емя.
– Я предлагаю использовать опыт лесничего. Он умеет сражаться. – Фарин кивнула ему. – Мы укрепим деревню. Усилим стены. Мы узнаем все, что сможем, об оружии, и когда Рэи появятся, они увидят, что им будет трудно с нами справиться. В таком случае они быстрее согласятся на сделку с нами, в особенности если Дайон расскажет им, что только мы знаем место, где случился древопад. Рэи уважают силу.
Жители деревни некоторое время обсуждали слова Фарин. Затем вперед выступил мужчина, которого Кахан не знал.
– Мы не станем раздражать Рэев, – сказал он, – нам не нужно, чтобы они прибыли сюда и обнаружили, что мы готовы выступить против них.
Фарин улыбнулась, тряхнула головой и умудрилась выглядеть настолько уверенной в себе, что это поразило Кахана.
– Нет, – сказала она, – если они захотят расправиться с нами, это заставит их хорошенько подумать, а если нет, мы скажем, что укрепили деревню, чтобы защититься от форестолов, понимая, какие богатства у нас появятся после древопада.
Мужчина кивнул, после чего создалось впечатление, что толпа успокоилась.
Кахана поразило, что их удалось так легко убедить. Дайон зашагал прочь от святилища, не глядя на свою Леорик, – он прекрасно понимал, что предал ее доверие. Фарин осталась стоять рядом с лесничим.
– Я не могу превратить твоих людей в армию, Фарин, – сказал он. – Они не воины.
– Я знаю, – ответила она. Подошла еще ближе к нему и положила руку ему на плечо. – Нам нужно будет удерживать деревню один день, Кахан. Затем люди узнают правду о Рэях и о том, с чем им придется иметь дело. И тогда они с радостью согласятся искать спасение в лесу. И мы сможем увести их ночью.
– Они могут не выдержать даже один день, – ответил Кахан. – И он будет очень кровавым.
Многие годы он считал Леорик лишь поводом для раздражения, ему казалось, что она занята только сбором налогов и десятины, но сейчас, глядя на Фарин, понимал, что ошибался. Он не был уверен, что за всю свою жизнь встречал более отважного человека, чем она. Леорик коротко улыбнулась ему, и в его груди что-то болезненно сжалось. Затем Фарин кивнула.
– Значит, прольется кровь, – сказала она.
45
Венн и мальчик Иссофур спали рядом на кровати, словно ничто в мире их не тревожило. Юдинни провела ночь сидя, скрестив ноги и размышляя о Ранье, не сводя глаз с растения, которое Леорик держала внутри своего дома. Кахан подумал, что его будет радовать избавление от бесконечной болтовни монашки, но ошибся. Что-то изменилось в Юдинни с тех пор, как они вошли в Вирдвуд. Он не мог определить причину, но она стала другой.
Ему хотелось впервые за долгое время поговорить – Кахан даже не помнил, когда такое с ним случалось прежде.
Его разум напряженно работал. Он размышлял о деревне, ее расположении, о том, как такое место можно защитить, и метался по кругу, точно ветра вокруг Круа. Он хотел проговорить вслух свои мысли, словно таким образом мог освободить свой разум и поспать. Или хотя бы отсортировать хаос идей, чего ему никак не удавалось.
Так Кахан и провел половину ночи, глядя на Юдинни, которая сидела в молчаливом единении с растением, положив ладони на земляной пол. Она начала вызывать у него раздражение, – он рассчитывал, что она каким-то образом почувствует его взгляд и заговорит с ним.
Однако она молчала.
Казалось, даже в молчании монахиня Раньи была способна вызывать у него раздражение. Может быть, она совсем не изменилась.
Рядом шел разговор, и он мог бы к нему присоединиться. За циновкой Фарин сидела с Дайоном, отчаянно пытаясь убедить своего помощника, что он совершает ошибку. Тем не менее Дайон ничего не хотел видеть и слышать. Ему не хватало знаний об окружающем мире, которыми обладала Фарин; в определенном смысле его взгляды казались Кахану детскими и невинными. Дать Рэям что-то ценное, и они в ответ будут хорошо к тебе относиться. Дайон смотрел на мир как торговец, ведь торговля и являлась его миром.
Он видел мир за пределами Харна таким же, как его родная деревня, где люди работали вместе и присматривали друг за другом. Кахан немного жалел Дайона, ему предстояло пережить потрясение, когда он узнает, насколько безжалостны и эгоистичны Рэи, считавшие людей своими инструментами, которые следует использовать, пока они не сломаются, после чего их можно выбросить.
Из их напряженного разговора он понял, что Дайон не изменит свою точку зрения, хотя Леорик не сдавалась, и тихий шепот стал фоном этой ночи, в то время как Кахан пытался обдумать варианты обороны Харна. Однако снова и снова он приходил к выводу, что их нет.
Одному ему не справиться.
Сон, когда он наконец пришел, не принес отдыха.
Когда Кахан проснулся, его тело не отдохнуло, а в доме никого не было.
Юдинни, Венн и Иссофур ушли, в комнате Леорик стояла тишина. Он вошел, налил себе миску похлебки и поел в полумраке, прислушиваясь к звукам жизни деревни за стенами. Как странно, подумал он, они знают о нависшей над ними угрозе, но продолжают заниматься обычными делами, словно ничего плохого не происходит. Когда он закончил есть, вошла Фарин. Она выглядела усталой, как женщина, которая знала о неизбежности нависшего над ней рока, но почти ничего не могла сделать и которая не спала всю ночь.
– Сколько времени у нас есть, Кахан?
Он пожал плечами:
– Это трудно предсказать.
– Глядя на тебя в доспехах, – сказала она, – я чувствую, что ты сможешь лучше других ответить на этот вопрос. – Ему было нечего ей возразить, и Кахан просто печально смотрел на тлевшие угли в очаге. – Ты спишь в доспехах, Кахан?
– Да. Они не похожи на одежду, скорее вторая кожа. Трудно объяснить.
Она села напротив.
– Итак, каким будет твое лучшее предположение? – спросила Фарин.
Он некоторое время жевал жесткий кусочек мяса, давая себе время подумать.
– Сорха идет пешком. Сначала она доберется до Большого Харна, а оттуда отправится в Харншпиль. – Леорик посмотрела на него. Грим, наложенный ею вчера, уже начал расплываться. Он никогда не видел ее без белой глины, краски-клана, и черного завитка Леорик, всегда тщательно прорисованных. Ее глаза умоляли его о том, о чем она просить не могла, – чтобы он дал ей хоть какую-то надежду. – Круговые ветра дуют от Харншпиля в это время года, так что, если небесный плот будет на месте…
– Его там нет, – сказала она.
– В таком случае ей будет быстрее оттуда отправиться сразу в Харншпиль пешком, чем сначала лететь на небесном плоту в Стор.
– Сможет ли она послать шкипера? – Фарин пошевелила угли палкой, что вернуло им немного жизни, после чего подбросила в очаг полено. – Они смогут проделать путешествие за восемь дней, если к этому моменту успеют отдохнуть.
Кахан покачал головой.
– Здесь она потерпела неудачу, – ответил он. – Рэи не любят неудачников, поэтому она не станет рассказывать об этом в сообщении. Она предпочтет объяснить все лично и представить произошедшее в наилучшем для себя свете. И попросит дать ей шанс искупить свою вину.
– И что будет потом? – Леорик не смотрела на него, она не сводила взгляда с огня.
– Они соберут карательный отряд. Полный ствол солдат, никак не меньше. – Кахан обнаружил, что утратил аппетит. – И около пяти Рэев, чтобы ими командовать.
– Должно быть, они сильно хотят тебя заполучить.
– Речь уже не обо мне, Леорик. Ты слышала Венна. Рэи почти наверняка решат, что я ушел вместе с трионом. Они судят по себе. – Он очень надеялся, что они именно так и подумают. В противном случае, если Рэи посчитают, что он или Венн все еще в Харне, они почти наверняка отправят сюда хеттонов. Впрочем, они могли прислать их в любом случае, но сейчас он не хотел об этом думать. – Они намерены уничтожить Харн. Потому что вы знаете обо мне. – Она долго смотрела на него. – Что?
– Я хотела спросить, – сказала она, – что делает тебя таким важным, – ты боишься, что кто-то узнает твое имя? Впрочем, я не уверена, что хочу это знать.
– Верно, ты не хочешь.
Они сидели, разделяя тепло очага.
Слушали, как потрескивает огонь, почти в дружелюбном молчании. Леорик не сводила с него глаз, но он не понимал причины. Наконец, она кивнула собственным мыслям.
– Сколько потребуется времени, чтобы собрать такой отряд? – спросила она.
– Силы Капюшон-Рэев разбросаны по всему Круа. Все будет зависеть от того, что у них есть поблизости, – ответил Кахан. – Возможен любой вариант от четверти сезона до полного сезона. – Она снова кивнула собственным мыслям, продолжая смотреть в огонь. – Такой отряд… – добавил Кахан. – Я не думаю, что они найдут для него маранта, а небесные плоты опасаются перевозить большие военные отряды, поэтому им придется идти пешком. Армии двигаются медленно. В лучшем случае им потребуется четверть сезона, чтобы добраться сюда.
– Значит, – сказала Леорик, – скоро начнется Малый, и будем ждать их, когда Суровый снова начнет нас кусать.
– Да, – сказал он, – и кусать нас будут больно.
– Мы сумеем это сделать за такое время, Кахан?
– Что? – тихо спросил он, хотя и понимал, что имела в виду Фарин.
Он хотел, чтобы у него появилось время на размышления, несмотря на то что он думал всю ночь, но так и не нашел ответа.
– Будет ли деревня и ее жители готова себя защитить?
– Мы должны. – Он сполоснул миску водой у очага. Поднял голову. – Один день, – сказал он. – Один день сражения, все поймут, какая им грозит опасность, и мы убежим в лес?
Она кивнула.
– Нам нужен всего один день, – сказала Фарин.
– Я думаю, что смогу это сделать.
Их прервал шум голосов снаружи.
– Наверное, это Дайон, – сказала она, вставая, – собирается уходить.
Она направилась было к двери, но он встал и взял ее за руку. Фарин посмотрела на него и почти улыбнулась, но, как только увидела выражение его лица, настроение у нее изменилось.
– Я боюсь, что, оставаясь здесь, ухудшаю положение. Если я не уйду, они…
– Никогда не остановятся? Будут приходить снова и снова? – сказала она, и на лице у нее появилось странное разочарование. – Если ты чувствуешь, что тебе нужно уйти до того, как они появятся, уходи. Я не стану тебя останавливать. Я знаю, что идея Дайона, будто они будут хорошо с нами обращаться, потому что захотят узнать о месте древопада, чепуха. А мысль о том, что, показав силу, мы заставим их себя уважать, еще глупее. Но они заявятся сюда в любом случае – останешься ты тут или нет, Кахан Дю-Нахири.