан заметил, что разные виды летучих пастей не смешивались. Чем больше он их видел, тем сильнее в нем росла уверенность, что это разные существа, так сильно они отличались друг от друга. В свою очередь, он размышлял о том, что мелкие сорные-ползуны, питающиеся кровью, не могли быть юными представителями больших, прятавшихся в листве. Впрочем, он не представлял, кто мог бы в этом разобраться до конца.
В это утро Юдинни была странно тихой. Он снова позволил ей идти первой, и у него появилась уверенность, что скоро они нагонят ребенка.
Следы становились более свежими, из сломанных веток сочилась смола, листья были оторваны совсем недавно.
Монахиня пребывала в хорошем настроении. То, что она постоянно подкармливала Сегура кусочками еды из своего мешка, начало приносить плоды. Теперь гараур-предатель восседал у нее на плечах. Кахан никогда прежде не видел, чтобы он вел себя так с кем-то другим, но, странное дело, не чувствовал обиды, словно так и должно было быть. Впрочем, это не мешало ему бросать на Сегура строгие взгляды, когда тот смотрел в его сторону. Тогда Сегур принимался скулить.
Однако неудовольствие Кахана не могло заставить гараура покинуть уютные плечи монахини.
– Гараур должен идти сам, – сказал он Юдинни. – Это ленивый зверь и станет толстым и медленным, если будет мало двигаться. К тому же ты сильнее устанешь.
– Я не против. Хотя воздух здесь теплее, дует прохладный ветер, и Сегур греет мне шею.
Кахан предпочел бы, чтобы шею грели ему, но ничего не сказал. Юдинни остановилась.
– Кахан, ты ничего не слышишь?
– Конечно, – грубовато ответил он, – лес никогда не бывает тихим.
– Нет, появилось что-то новое.
Он остановился и прислушался.
И понял, о чем говорила Юдинни. Странный шум, бормотание, какое можно услышать на рынке; хотя он не различал слова, но Кахан знал, что вблизи от Вирдвуда рынка быть не могло.
– Туда, Юдинни, – сказал он, пригнувшись и обходя барьер из упавшей ветки.
Здесь густо росли грибы, ярко-оранжевые и желтые, они покрывали участки коры, находившиеся в тени. Кахан и Юдинни присели на корточки за стволом. С плодов стекала прозрачная жидкость, привлекавшая летающих существ. Они застревали в ней, и тогда стебли постепенно смыкались вокруг них, становясь тюрьмой для медленно умиравших животных.
От жидкости исходил приятный сладковатый запах.
– Что это? – спросила Юдинни.
– Я не знаю, – ответил Кахан. – Именно по этой причине мы прячемся.
– Похоже на людей, – с тревогой сказала монашка. – Может, это форестолы? Они убийцы и грабители.
– Я так не думаю. – Кахан пытался разобраться в шуме, но ему не удавалось различить слова. Он попробовал сдвинуть в стороны ловушки для насекомых, но лишь испачкал руки в липкой жидкости. – Руины Анджиина, – сказал он, пытаясь вытереть руки листьями, но в результате испачкался гнилью и грязью.
– Смотри! – сказала Юдинни. – Там! Что-то движется!
Кахан увидел существ, знакомых, более высоких, чем дети леса, но не таких, как люди. Они шли парами, держась за руки, точно играющие дети, и каждая следующая пара находилась так близко от предыдущей, что они могли коснуться друг друга.
Издалека они казались одинаковыми, но когда приблизились, стало видно, что они разные. Тела одних покрывал мех, у других была голая кожа, у некоторых Кахан разглядел рога, еще у кого-то – длинные волосы.
Некоторые горбились, другие держались прямо. Они, как и стада летучих пастей, отличались друг от друга цветом и формами. Они украсили себя дарами леса: листьями и цветами, раковинами ползучих существ, костями и крыльями летающих.
Они что-то бормотали, – это не было языком, хотя, вне всякого сомнения, они общались друг с другом. И постоянно находились в движении, часто менялись партнерами, лепетали что-то, наполняя воздух звуками, которые можно было описать только одним словом – «радость». Словно к ним приближался булькающий огонь жизни.
Когда Кахан посмотрел на Юдинни, она улыбалась.
– Корнинги, – сказал он, не в силах стереть улыбку с собственного лица.
– Счастливые ребятишки, верно? – Монахиня улыбалась. – Прежде я видела их в городах, несчастных, в клетках, где их использовали для развлечений. Или в Вудэдже. Они мелькали и тут же исчезали в подлеске. – Юдинни улыбнулась. – Мне хочется к ним присоединиться.
– Нам нужно позволить им пройти мимо нас, Юдинни, они счастливы именно потому, что их никто не тревожит. Лучше всего не портить им жизнь.
Юдинни смотрела на радостный парад существ.
– Я испугалась, пока не увидела, что это корнинги.
Она встала прежде, чем он успел ей помешать.
Процессия корнингов также замерла на месте. Существа смотрели на нее. Затем один из них зарычал, и тут же к нему стали присоединяться другие. Юдинни сделала шаг назад. Кахан встал, – теперь, когда корнинги их увидели, смысла прятаться не было.
– Медленно отходи назад, Юдинни, – сказал он.
Рычание стало громче.
– Но это же всего лишь корнинги, – возразила она, не понимая, что происходит.
Она представляла их слабыми животными, которых все преследовали, но сейчас видела перед собой толпу рычавших зверей.
– Я тебе уже говорил: чем глубже заходишь в лес, тем опаснее он становится, – добавил Кахан. Корнинги начали к ним приближаться. – Сейчас мы в их доме, а не они в нашем.
Воздух наполнился звуками и запахами агрессии. Кахан отступил назад. Прежде он не замечал, какие у корнингов острые зубы и длинные когти. Здесь и сейчас они перестали быть забавными существами, какими их считали многие. Они были опасны.
Смертельно опасны. Существа леса.
Что-то затрещало в кустарнике у них за спиной, напугав Сегура, сидевшего на плечах Юдинни. Прежде чем Кахан успел повернуться, его оттолкнул в сторону другой корнинг, метнувшийся между ним и Юдинни. Он остановился перед массой корнингов, слегка припадая на одну ногу.
Остальные корнинги изучали вновь прибывшего, который стрекотал, щебетал и приплясывал перед своими сородичами.
– Что происходит? – тихо спросила Юдинни. – Откуда он появился?
– Я не уверен, – тихо сказал Кахан, которого смутило и позабавило происходящее, – но мне кажется, что это корнинг, спасенный мной в Большом Харне. Возможно, он шел за нами. – Корнинг продолжал свой танец, и чем дольше он танцевал, тем тише становилось рычание остальных, агрессия начала исчезать, а потом корнинг, не оглядываясь, присоединился к своим сородичам, и они продолжили свой радостный путь, словно Кахан и Юдинни перестали существовать.