– Он придет?
– Он считает себя хорошим человеком, – ответил тот, кто был меньше. – Он придет.
Голос Венна! Он ощутил свое предательство как физическую боль, но одновременно не понимал, почему он обратился против него. Кахан позволил ему вернуться в заключение, даже не пытаясь оказать сопротивление.
Впрочем, даже с такого расстояния он понял, что голос Венна полон страдания.
– Командир ветки, – сказала женщина Рэй, – приведи мне старого жителя деревни.
Командир отправился в деревню и вернулся с двумя солдатами, которые волокли мужчину.
Гарт, торговец мехами. Его длинные седые волосы упали на лицо. Он пытался сопротивляться, но они были моложе и сильнее, их было двое, к тому же они связали ему запястья. Он что-то кричал, сначала Кахан не мог понять слов, но после того, как его вывели из ворот, голос стал разборчивее:
– Я за вас сражался! Я сражался за Капюшон-Рэев! Почему вы это делаете? Я сражался за вас!
За ним стоял Венн, опустив голову. Рэй смотрела в сторону леса.
– Заткните его, – велела она. Командир ветки ударил Гарта в живот, ноги у торговца подкосились, и он повис на руках солдат, которые его держали. Солдаты подтащили несчастного к Рэй. – Поставьте его на колени, – сказала она.
Они выполнили приказ, заставив Гарта опуститься на колени. Рэй его обошла, встала сзади и обнажила меч из черного твердо-древа. Она оттянула голову Гарта назад и приставила меч к шее.
– Я сражался за вас, – повторил он. Даже из Вудэджа Кахан видел, как заблестели слезы в глазах Гарта, который был совершенно ошеломлен. Он не верил, что это происходило с ним. – Я воевал за вас.
– Кахан Дю-Нахири! – закричала Рэй. – Выходи, или смерть старика падет на твою голову! В этой крови будешь виноват ты!
Он увидел, как стоявший сзади Венн отвернулся.
– Я сражался за вас.
– Выходи, Кахан Дю-Нахири!
Она смотрела на то место, где он прятался.
Не совсем на него, но в правильном направлении.
«Интересно, знала ли она, где я спрятался? – подумал Кахан. – Нет, она не могла знать».
Он был уверен.
– Я сражался за вас, – повторил Гарт.
Кахан подумал, что торговец уже не здесь. Страх украл его разум. Или он повторял одни и те же слова, чтобы чувствовать себя немного лучше из-за того, что не мог пошевелиться.
– Выходи, Кахан Дю-Нахири, или я убью всех жителей деревни одного за другим.
И она перерезала Гарту горло, а потом провела мечом вдоль его тела, разрывая артерии. Гарт начал кричать. Меч заставил его смолкнуть. Рэй продолжала смотреть в лес, удерживая торговца мехами за волосы, кровь фонтаном била из раны. Она отпустила свою жертву. Позволила ему упасть в грязь, словно он и сам стал грязью. Наклонилась, чтобы вытереть меч о его одежду, и выпрямилась с клинком в руке.
Наступила тишина. Все замерли.
– Эта смерть, – она указала на дергавшееся тело Гарта, глядя в сторону Вудэджа, – на тебе, Кахан Дю-Нахири.
Капюшон у него внутри зашевелился, в нем пылал яростный гнев. Однако Кахан не мог и не станет его выпускать. Даже если использовать капюшон, его действие прекратится, как только он окажется в поле глушаков.
Атаковать деревню было бессмысленно. Он решил, что должен вернуться ночью и вывести людей.
Это представлялось ему возможным. Через ворота он видел не более тридцати солдат, не было даже полного ствола. Большинство будет спать. Рэй повернулась к командиру ветки.
– Приведите девушку с шипами, – сказала она. – Деревенский монах сказал, что она с ним связана. – Командир ветки отсалютовал, приложив руку к груди, затем повернулся и вместе с двумя солдатами вернулся в Харн.
– Кахан Дю-Нахири! – снова закричала Рэй. – Я поняла из разговора с Тасснигом и Венном, что ты трудный человек. – Она подождала, когда эхо ее голоса разнесется над полями. – Но ты подружился с любительницей леса, Юдинни. – Слова собирались вокруг нее в тучи, словно холодный воздух не хотел пропускать ее злобу. – В тот момент, когда неверующая выйдет из ворот, ее настигнет смерть. Ты знаешь, что я это сделаю. – Она указала мечом на Гарта. – Ты видел мою волю. И я не дрогну и не изменю свои намерения. Твой друг живет, пока находится внутри Харна. – Солдаты за ее спиной выводили Юдинни из одного из круглых домов. – Значит ли монашка хоть что-то для тебя, Кахан?
Солдаты привели Юдинни, и Рэй продолжала смотреть в лес, пока Юдинни не оказалась в пяти или шести шагах от ворот.
Она не сопротивлялась, шла рядом с ними с высоко поднятой головой. Шипы ее волос дерзко торчали вверх. Она не сводила взгляда с кромки леса.
В голове у него теснились самые разные мысли: «Проклятая Осере монахиня, сражайся с ними! Задержи их! Дай мне время подумать».
– Она умрет, – кричала Рэй, – в тот самый момент, когда выйдет за стены! – Ее слова эхом разлетелись по холодным полям. – Если ты не сдашься.
Имя на его губах. Мысль о возрожденных. Мерцание в глазах. Две серые фигуры.
Я чувствую смерть, Кахан Дю-Нахири, и она приближается к тебе.
Один шаг. Ей осталось сделать один шаг. О, Юдинни. Для нее было бы лучше, если бы она никогда его не повстречала.
Но она выглядела бесстрашной. Гордой. Готовой умереть. Ее одежда была грязной, но она высоко держала голову.
– Тот, кто поклоняется лесным богам, как ты знаешь, – крикнула Рэй, – заслуживает медленной смерти!
Юдинни уже у ворот. Рэй снова подняла меч.
Смерть, Кахан Дю-Нахири, идет к тебе.
Он ничего этого не хотел.
Но он сам привел сюда смерть.
Мир стал таким же серым, как возрожденные. Он увидел свое будущее – его будут гонять по всему Круа Капюшон-Рэи.
И он не будет знать, кому можно доверять. Будет нести смерть всюду, где появится. Никакой передышки, никакого покоя. Теперь правильный путь стал очевиден.
– Стой! – закричал он и встал.
На лице Рэй появилась улыбка. Юдинни, находившаяся возле ворот, упала на руки солдат. Она приготовилась умереть, чтобы его спасти.
– Ранья присматривает за мной, – едва слышно сказал Кахан.
И странное дело, он почувствовал себя легко, словно с плеч упала тяжесть. Он оставил свой посох в кустах, не хотел, чтобы он им достался, и посмотрел на Сегура, прятавшегося у его ног.
– Ты был мне хорошим спутником, – тихо сказал Кахан, – а теперь уходи, наслаждайся свободой. – Сегур посмотрел на него. – Иди, – прошипел он, и гараур исчез в подлеске.
– Подойди ко мне, – сказала Рэй и покраснела от торжества, ведь она знала, что, как только он окажется рядом с глушаками, он станет обычным человеком и ему не поможет капюшон.
Эта Рэй его перехитрила, и теперь ему конец.
39
Клетка, в которую его посадили, была слишком маленькой, и, конечно, не случайно. Ее поставили в центре Харна, на краю рыночной площади, куда он приходил, чтобы продавать то, что вырастил на ферме. Прилавки стояли пустыми, а тот, что принадлежал Гарту, теперь таким и останется.
Боковые стены клетки, которая стояла на замерзшей земле, были открыты ветру, и его одежда покрылась инеем. Один из солдат забрал его зимнюю куртку, и Кахан дрожал от холода. Кроме того, в тесной клетке он практически не мог двигаться, а его мышцы сводили болезненные судороги.
Жителям Харна запретили свободно ходить по деревне. Ранее всех собрали у святилища Тарл-ан-Гига, и Тассниг яростно их поносил, стоя под уродливым изваянием балансировавшего мужчины.
Он напомнил им об их месте в мире, о том, что они должны повиноваться и приносить жертвы Рэям. Монах Тарл-ан-Гига невероятно радовался тому, что исполнял свой долг, хотя жители Харна не разделяли его ликования и не стали бы его слушать добровольно. Одна женщина с фермы, которую привели в Харн солдаты, заявила, что она должна присматривать за своими животными, и солдаты жестоко ее избили. После этого никто не осмеливался жаловаться, все просто молча стояли и слушали.
Когда проповедь закончилась, Тассниг помог солдатам выбрать людей для работы, а остальных закрыли в круглых домах. Кахан нигде не видел Леорик или Юдинни, но надеялся, что они живы и его жертва не окажется напрасной. Изредка он видел триона, Венна, кравшегося между домами, но избегавшего его. Однако он никогда долго не оставался у него глазах, его постоянно призывали солдаты или Рэи.
Избранных Тасснигом работников привели на рыночную площадь Харна, где перед его клеткой строили погребальный костер.
В землю вкопали столб и вокруг него сложили дерево. Сначала кучу светлого хвороста, а сверху более темное и твердое дерево, которое будет гореть медленнее и даст меньше жара. Солдаты смеялись, наблюдая за приготовлениями. Кахан не сомневался, что шла подготовка к его казни, однако они не говорили с ним и даже не пытались издеваться. Возможно, им рассказали, что он обладал капюшоном.
Солдаты невероятно веселились, пока готовили большой костер, и радостно командовали теми, кто приносил хворост. Они охотно использовали тупые концы копий, когда им казалось, что жители деревни работали недостаточно старательно. Впрочем, они знали свое дело – очевидно, им уже доводилось готовить такие костры.
Обычно Кахан получал удовольствие, наблюдая за людьми, которые хорошо делали свою работу. Но только не сейчас – огонь принесет медленную смерть такому человеку, как он. Он знал, что капюшон будет цепляться за жизнь до самого горького конца.
Боль, физическая и мысленная, была тщательно спланирована. Но не она являлась самым страшным. Он говорил себе, снова и снова, в течение многих лет, что капюшон едва ли стал его частью. Он мог оттолкнуть его и забыть о существовании. Но сейчас, сидя в клетке, Кахан совершенно точно знал, что обманывал себя. Глушаки, три странных ящика с блестящими куполами, стояли у стен Харна и делали свою работу.
Та связь, что существовала между ним и капюшоном, была не просто ослаблена, а разорвана. У него возникло ощущение, будто его лишили руки, ноги или зрения. Все выглядело другим, стало странным: цвета потускнели, он едва мог что-то видеть дальше десяти шагов – все остальное казалось туманным и размытым.