Тем не менее даже в те моменты, когда они смеялись и шутили, в их поведении чувствовалось напряжение.
Были сделаны мишени, и они тренировали выстрелы залпами. Сначала лишь немногие стрелы долетали до цели, но время шло, наступил Малый, воздух стал теплее, и дальность выстрелов постепенно увеличивалась. Теперь, когда жители Харна выпускали сотню стрел, а мишени достигала лишь четверть, этого было вполне достаточно, чтобы остановить наступающую армию, к тому же армия – цель большего размера.
Некоторые обещали стать превосходными лучниками – их Кахан назначал командирами ветки в малых группах. В результате у него получилось четыре ветки с тридцатью лучниками в каждой. Его раздражало, что Онт оказался одним из лучших стрелков, но у него проявился настоящий талант, и Кахан охотно его использовал.
Венн не участвовал в тренировках. И хотя Кахан убеждал его, что иногда важен не факт использования оружия – требовалось стать частью общего дела, – он все равно отказывался. Венн был еще слишком юным – он видел все только в черных и белых тонах и очень часто ошибался. Обещание Кахана, что Венну никогда не придется стрелять из лука в гневе, не достигало их сознания. Он считал, что лук предназначен для убийства, а потому не желал брать его в руки. Поэтому, если лесные луки помогли сплотить жителей деревни, на Венна это произвело противоположное воздействие. Упрямство триона все больше превращало его в чужака.
Кахан не испытывал бы тревоги, если бы трион оказался полезным в каком-то другом деле. Но он рос в полной изоляции и не овладел никакими практическими навыками, не говоря уже об умении общаться с другими людьми. Он не мог идти по прямой за плугом, опасался короноголовых и летучих пастей, а также увиливал от любых видов физической работы, постоянно жалуясь, и никто не хотел находиться с ним рядом.
Люди начали роптать, бросая на Венна косые взгляды. Слухи и презрение. Кахан узнал, что некоторые считали, что Венн шпионит в их деревне.
В конце концов Кахану пришлось самому давать работу Венну, потому что мало кто соглашался иметь с ним дело. Люди ворчали, но Кахан знал: если трион ничего не будет делать, станет еще хуже.
Трагедия случилась в последние дни Малого, когда Суровый уже возвращался. Кахан обнаружил, что начал постоянно поглядывать в сторону Вудэджа, ожидая появления форестолов и новостей об армиях, двигавшихся между деревьями. Он перевел тренировки лучников в деревню – если разведчик увидит, что жители стреляют из луков, всякая надежда на сделку с Рэями будет утрачена. Впрочем, он прекрасно понимал, что никакой сделки быть не могло, но позволял обитателям деревни в это верить.
Кахан думал, что только он ждал того, что произойдет, но лесничий ошибался.
Напряжение росло, и он больше не мог делать вид, что все хорошо.
Все чаще жители деревни прекращали работу и смотрели в сторону Вудэджа. Он убедил себя, что имеет дело с простыми и восприимчивыми людьми, которые, возможно, чуть больше жили в настоящем, чем он, – может быть, у них не было особого выбора. Но время шло, и тяжесть предстоящих испытаний начала сказываться на Кахане и всех остальных. Разговоры стали отрывистыми, то и дело звучали обидные слова. Только Фарин и ее умение общаться с людьми позволяли предотвращать драки.
Появилось ощущение, что что-то должно случиться.
Вопль, громкий, полный боли, не мог прозвучать в более неподходящий момент.
Кахан отправил Венна с мужчиной по имени Дармант, чтобы они укрепили выступы, построенные вдоль стен, чтобы выглядывать из-за них и использовать для защиты.
Дармант был сапожником и делал все не слишком хорошо, в том числе обувь, но в деревне к нему хорошо относились.
Он всегда был готов улыбнуться, пошутить, поделиться добрым словом. Кахан послал Венна с ним, потому что он общался с трионом лучше, чем другие жители деревни. Когда Кахан услышал крик, он подумал, что это Венн – звук донесся от того места, где работали трион с Дармантом.
Возможно, кто-то из них получил травму? Или терпение сапожника наконец лопнуло и он не выдержал?
Но крик не стихал слишком долго для небольшого несчастного случая. Это была жалоба человека, получившего серьезную рану. Все вокруг замерли, а потом побежали на громкий голос, и Кахан поспешил за ними. Толпа мешала ему понять, что произошло. Однако теперь он услышал голос Венна:
– Это несчастный случай! Я не хотел! Я не специально!
Кахан пробрался сквозь возмущенную толпу, используя локти, скользя по влажной земле. Венн и Дармант работали вдвоем. Кахан думал, что теперь Венн научился это делать. Он ошибся. Трион выпустил из рук тяжелый кусок дерева, его вес оказался непосильным для Дарманта, и тот не сумел его удержать. Он должен был успеть отскочить в сторону, но по какому-то капризу злой судьбы – или он слишком устал, или, как и Венн, был плохо приспособлен к физической работе – дерево упало, и один из колышков, который его удерживал, задел Дарманта и распорол ему живот.
Ужасно болезненная рана, от которой нет спасения. Смертельный удар. Лучшее, что можно было сделать для Дарманта, – избавить его от страданий и отправить на Звездную Тропу.
Толпа была потрясена. Шум стих. Венн прижимал руки к животу Дарманта, кровь лилась по ним, мужчина непрерывно кричал. Венн посмотрел на окружавших его людей.
– Это несчастный случай, – сказал он, прижал руки к ране и начал повторять: – Не умирай, не умирай.
Однако надежды не оставалось. С тем же успехом можно было желать вырастить летучую пасть и умчаться вместе с ней.
– Ты его убил.
Кахан не знал, кто произнес эти слова.
Но они распространились, как огонь по сухому дереву, множились и росли, и теперь от толпы исходила угроза.
В любой момент люди могли перейти к действию.
– Дармант!
– Он его убил!
– Не умирай. Не умирай.
– Дармант, трион убил Дарманта!
– Он Рэй!
– Не умирай!
– Он пришел с убийцей Гарта!
Уродливая злоба и ненависть нарастали. Выход всех страхов, которые усиливались с каждым днем.
– Он нам нужен! – закричал Кахан, и толпа обернулась к нему.
– Ты привел его сюда!
Они показывали на него пальцами. Лица искажали злобные гримасы. Обвиняющие жесты, слюна.
– Он привел его сюда.
Ты нуждаешься во мне.
Огонь у него внутри разгорался – реакция на гнев толпы. Громкие крики привлекут возрожденных.
– Не умирай!
Он отчаянно стремился взять эмоции под контроль.
Ты огонь.
– Ты убьешь нас всех!
– Он убил Дарманта!
– Нам нужно его отдать!
– Свяжите его!
– Сожжем луки!
Ты огонь.
Один раз он отвлекся. И хрупкое равновесие в Харне было нарушено. Деревня могла объединиться, но он оставался чужаком. Как и Венн. Они отдадут его Рэям в тот момент, когда те появятся, без малейших колебаний и раздумий.
Кахан себя обманывал, когда думал, что все могло быть иначе.
Сила вращалась вокруг него.
Ты огонь.
Он мог сжечь все дотла.
– Он мертв?
Толпа начала успокаиваться.
Агрессия схлынула.
Сила повисла в воздухе.
Тишину нарушал лишь голос Венна:
– Не умирай, не умирай, не умирай…
Трион повторял эти слова так быстро, что они слились в одно, казалось, Венн даже не переводил дыхание.
Под кожей Кахана корчился капюшон, угли разгорались с новым жаром. Он думал, что насилие неизбежно, но ошибся.
Капюшон всегда реагирует, когда силу капюшона использует кто-то другой.
Венн вытягивал силу. Кахану хотелось закричать: «Нет!» – Трион не мог так поступать после всего, что говорил.
В присутствии толпы он забирал жизнь Дарманта.
Нет, не так.
Сила Венна исходила от земли, он вбирал ее в себя и отдавал Дарманту. Кровь вокруг его пальцев высыхала, ужасная рана на животе затягивалась.
Кахан не понимал, что происходило.
Венн исцелял мужчину, и Кахан понимал, что это для него слишком тяжело. То, что шло из земли, было заметно меньше того, что выходило наружу. Кожа триона высыхала, сморщивалась, плоть стягивалась к костям.
Потом трион посмотрел на него.
– Венн… – сказал Кахан.
– Я не хотел, чтобы он умер, – сказал Венн.
А потом упал на залитую кровью землю.
Толпа притихла.
Гнев исчез.
Дармант выглядел так, словно он уснул. А Венн превратился в тысячелетнего человека. Кахан не мог говорить.
Капюшон всегда служил для убийства и войны. То, что он мог исцелять кого-то, кроме своего обладателя, никогда не приходило Кахану в голову. Быть может, это часть сущности Венна? «Проводник» – так про него говорили.
Стоит ли удивляться, что Рэи так хотели его вернуть.
– Что произошло? – спросил кто-то из жителей деревни.
– Я не знаю, – ответил Кахан, и толпа расступилась перед ним, когда он поднял тело триона, легкое, точно летучая лоза, и пошел в сторону дома Леорик.
В глубине леса
Вопрос, который ты столько раз задавал садовнику, снова слетает с твоих губ:
– Почему, Насим? Почему? – Так много «почему».
Почему они тебя увели, почему бьют за малейшую ошибку? Почему сестра теперь так сильно тебя ненавидит? Почему ты должен учиться войне и причинению вреда другим? Почему, почему, почему? И всегда он получает один и тот же ответ:
– Я не знаю, Кахан. Но все вещи связаны между собой – так нам говорит Ранья. Может быть, она лепит тебя для великой цели.
«Для какой великой цели? – думаешь ты. – Убивать, убивать и снова убивать, чтобы накормить бога? Сжигать врагов, людей, которых ты даже не знал, и весь мир? Что в этом великого? Все ложь и все лжецы. Только Насим был кротким и правильным. Его книги завораживают, рассказывают истории о старом боге, о других, более добрых путях, которые объединяют людей».
Иногда ты думал, что эти истории и книги написал сам Насим, потому что ты не видел никаких проявлений кротости и доброты в мире, в котором жил. Никогда.