Он прищурился, подходя к ярко освещенной прогалине. На том месте, куда упало дерево, теперь раскинулся луг. Высокую траву раскачивал ветер, температура воздуха понизились, ведь листва туче-древа больше не защищала окружавшую его местность.
– Да благословит меня Ранья, мне ужасно не хватало льющегося сверху света, – сказала Юдинни, подняв лицо и протягивая руку, чтобы коснуться травы. – Как приятно снова оказаться между землей и небом.
– Пойдем, монашка, – сказал Кахан, – и будь внимательна: луга в Вирдвуде всегда были опасным местами.
– А здесь есть место, которое не опасно, Кахан?
– Нет, монашка, здесь все опасно.
– И какие ужасы поджидают нас тут?
– Свардены, среди прочего. – Глаза Юдинни широко раскрылись, и она поспешила за Каханом.
– Я много слышала про сварденов, – сказала Юдинни, глядя через луг, – и надеялась, что ты скажешь: на самом деле они не опасны, как ориты.
– Нет, – возразил он. – Если мы увидим сварденов, то будем прятаться в траве, пока они не уйдут. Они совсем не похожи на оритов.
– А какие они? – спросила Юдинни, стараясь не отставать.
– Они другие, чудовищные. – Он покрепче сжал посох, и они ускорили шаг, пока Юдинни не показала вперед, на возникшие в лугах очертания чего-то.
У монахини был острый глаз. Над травой возвышалась не очередная башня оритов, это было нечто, построенное из ветвей и кусочков дерева и кустарника, а не из пережеванного материала.
По форме сооружение напоминало шпили городов-шпилей. Центральная башня была высокой, примерно в пять мужчин, вставших на плечи друг друга, и Кахан подумал, что с ее вершины открывается отличный вид, хотя никто в здравом уме не стал бы туда забираться. Конструкция не производила впечатления надежной – едва ли ее создатели знали свое дело.
Вокруг нее кольцом располагались башни поменьше, – казалось, их построили только наполовину, а потом бросили.
Ему показалось, что среди башен возникло движение, и он заставил Юдинни остановиться.
– Вниз, – тихо сказал он. – Это башня сварденов, и они не терпят чужаков. Мы используем траву, чтобы замаскировать наше движение, и постараемся обойти башни по широкой дуге.
Монашка кивнула, и на ее лице появилась тревога.
Кахан не сомневался, что у него такое же выражение. Он лишь один раз видел сварденов в действии; второго раза категорически не хотел.
Им пришлось ползти довольно долго, и вскоре у них заболела спина, ведь им приходилось тащить еще и тяжелые заплечные мешки. На полпути он смог разглядеть фигуры на башне более четко, но без подробностей.
Издали они больше походили на тени, движущиеся среди ветвей.
В отличие от людей, свардены не ходили прямо, они передвигались как животные, а голова поворачивалась туда, куда они направлялись – вверх, вниз, налево или направо, и такое зрелище сбивало с толку. Кахан насчитал восемь сварденов. Они его пугали, но он оставил страх при себе, когда они с Юдинни поползли дальше.
Монашка хранила благословенное молчание.
Они остановились перед тропинкой в траве, протоптанной множеством ног, но точно не людьми. Юдинни подползла к нему и уже собралась двигаться дальше сквозь стену травы через тропинку, когда он ее остановил. Она посмотрела на него, и он покачал головой.
– Послушай, – сказал Кахан. Она нахмурилась и через мгновение услышала то же, что и он, – скрип кожаной одежды. Ритмичные звуки приближались. – Свардены, – тихо сказал он. – Будем ждать здесь и надеяться, что они пройдут мимо.
Постепенное приближение сварденов было подобно увеличению тяжести, давившей на его плечи. Однажды он стал свидетелем того, как они поймали воина, и если закрывал глаза, слышал его отчаянные крики. Свардены рубили свою жертву, даже не пытаясь убить его быстро, – они действовали механически, ни о чем не думая. Воин умирал долго.
Когда свардены приблизились, оказалось, что это еще один отряд из восьми особей, шедших друг за другом. Кахан думал о сварденах как о солдатах леса, которые появились с неизвестной целью. Может быть, как и возрожденных, их сотворили какие-то старые Капюшон-Рэи. Конечно, присутствие сварденов он ощущал благодаря своему капюшону, а не только видел их глазами. Некоторые из чудовищ продолжали держать мечи в своих скелетообразных руках.
– Мертвые идут, – сказала Юдинни, чей голос наполнил ужас.
Кахан покачал головой – она ошибалась: свардены не были возрожденными, которые сохранили то, что делало человека реальным.
Они являлись останками, скелетами, оживленными Вирдвудом. Если люди двигались благодаря мышцам и плоти, сварденов приводила в движение лесная трава, которая охватывала их костяной остов. Именно трава издавала звуки, похожие на трение кожи, когда свардены шагали мимо них. Покрытые мхом кости проглядывали сквозь слои умиравшей зелени. Лишь у немногих сварденов имелись кости челюстей, большинство давно их лишилось. Почти у всех кости стали коричневыми и потрескались от времени. Но Кахан заметил, что кости одного были белыми. Новый. Это произвело на Кахана впечатление; очевидно, их создатель продолжал работать.
Отряд сварденов промаршировал мимо, последний хромал, он отстал, трава вокруг его бедер была изношена и порвана. Он остановился перед ними, череп с пустыми глазницами поворачивался из стороны в сторону. Сделал шаг. Кахан закрыл ладонью рот Юдинни, чтобы ее крик ужаса их не выдал. Рассыпавшийся скелет стоял, уставившись на траву, и Кахан понял, что затаил дыхание.
Сварден стоял так довольно долго. Затем костлявая рука вытянулась вперед, он вырвал из земли пучок высокой травы и прижал ее к ногам. На глазах у Кахана трава, словно живое существо, оплела бедра свардена, сцепляясь с той, что уже охватывала его ноги. Когда он повернулся и зашагал дальше, хромота исчезла. Они ждали, прячась в траве, ладонь Кахана продолжала закрывать рот Юдинни, пока у него не появилась уверенность, что свардены уже не вернутся.
– Хорошо, – тихо сказал он, убирая руку от ее рта. – Кажется, ты говорила, что хотела увидеть сварденов, Юдинни, – теперь ты рада?
Она кивнула, на лбу у монашки выступил пот.
– Ранья говорит, что любой опыт полезен, – прошептала она в ответ. – Однако я не уверена, что это было разумное желание.
– Не стану с тобой спорить, – сказал он и посмотрел на тропинку в траве. – Думаю, теперь мы можем спокойно идти дальше.
Когда они довольно далеко отползли от башен сварденов и смогли встать, линия темного леса между огромными туче-древами, казалось, находилась совсем рядом, такими были ее размеры; они остановились. Спина у Кахана продолжала болеть, а голова ныла от постоянной необходимости следить за возможным появлением новых сварденов. Лицо Юдинни покрывали следы многочисленных укусов, которыми ее наградили жившие в траве существа. Кахан не сомневался, что его лицо выглядело так же.
Они пошли по лугу, наслаждаясь светом, пока снова не оказались в сумраке Вирдвуда. Они продолжали беспрепятственно идти все дальше, и тут в конце второй восьмерки Юдинни схватила его за плечо и заставила остановиться – потом подняла дрожавшую руку и указала назад, в том направлении, откуда они пришли.
– Великан, – прошептала она, – он прячется в кустах у основания туче-древа.
Кахан повернулся, медленно и осторожно.
Ее слова могли звучать глупо, но в Вирдвуде все было возможно. Он посмотрел на туче-древо, высоченную стену живого дерева, увидел у его основания великана Юдинни и улыбнулся.
– Некоторые называют корнингов людьми леса, – сказал он, – но это настоящий Лесной Человек.
Если бы существо встало, его рост втрое превысил бы рост мужчины. Однако оно продолжало сидеть, словно спало, опираясь о ствол огромного дерева.
– Это всего лишь статуя, – сказал Кахан. – Хочешь взглянуть на нее вблизи? Это вполне безопасно.
Монашка кивнула, и они подошли к Лесному Человеку.
Вблизи он уже не казался так сильно похож на человека, как издали; его резные доспехи были старого образца, ныне забытого.
Лицо было странным образом вытянуто, борода стилизована, напомнив Кахану маску, которую носила Сарадис, Скиа-Рэй Зорира, когда исполняла свои официальные обязанности. Руки Лесного Человека также казались необычными – всего два пальца, более короткие и толстые, чем следовало.
– Кто мог вырезать здесь такую фигуру? – спросила Юдинни, глядя на Лесного Человека. – И зачем?
– Я не знаю, и это никому не известно. Они древние, но их много и все разные. – Кахан коснулся дерева Лесного Человека; оно оказалось холодным. – Они остались от прежних времен, когда строились города-шпили и Ифтал правила в Великом Анджиине. Во всяком случае, так мне рассказывали. Некоторые из них такие старые, что туче-древа выросли так, что фигуры стали их частью, и возникает ощущение, будто они тонут в дереве.
Юдинни не сводила глаз со статуи.
– Нам пора, Кахан, – сказала она, – мне не по себе, когда я на них смотрю. Люди не должны быть такими большими. – Она встряхнулась, как Сегур после ливня, повернулась и зашагала вперед. – Это неправильно! – крикнула она, обернувшись, когда Кахан поспешил за ней, чтобы указать ей правильное направление.
Вскоре после того, как они увидели Лесного Человека, им удалось найти ребенка.
32
Все началось со света.
Не резкого, как на лугу возле древопада. И не яркого, разноцветного, как ночи Вирдвуда. Все было иначе: они увидели впереди рассеянное сияние, тепло внутри сумрака. Густые кусты с темно-зелеными листьями были ярко освещены, высота некоторых не превышала колена Кахана, другие оказались выше его роста.
Они приближались к ним осторожно, с опаской, прячась за другими кустами, пока не подошли так близко, что смогли все разглядеть. В первый момент свет был подобен огню очага, который видишь, находясь перед домом после холодного дня в поле, он обещал тепло и уют, звал к себе. Однако Кахан достаточно хорошо знал Вирдвуд, чтобы понимать, что подобным ощущениям нельзя верить. Потом, когда они подошли еще ближе, свет стал ярче и интенсивнее. Теперь это было не сияние огня, а нечто постоянное, не мерцавшее, свет рвался в воздух, словно являлся живым существом.