Шум падавших деревянных посохов заставил окончательно замолчать жителей деревни. Они смотрели на него – некоторые с любопытством, другие – враждебно.
Внимание вызвало смущение Венна, и трион шагнул в сторону, оказавшись за спиной лесничего.
– Ты намерен развести огонь, лесничий? – крикнул Онт, направляясь к нему.
В одной руке он держал большой молоток, которым забивал в землю колья, поддерживавшие стены.
– Удивительно, что ты об этом спросил, Онт, – сказал Кахан. – Нам потребуется огонь, но мы не станем использовать для него принесенное мной дерево.
– Тогда зачем ты принес посохи? Мы собираемся на прогулку? – не унимался Онт.
– Мы готовимся, – повысил голос Кахан, привлекая к себе внимание деревни, заставляя их отвлечься от Онта, – показать свою силу.
Кахан огляделся по сторонам. У него не возникло ощущения, что жители Харна поняли, о чем он собирался сказать; впрочем, некоторые из них – стражи, Гассен, Эйслинн и Сарк, возглавлявший охотников деревни, – вполне могли догадаться. Они сражались и смотрели на него не так, как остальные обитатели деревни.
– Мы строим прочные стены, надежную оборону. – Фарин подошла и встала рядом с ним. – Конечно, мы надеемся, что они нам не потребуются, – продолжала она.
– Но ни один бог не станет уважать тех, кто не готовится к испытаниям заранее, верно? – выкрикнула Юдинни с того места, где она сидела, скрестив ноги, на земле, перед святилищем Тарл-ан-Гига.
Жители деревни закивали, простая идея жертвы была им хорошо знакома.
– Вы напряженно работали, я видел ров, колья и насыпь, которые вы сделали. – Кахан оглядел толпу, на лицах некоторых людей появились улыбки. – Новая стена быстро растет.
– Мы собирались построить еще одну, как ты сказал! – крикнула Сенгуи.
– Хорошо, – кивнул Кахан. – Это разумно.
– И еще усилить ворота, – послышался другой голос.
– Я рад это слышать. – Кахан попытался отыскать взглядом говорившего, но не смог. – Хорошо, что вы серьезно отнеслись к вашей задаче.
– Как только они увидят, что не смогут войти, – сказала Манха, глава ткачих, – а от Дайона они будут знать, что мы им нужны, чтобы отыскать место древопада, я уверена, что все будет хорошо.
Кахан кивнул, хотя понимал, что им не стоило ждать ничего хорошего. Деревянные ворота и стены не смогут остановить Рэев.
– Будем на это надеяться, – крикнул он, – но, как сказала Юдинни, ни один бог не станет уважать тех, кто не готовится к испытаниям. Поэтому нам необходимо продолжать укреплять Харн. – Он внимательно смотрел на собравшихся людей. – Манха, – сказал он, – нам нужны доспехи.
– Как твои? – послышался голос. – Нам придется работать всю жизнь, чтобы набрать деньги только на такой шлем, как у тебя.
Послышался смех.
– Да, мои бы пригодились, но, как вы сами говорите, у нас нет времени или таких денег. Кто из вас занимается добычей смолы?
Вперед вышли двое, одетые в ярко-желтое и зеленое, как и остальные жители деревни. Они опустили головы и не смотрели на него.
– Рэй, я Гурд, а это мой муж, Хадрал, остальные сейчас в лесу, проверяют источники.
– Я не Рэй, – негромко возразил Кахан. – Нам нужна смола от жало-древа, ты его знаешь?
Гурд кивнула.
– Мы держимся от них подальше, их смола обжигает.
– Да, – подтвердил Кахан, – но если с ней правильно обращаться, она становится твердой. Если Манха и другие ткачихи смогут сшить туники, у нас появятся доспехи. Такие, как у ваших стражей ворот, только новее и лучше.
Добытчица смолы посмотрела на него и кивнула:
– Я слышала от других, как это делается: так получают сладкую смолу, затем в нее опускают одежду. Нам потребуется не менее двух чанов. Большая работа, и нужно время. Деревья нельзя торопить.
– Спасибо, Гурд.
– Ты все еще не рассказал нам про свои палки, – вмешался Онт, и в его голосе отчетливо прозвучала насмешка. – Ты хочешь, чтобы мы вышли из-за стен и поколотили ими Рэев?
– Нет. – Он отвернулся от Онта. Всегда лучше отвлекать внимание от таких людей. – Эйслинн! – крикнул он одноглазой стражнице. Он не слишком ей нравился, но она понимала опасность, грозившую деревне. Она молча шагнула вперед. – Ты сама сделала свое копье?
Она кивнула.
– Плечо-древо, – сказала она, – его много, и оно твердое. Потом я заточила один конец и обожгла его на медленном огне, чтобы он затвердел. – Она подняла копье. – Оно ничуть не хуже тех, что нам выдавали, когда я служила Рэям, наверное, даже лучше.
– Ты можешь научить других делать такие копья?
– Я могу попытаться, – сказала она. Его позабавила усталость в ее голосе, словно она понимала, что у Харна нет шансов на победу. Может быть, он слишком плохо знал историю деревни. – Но это не подойдет для копий, – добавила она, указав на кучу посохов.
– Верно, – сказал он, – они не для этого.
– Если твои палки не для копий, – насмешливо закричал Онт, – зачем они тогда? – Он не мог сдержать любопытства. – Нам не всем требуются посохи для ходьбы, как тебе.
– Они не для ходьбы, Онт. – Кахан посмотрел на мясника.
– А зачем? – не отставал Онт.
– Для войны, – сказал ему Кахан и постарался заглянуть в глаза каждого человека, который стоял перед ним. – Не совершайте ошибки, люди Харна: если Рэи придут к стенам деревни не с миром, нам придется с ними сражаться. Они – армия, а вы – нет. Они обучены, а вы нет. Нам необходим рычаг, чтобы уравнять шансы.
– И как нам помогут палки? – крикнул кто-то из толпы.
– Мы сделаем из них луки.
Тишина.
Тишина длилась слишком долго. Никто не открывал рта. Их научили бояться и ненавидеть луки. Видеть в них оружие трусов.
– Рэи никогда не станут иметь с нами дело, если у нас будут луки, – заявил Онт и повернулся к людям Харна: – Он хочет, чтобы Рэи нас ненавидели, хочет сражаться с ними.
– Ты думаешь, что если мы не солдаты, то у нас нет чести! – прозвучал другой голос.
– Ты привел Рэев! – крикнул другой, и Кахан понял, каким хрупким было уважение, которое он получил. И как легко оно могло исчезнуть. – А теперь ты приносишь нам бесчестье! Мы не бесклановые!
Толпа взревела, каждый хотел сказать свое слово.
Леорик Фарин выступила вперед, подняла руки и крикнула:
– Послушайте! Послушайте его!
Но они не слушали, толпа стала напирать, заставив Фарин отступить назад, к лесничему. Вверх поднялись кулаки, лица исказились от гнева.
Людей охватил страх. От спокойствия к неистовству, теперь толпа напоминала гейзеры рек Тилта: тихие в верховьях, но с глубокими и сильными течениями в нижней части.
– Нам следует отдать его им! – раздался чей-то голос.
– Они хотят его получить! – крикнул другой. – Пусть забирают!
Вокруг Кахана набирала силу волна злобы. Он издалека видел возрожденных. Статуи смерти пришли в движение и с копьями в руках бежали к толпе.
Смерть витала в воздухе.
Кахан чувствовал ее вкус на языке. Он знал, что, если толпа взорвется и набросится на него, возрожденные будут безжалостны, чтобы его спасти. Смерть других людей не имела для них значения. Они жаждали собственной и будут убивать без сомнений, защищая свою надежду. На миг он почувствовал себя беспомощным и отступил на шаг. Общий разум толпы, слившийся воедино, понимал, что они его сомнут. Как оритов, их не интересовали отдельные существа, теперь ими управлял лишь гнев и страх.
– Хватайте его!
Он отступал к Лесным воротам, возрожденные перешли на быстрый бег. Ситуация выходила из-под контроля.
– Остановитесь! – послышался рев.
И это был не Кахан.
Голос военного. Такой используют, отдавая команду, и его слышно даже сквозь шум сражения. Он ошеломил толпу и заставил остановиться. Они узнали его. Говорил один из своих. Сенгуи. Она стояла позади толпы, и все повернулись, она забрала их внимание.
– Послушайте его. – Она оглядела толпу. – Послушайте, это не причинит вам вреда.
– Кто ты такая, чтобы нам указывать? – завопил Онт, поворачиваясь к ней. Отвлеченная толпа почти остановилась. – Мы хотим жить, а не приговорить себя, взявшись за луки.
– То, что ты большой, Онт, – сказала Сенгуи, – еще не делает тебя правым.
– Нами неправильно управляют, – заявил Онт. – Фарин ведет нас к смерти из-за бескланового глупца, потому что он заставляет ее сердце трепетать. – Толпа собиралась вокруг Онта, его слова оказались привлекательными, и Кахан понимал причину.
Вот почему он так долго избегал людей. Онт предлагал им простой выход, а они были напуганы. Он предложил им понятную цель. Правильное решение, о котором им говорили всю жизнь, – обратиться против того, кого они считали ниже себя.
– Ты когда-нибудь сражался, Онт? – вмешалась Эйслинн, стоявшая за одноруким стражем Гассеном.
– Тебе известно, что я никогда не сражался, – ответил Онт, – но из этого еще не следует, что я не в состоянии понять, когда мы совершаем ошибку, когда…
– Ты никогда не видел Рэев, Онт, – перебила его Эйслинн. – А я видела, как они сожгли деревню, потому что им не понравилась еда, которой их накормили, – кстати сказать, она была последней, что у них оставалась. Я видела, как они убили семью, потому что ребенок, едва умевший говорить, не оказал им достаточного почтения.
– Это все – его вина, – сказал Онт, показывая на Кахана, – его и триона.
– Может быть, это их вина, – сказала Сенгуи. – Но мы уже ничего не можем изменить. Нельзя исключать… – она оглядела толпу, – что Рэи придут и согласятся на сделку. И если ценой будет он, – она указала на лесничего, – ради нашей безопасности я с радостью его им отдам. – Если бы это произнес Онт, Кахан пришел бы в ярость, но доводы женщины, разводившей летучие пасти, показались ему разумными. Она говорила с солдатским прагматизмом человека, знавшего, что такое война. И он не мог ее винить за то, что она хотела ее избежать. – Но послушай меня, Онт, – продолжала она, – монашка права. Лучше потратить силы и подготовиться, чем оказаться неготовыми в минуты нужды.