Анайя кивнула:
– Да, никогда прежде я не видела, чтобы они так себя вели – постоянно воровали у них вещи, бросали в солдат чем могли. Солдаты убили много корнингов, но вместо погибших постоянно появлялись другие. – Она огляделась. – Похоже, лес на твоей стороне.
Жители деревни переглядывались, они явно не понимали, как относиться к происходящему.
– Спасибо, что пришла, Анайя, – сказал Кахан. – И я сожалею о твоих потерях.
Она повернулась, внимательно осматривая деревню.
– Похоже, у тебя есть армия и форт для будущих игр, – добавила она.
Кахан промолчал.
Форестол повернулась к Фарин:
– Мы почти не ели последние несколько дней, были слишком заняты, убегая от тех, кто охотился на нас, – сказала Анайя.
– Мы вас накормим, – ответила Фарин. – Подходите к деревенскому костру.
Она повела их к костру, горевшему у святилища. Когда Кахан последовал за ними, он услышал, как кто-то из жителей пробормотал:
– Лесные разбойники… зачем они нам здесь?
Кахан повернулся – эти слова произнес один из ткачей.
– Они тебя пугают? – спросил Кахан. Ткач пожал плечами. – Они пугают и Рэев.
Он повернулся и пошел к дому Леорик, и возрожденные вновь встали на страже у двери.
Венн сидел внутри и ел похлебку из миски, не дожидаясь, когда Кахан начнет его заставлять. Сегур устроился рядом с ним и не сводил глаз с миски с похлебкой, периодически негромко повизгивая.
– К тебе возвращаются силы, – сказал Кахан.
Трион кивнул.
– Это странно, Кахан, казалось, будто я летал во сне, а теперь у меня возникло ощущение, что земля возвращает мне силу. – Он отправил еще немного похлебки в рот, а потом поставил миску рядом с Сегуром. Гараур мигом проглотил все, что в ней оставалось, – казалось, он уже очень давно ничего не ел. – Пришли Рэи?
– Пока нет, но они будут здесь завтра – самое позднее. Мы уйдем ночью. – Венн посмотрел на него: – В чем дело, дитя?
– После всего того, что ты сделал и говорил, ты оставишь их Рэям? – спросил Венн.
– Они показали свою истинную сущность, Венн. Они убили бы тебя, потому что подумали, что ты причинил вред сапожнику.
Трион положил руку на голову Сегура.
– Ты с самого начала говорил мне, что я должен стать такими, как они.
– Я ошибался. – Венн покачал головой: – Мы никогда не станем их частью. Они нас не хотят. Нам не следует здесь находиться.
– Нет, ты неправ. – Кахан не ответил, он был удивлен. Трион посмотрел на него: – Ты можешь исцелять людей, Кахан?
– Ты же знаешь, что не могу.
– А я не знал, что могу. – Он посмотрел на Сегура, который поднял голову, надеясь получить еще еды. – Юдинни сказала, что все вещи связаны через паутину Раньи.
– Юдинни – монахиня, а они много чего говорят, – проворчал Кахан.
– Лес исцелил нас, мы лежали здесь, Кахан, и ощущали его через паутину. И молитвы Юдинни, несмотря на закрытую дверь. Мы знали: деревья слушали, и их жизнь пульсировала в нас. Сегур отдавал нам свое тепло. Мы чувствовали все вокруг нас. Мертвую землю… – Венн дважды ударил по утоптанному полу, – но она совсем не мертва. Она сражается с болезнью синих вен, как мы с Рэями.
– Одна перенесенная болезнь, Венн, не делает из тебя мудреца. Ты все еще слаб и продолжаешь исцеляться. Вероятно, ты что-то слышал и построил…
– Я никогда не встречал Рэя, способного исцелять. Как и ты, – тихо сказал Венн. – Однако мы здесь и скоро окажемся посреди трудного сражения. Если Юдинни права и все вещи связаны, значит, нам следует находиться именно здесь.
Трион бросил на него невинный взгляд.
– Венн, – прошипел он, наклонившись к нему, чтобы он услышал его тихий голос. – Три сотни солдат и Рэи уже близко. Они потребуют нас выдать, и деревня подчинится. Они простые люди, с простым пониманием мира. Я увидел это, когда они обратились против тебя, я обманывал себя, когда думал, будто они способны быть другими. Они напуганы, и у них есть на то все основания.
– Может быть, ты сам напуган.
Он обернулся и увидел в дверях Юдинни.
– Тебе здесь нечего делать, монашка, – прорычал Кахан.
– Может быть, ты боишься того, что ты ошибся и они тебя не отдадут. И тогда тебе придется перестать убегать и отыскать способ спасти этих людей.
– Сюда идет армия, Юдинни, – сказал он. – Сотни…
– Дайте мне сотню хорошо владеющих лесными луками стрелков, и я разобью любую армию Рэев Круа, брошенную против меня.
Он повернулся.
Венн смотрел на него.
– Я думал, ты знаешь, что не стоит бросать мне в лицо сказанные мной слова, Венн. Кроме того, жители деревни недостаточно хорошо обучены. Они только начали тренировки.
– Я не уйду, – сказал Венн, – я там, где мне следует быть. Теперь я в этом уверен.
– И я не стану тебя останавливать, Кахан, если ты захочешь уйти, – заявила Юдинни.
Лесничий встал.
– Вы глупцы, готовые умереть.
Он вышел.
Возрожденные сделали попытку последовать за ним.
– Охраняйте Венна, – сказал он. – Мне нужно побыть одному.
Он нашел тихий уголок, где смог выпустить наружу ярость. Пусть все они умрут, какое ему дело? Он не принадлежал к их числу. Он ошибался, когда думал, что такое возможно.
– Леорик рассказала мне о твоем плане. – Он повернулся и обнаружил у себя за спиной форестола Анайю. – День удерживать Рэев, а потом увести этих глупцов в лес, когда они поймут, что деревню невозможно защитить. – Он ничего не ответил. – Ты ведь знаешь, что, скорее всего, лес их убьет? – Она вытащила что-то из зубов и посмотрела на свои пальцы.
– Я не останусь, чтобы сражаться. То, что они станут делать, меня больше не касается, – заявил Кахан.
Она рассмеялась.
– Все командиры испытывают страх в ночь перед сражением, – сказала Анайя.
– Эти люди не стоят моей жизни.
– А какие стоят? – спросила она. – Все они продажны, эгоистичны, заботятся только о себе.
– Леорик не такая, – резко возразил Кахан.
– Получается, только она одна хорошая?
Он не стал отвечать сразу.
– Нет.
– Тем не менее ты оставишь их умирать от рук Рэев вместе с остальными. – Она перестала ковырять в зубах и посмотрела на него. – Тем, кого Рэи захватят живыми, придется очень нелегко. Рэи ненавидят тех, кому удалось натянуть им носы. – Анайя невесело рассмеялась. – Ты показался мне человеком, несущим на плечах тяжкое бремя, когда-то я увидела такие же качества в Высоком Сера.
– Какое отношение имеет твой командир ко мне? – проворчал Кахан.
– Ты прекрасно знаешь, что, если ты уйдешь, потерянные жизни лягут новым тяжким бременем на твои плечи.
Она шагнула к нему.
– Рэи потребуют, чтобы они выдали им меня и Венна, и жители деревни так и поступят. Я обманывал себя на их счет.
– Возможно, так и будет, – сказала форестол, – или нет.
– Тебе легко, форестол, уговаривать меня остаться, когда ты сама уйдешь еще до наступления ночи, – сказал Кахан.
Она посмотрела на него. Заморгала. Затем засунула руку в колчан, вытащила пригоршню стрел и протянула ему.
– Десять стрел, – сказала она. – Я отдам их тебе, если ты останешься. Я и мои люди будем держаться до десяти стрел. Возьми их как мое обещание.
Он сжал стрелы, но она их не выпустила.
Это были великолепные стрелы, более прямые и лучше оперенные, чем любые, что когда-либо у него были.
– Почему? – спросил он, когда они стояли, соединенные стрелами. – Это не твое сражение.
Она продолжала смотреть ему в глаза.
– Я выросла почти в такой же деревне. К нам пришли Рэи, им нужны были солдаты. Наша Леорик сказала, что у нас не хватает людей для работы на фермах, чтобы отдать им наших молодых. Рэи сочли ее ответ оскорблением, в результате выжили немногие. – Она отпустила стрелы. – Когда десяток стрел закончится, мы уйдем. А до тех пор останемся и будем убивать для вас Рэев.
– Сражения не будет, Анайя, жители деревни отдадут меня и триона. Они не понимают.
– Ну, если они так поступят, мы исчезнем. У нас это отлично получается. – Она почесала голову. – Быть может, они не станут вас выдавать.
– Ты ведь сама сказала, что люди продажны, эгоистичны и беспокоятся только о себе.
– Но ты думаешь, что здесь живут хорошие люди, – сказала форестол, повернулась и пошла прочь, посмотрев на него через плечо. – Будем надеяться, ради тебя самого, что ты прав.
54
Рука на плече слегка его встряхнула, заставив вынырнуть на поверхность реальности, он поднялся из глубины, где точки света пронизывали темноту, а единственным звуком были крики мужчины, которого он любил, как своих родителей.
– Они здесь. – Сон исчез – так вода стекает с листвы деревьев. Над ним появилось лицо Леорик. – Мы не можем оценить их численность, но Сарк докладывает, что видит факелы среди деревьев. – Она наклонилась к нему и перешла на напряженный шепот: – Возможно, тебе следует уйти, Кахан. Прямо сейчас, ночью. Взять триона, гараура и бежать. И еще Юдинни. – Она сделала глубокий вдох. – И Иссофура. Пожалуйста.
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
Из них всех, так он думал или надеялся, Леорик была бы последней, кто захотел бы, чтобы он ушел.
– Онт подговаривает и будоражит жителей деревни – он глупец, – но многие верят, что смогут купить свои жизни ценой твоей, однако я буду всячески этому сопротивляться. – Она говорила едва слышно, и в темноте было очень легко поверить, что во всем мире остались только они с Леорик. На миг ему захотелось, чтобы так и было. – И дело не в том, что я добра к тебе, Кахан. Если ты останешься, в нашей деревне начнется схватка между жителями и Рэи беспрепятственно войдут в Харн.
Кахан слышал, как люди говорили, что темнее всего бывает в середине ночи, и сейчас это понял. Он знал, что такое же чувство испытывала Леорик. Его накрыло ощущение безнадежности. Разговоры Юдинни, а потом Венна о паутине Раньи, о том, что богиня управляет всеми, что так и должно было произойти, а триону, монахине, деревне и ему самому суждено находиться в этом месте. Что на то имелась причина. Сейчас эти мысли показались ему смехотворными.