– Верно, – ответила Фарин. Юдинни не сводила с нее пристального взгляда. Фарин посмотрела ей в глаза и облизнула губы, – так трепещут листья на ветру, пребывающем в нерешительности. – Юдинни говорит о старой богине, которая старше Тарл-ан-Гига и Чайи, древняя, как сам Ифтал.
Кахан заметил, что жители начали переглядываться в еще большем недоумении.
Он подумал, что Фарин обезумела, заговорив о богах в столь напряженный момент. Людям необходима уверенность, а не новая теология. Однако Леорик продолжала:
– Юдинни называет ее Ранья, богиня всего сущего, которая касается всех вещей в мире. – Фарин теряла жителей Харна, они столько пережили вместе с ней, но теперь она зашла слишком далеко. Кахану хотелось сказать, чтобы она замолчала. – Я вижу вас, друзья мои, – продолжала Фарин, – и знаю, что вам не по нраву то, что я говорю. Вы не хотите слушать про богов. В особенности новых. – Молчание. – Когда Юдинни рассказала мне про Ранью, я посмеялась. «Какая мне польза от мягкой богини, – подумала я. – Богини, что, по словам Юдинни, слегка подталкивает, оказывает поддержку и успокаивает тех, кто им служит».
Люди в толпе начали перешептываться.
Фарин выдохнула и осмотрелась.
– Но подумайте о том, в каком мы сейчас положении, – сказала она.
– Мы все скоро умрем! – прокричал Дайра, кожевенник.
– Смерть постоянно идет за нами! – крикнула в ответ Фарин. – С момента падения туче-древа она идет за нами. – Вновь наступила тишина, которую прерывали лишь стоны горевшего Дайона. – Подумайте вот о чем: форестолы, превосходно владеющие луками, которые прежде на нас нападали, теперь готовы выступить вместе с нами. – Фарин указала на стену. – Воины, которые не могут умереть, пришли к нам с древних полей сражений. – Потом она кивнула в сторону Венна. – Трион способен исцелять ужасные раны. – Она подняла взгляд, и ее глаза загорелись. – Все это знаки! Но с нами единственная монахиня забытого бога, способная показать, как их следует читать. И последнее. – Она сглотнула. – У нас есть Кахан Дю-Нахири, умеющий сражаться и научивший воевать нас. А его самого тренировали монахи Капюшон-Рэи.
Кахан ощутил холод у себя внутри. Предательство – она выдала его тайну. Он взглянул на Юдинни, которая единственная знала о его прошлом. Монахиня не смотрела в его сторону. Однако форестолы уставились на него так, словно он был севером, а они ходячим-орехом.
– Он не Капюшон-Рэй! – закричал Онт.
– Верно, – ответила Фарин. – Он не Капюшон-Рэй. Он отказался от силы, чтобы не быть похожим на тех, кто нам противостоит. Но он обладает знаниями, а это огромная сила. – Она оглядела толпу. – Для такой деревни, как наша, сражаться с Рэями – безнадежное дело. Я слышала, как многие из вас это повторяли. Но не теряйте надежду, – продолжала она. – Сейчас на кону стоит больше, чем известно кому-то из нас. Иссофура призвали в лес боуреи, а потом вернули целым и невредимым! Я считаю, что они так поступили для того, чтобы Кахан и Юдинни встретились с форестолами. В Вудэдже корнинги атаковали Рэев. Сам лес за нас! – Фарин подождала, когда до всех дойдет то, что она сказала. – Мы привлекли внимание богов, и я уверена, что они нас не бросят. Ифтал нас благословляет! Ифтал благословляет нас, за нами удача, поэтому мы будем сражаться.
Снова наступила тишина, жители деревни переглядывались. Они выглядели испуганными и потерянными. Сенгуи, разводившая летучие пасти, вышла из толпы.
– Вы меня знаете, – сказала она. – Вы знаете Эйслинн. Вам известно, что мы побывали во многих местах, прежде чем осели здесь. – Эйслинн кивнула ей из толпы. – Мы больше не хотели сражаться. Только глупцы этого хотят. – Она облизнула губы. – Я ничего не понимаю про богов, но знаю себя. Те, что собрались там, – она показала за стену, – убили наших людей, они их пытали и собираются так же поступить с нами. Я считаю, что они должны заплатить за свою жестокость, и если богиня Юдинни, ее Ранья, послала нам помощь, то она представляется мне вполне достойным богом. Поэтому я предлагаю выступить против наших врагов с именем Раньи.
И если прежде Фарин упустила толпу, то вернула ее Сенгуи или нет, теперь уже не имело значения.
– Рэи строятся! – крикнула возрожденная со стены.
Сражение начиналось. Фарин уже приготовилась к этому моменту.
Она повернулась к святилищу Тарл-ан-Гига, которое находилось у нее за спиной, к балансировавшему на одной ноге богу, сделанному из палок, и схватила его обеими руками.
– Я не стану сражаться на глазах бога, желающего моей смерти! – крикнула она, подняла фигуру бога и бросила ее в грязь. Люди смотрели на нее, разинув рты. – Берите луки! – громко приказала Леорик.
Несколько мгновений ничего не происходило, и Кахан подумал, что она их потеряла и они обратятся против нее.
– К оружию! Мы идем воевать!
– За Ранью! – закричала Эйслинн, поднимая копье.
– За Харн! – крикнула Сенгуи.
И все пришли в движение.
– Кахан, – крикнула Фарин, – форестолы и командиры веток, подойдите ко мне. Мы должны подготовиться.
Кахан подошел к Фарин вместе с Анайей, форестолами, Эйслинн, Сарк, Сенгуи и Онтом, командирами четырех веток. Внезапно деревня наполнилась бегущими и кричавшими людьми, они искали свои места и друзей, рядом с которыми им предстояло сражаться.
Анайя оперлась о свой лук и надела на голову капюшон.
– Кахан, – сказала Фарин, – я склоняюсь перед твоим опытом в тактике. Объясни, что нам следует делать.
Он глубоко вздохнул и задержал дыхание.
Мир внезапно потемнел, ответственность тяжким бременем легла ему на плечи. На миг он пожалел, что не убежал.
– Кахан? – повторила Фарин.
Он закрыл глаза.
Ты бежишь, но бежишь недостаточно быстро.
Ты бежишь.
Бежишь.
Он почувствовал, как кто-то прикоснулся к его руке, и увидел Юдинни, которая на него смотрела.
– Больше не нужно бежать, – сказала она.
Он выдохнул.
Хватит бегать.
– Сначала нам следует спрятать луки, – сказал он. – На стенах должно оставаться минимальное количество людей. Эйслинн и Онт, я хочу, чтобы ваши лучники заняли позиции напротив ворот Тилт и были готовы стрелять по моей команде. Держите щиты и копья рядом на случай, если солдаты прорвутся.
– Почему только половина? – спросил Онт, который скрестил на груди мощные руки. – И почему нам нужно находиться там, где мы не увидим врага?
Он посмотрел на остальных командиров веток.
Онт выглядел совершенно уверенным в своем невежестве. Анайя, командир форестолов, ехидно рассмеялась.
– Ты, конечно, большой, – сказала она, – но совсем не солдат. Рэи будут наступать со стороны ворот, считая нас невежественными деревенщинами, и в некоторых случаях они будут правы. – Она насмешливо улыбнулась, глядя на него. Онт не ответил; как и большинство жителей Харна, он опасался форестолов. – Но если вы все будете смотреть на Ворота Тилт, думая, что противостоите врагу, они пошлют половину своих людей с другой стороны.
Онт молча смотрел на нее.
– Я думаю, мы узнаем, отправят ли они сюда сразу всех, многие из нас умеют считать.
Однако его слова были чистым блефом, он лишь старался сохранить лицо.
– Ты ничего не узнаешь, – сказала Эйслинн, негромко и спокойно. – Сражение – это хаос. Оно пугает, решения больше не принимаются на основании разумных выводов. В дело идут инстинкты, все решается мгновенно. Вот почему нам необходимы такие люди, как лесничий, который знает, как вести людей в сражение, и разбирается в тактике. Одна разумная голова стоит сотни солдат.
– Она права, – поддержала ее Анайя. – Нам лишь остается надеяться, что голова лесничего останется ясной.
– Но нам же нужно видеть, куда стрелять, – сказал Онт, но уже не как человек, уверенный в собственной значимости.
Кахан чувствовал смятение и страх за его бравадой. Он заставил себя отбросить недоверие и гнев, ведь Онт передаст его слова тем, рядом с кем он будет сражаться. Как и остальные командиры веток, поэтому сейчас ему следовало забыть о неприязни.
– Я прячу тебя по двум причинам, Онт, – сказал он и заметил, как на лице мясника промелькнуло удивление, когда Кахан обратился к нему как к равному, а не наоборот. – Во-первых, я намерен застать Рэев врасплох. Будет лучше, если они не возьмут в руки щиты, чтобы закрыться от стрел. – Онт, прищурившись, смотрел на него. Кахан шагнул к нему, словно решил поделиться чем-то только с ним, – хотя хотел, чтобы его услышали все остальные. – Во-вторых, наша сила в численности, а не в точности, нам следует выпускать стрелы как можно быстрее, чтобы они несли бурю смерти. Я не могу рисковать вами на стенах, иначе враги вас достанут копьями. Я знаю, как далеко вы стреляете, и буду указывать вам цели.
Онт смотрел на него, в нем уже заговорила война. Он знал, что Кахан говорил правильные вещи, но не хотел, чтобы его односельчане увидели, что он отступает.
– Нам нужно будет целиться, – сказала Анайя, – и ставить моих форестолов за стенами будет ошибкой. У нас для вас есть десять стрел, постарайтесь их правильно использовать.
– Да, – сказал Онт, – она права. Будет глупо не использовать их стрелы. – Он кивнул, но в нем все еще оставалась агрессия.
Форестолы дали ему возможность выйти из сложного положения.
– В таком случае мы поставим форестолов на стены, – сказал Кахан. – Они пришли, чтобы убивать Рэев, именно это они и будут делать.
– Сегодня для этого хороший день, – сказала Анайя и направилась к стене.
– А ты не можешь их всех сжечь там, где они сейчас стоят? – спросил у Кахана Онт, и в его голосе больше не было ни насмешки, ни вызова. – Фарин сказала, что ты Капюшон-Рэй.
– Это не так, – ответил Кахан. – Хотя у меня есть капюшон, Онт.
Неужели отношение к нему Онта изменилось? Кахан не был в этом уверен.
– Ты будешь его использовать, чтобы защитить нас? – спросил Онт.
– Капюшон необходимо кормить, – сказал Кахан, глядя на собравшихся жителей Харна. – Он питается жизнями и болью, и я не стану этого делать. Но если потребуется, отдам свою жизнь. – Он посмотрел в сторону Ворот Тилт и представил, как там собираются солдаты врага. – Да, если до этого дойдет, я так поступлю. – Кахан повернулся. – Сенгуи, – крикнул он, – ты видишь мост перед Воротами Тилт?