– Нет, – крикнул я в ответ, – я там не был, не успел. Пока с прицелом возился, координаты пошли.
– Ладно, бойцы покажут… – И тут раздался такой взрыв, что нас выбросило из щелей и кинуло на снег. Пытаясь осмотреться, понимал, что из сугроба я ни хрена не увижу.
– Куда полез? – вновь окрикнул меня лейтенант. Он уже был на ногах, осматривался по сторонам. – В четвертое орудие попали, суки. Точнее, в снаряды! Пушку снесло, расчет погиб. Ждать не станем, вроде немцы начали в сторону уводить. Скорее всего, наше не видно с их позиции. Надо пользоваться.
Разрывы и правда гремели где-то в стороне. Бойцы нехотя вставали из сугробов и вылезали из щелей. Собирать все манатки было некогда, похватали разбросанные карабины и бросились к орудиям. Слава богу, наше не повреждено, повезло. Кстати, уничтожили немцы то орудие, что было крайним у нас, и, возможно, его было видно, там низина не такая, как у нас.
Тащили орудие по сугробам все вместе, даже замкомандира батареи помогал. Конягам тяжко было, но все вместе как-то вытянули. На новой позиции, это была окраина рощи, я и еще два бойца начали устанавливать орудие, остальные таскают боеприпасы. Выстрелов мы сделали совсем немного, поэтому боезапас еще большой.
Не успели толком расположиться и установить орудие, примчался какой-то хрен на лошадке.
– Лейтенант, какого хрена ты тут валандаешься, а? Пехоте огонь нужен, ждут, их там живьем в землю закапывают, а вы драпаете!
– Не драпаем, а меняем позицию. Видели, одно орудие прямым накрытием снесло? – орал в ответ наш командир. – Прошляпили немецких корректировщиков, а теперь на нас срываетесь?
– Давай огонь, иначе… – Что «иначе», понимали все. Но как дать пехоте того, что им нужно при отсутствии указаний по целям?
– Командир, мне что, по старым данным наводить? – чуть растерянно спросил я, когда орущий хрен на лошади убрался с нашей позиции.
– С ума сошел? – фыркнул лейтенант. – В кого ты стрелять-то будешь? Так, Марченко!
– Тут я, – раздался голос нашего командира разведки.
– Бегом на позицию, отправляй бойца. Радиста с собой, тяните связь, и чтобы через десять минут мне были координаты, понял? – Да, теперь понятно, почему артиллеристов часто ругают. Вот какие, в жопу, координаты он даст через десять минут? Ему только до передка добираться минут тридцать. В лучшем случае. Куда будем стрелять?
– Может, по проводу пройти? – робко спросил Марченко.
– Нет, ты на передок, к командиру, вдруг приказ какой, а второго связиста отправь искать поврежденный конец. Если что, рация есть, сейчас радист развернет, будем ждать от вас указаний!
– Понял, – кивнул разведчик и убежал.
Мы ждали. Это муторно. Хрен его знает, как там и что на передовой. Ждем данных о цели, а фрицы уже, может, за высоткой стоят, мы ж не знаем ничего. Раз стреляли по нам, а самолеты не летают, значит, у фрицев где-то разведка с наблюдателями и связью сидит. Выходит, фрицы прорвались, а может, это просто отдельная группа…
Внезапно откуда-то вылез повар и притащил жратву. О, всегда бы так! От страха, или просто забыл про свое варево, но кашу он чуток сжег, но ели все с удовольствием. Еще бы, пока пушку волокли, все силы кончились. Даже я устал, а те, кто поменьше меня, так и вовсе лежат. Тяжела ноша артиллерийская, но кому сейчас легче-то?
Примерно через час раздался вызов. Молодец связист, не ценят их, а работенка-то у них еще та. Хотя вру, конечно, ценят, еще как ценят. Это ж только в мирное время, да и то простые бойцы могут рассуждать о важности связи. На войне связь нужна как патроны.
– Да! – прокричал в трубку замкомандира. – Молодец, Петров, много тебе еще?
Закончив разговор, наш командир выдохнул. Говорит, связист нашел два обрыва, снаряд рванул рядом, оба устранил. Связывался для проверки, идет дальше. Осталось немного. Лейтенант переключил аппарат на новую линию, которую тянули разведчик и второй связист. Ждали недолго, минут через десять раздался вызов.
– Марченко, какого хрена так долго? Что? – командир отпрянул от трубки. – Батарее… Прицел…
Команды сыпались как из пулемета. Немцы прорвали наш заслон и входят в город. Танки, а их много, сейчас остановились на заправку возле домов на окраине, и ничто им не мешает.
– Ближе четыре, влево два-ноль, быстро! – команды летели, я вращал маховики. Выстрел, заряжаем, одновременно ожидая поправку.
– Командир, а куда этот говорил стрелять, конный крикун? – неожиданно спросил я.
– Да черт их знает! – выругался лейтеха. – Орут, а толку ноль. Прискакал красавец, орет, так и привез бы координаты! Я должен всю разведку положить, чтоб узнать, куда мне бить?
– Надо бы узнать, чего с остальными орудиями, – задумался я вслух. – Почему-то никто не стреляет, кроме нас.
– Так, есть попадание, – обрадовался «замок», услышав что-то обнадеживающее в трубке. – Сдвинь вправо на один, два снаряда, потом вновь столько же вправо и повторить. Я пока старую линию послушаю, вдруг нас командиры ищут, с ними тоже связисты были, должны были навстречу идти.
Мы стреляли, лейтенант сидел на связи. Раз с кем-то говорил, значит, связист дошел, да еще и связь наладил. Командир что-то черкал у себя в блокноте, потом вновь крутил провода. Отправил всех связистов, теперь самому все делать. Надо бы еще один аппарат выпросить. Да кто ж даст?
– Из штаба песочили. Правда, потом похвалили за инициативу с разведкой и удар по танкам. Немцы окапываются, больше не лезут в город. Наверное, ждут подмоги. Танкам хорошо вломили, как минимум три штуки сожгли и несколько повредили. Давай, вот тебе новые данные, работай. Сначала, как обычно, пристрелочный. Надо немцам тылы подрезать, снабжение нарушить, готов?
Стреляли мы еще час, может, чуть больше. Снаряды кончились, за ними отправили бойцов с лошадьми, надеюсь, привезут еще. С оставшимися бойцами я чистил орудие. Нагару прилично так, хорошо постреляли, полуторный боезапас выпустили.
До ночи с лейтенантом Васильевым не раз кто-то связывался, но он был спокоен, говорил уверенно, а позже даже поведал, что нас благодарили. Значит, хоть какую-то пользу мы принесли? Кстати, чего опасался, не произошло. Новички, которые были обучены на скорую руку, не подвели. Расчет действовал как единый организм, это и радовало. Плохо было в другом. Одно орудие в батарее уничтожено, два оставшихся повреждены. Как так вышло, информации нет, но как-то странно это. Дело в том, что мы располагались по два орудия от каждой батареи. Вот и вышло так, что во второй уничтожили одно и повредили второе, а как умудрились повредить второе орудие в нашей батарее, непонятно, стояло-то оно рядом с нами, а близких разрывов не было. Кому-то попадет, наверное.
Ночь прошла спокойно, немцы вылазок не делали, наши тоже не лезли. С окраины города фрицев вышибли еще вечером, точнее, они сами отошли, потому как мы им снабжение отрезали. Если сумеют ночью разведку провести, немцы, я имею в виду, то нам с утра поплохеет. Так и сказал командиру.
– Ты вот что, Некрасов, – задумчиво ответил командир, – давай-ка под утро прогуляемся чуток, надо запасную присмотреть. Я попробую нам бойцов выпросить, для проверки ближайших окрестностей. Где-то же вчера наблюдатель у немцев сидел?
– Я думаю, они в крайних домах сидят, или сидели. Смотрите, – я указал на темнеющие вдали силуэты домов, – оттуда вид хороший. С оптикой и рацией наводить без проблем можно, хоть и снег шел, но расстояние тут плевое.
Двухэтажные дома, в количестве сразу трех, стояли не так и далеко, а вот обзор из них, думаю, у немцев отличный. Нас им сейчас не видно, а вот прежнюю позицию они срисовали точно. Хорошо бы, если б дали взвод пехоты, для прочесывания местности, это ведь в общих интересах полка.
Никого нам не дали, а наш командир батареи отверг мое предложение сходить самим. Решили поступить проще, но от этого мне стало страшно.
– Как это, товарищ командир? – я аж заикаться стал. Командир высказался в таком духе, что, если будет обстрел, ударим сами и снесем эти дома. Интересно как, если будет обстрел, то от нас ни фига не останется…
– Да так, боец! Если там немцы, гражданских там все равно уже нет, так что сотрем с лица земли эти дома, да и все.
Я не мог об этом не думать, как же так? А если там люди? Пока было затишье, я отпросился до ветру, а сам двинул кружным путем к этим самым окраинным домам. Тут недалеко, меньше километра. Ну никак я не хотел стрелять по жилым домам, аж трясло всего. Подошел еще в темноте и, выбрав дом, с которого, по моему мнению, был бы лучший обзор, начал осматривать. К моему удивлению, я и правда не слышал и не видел никого, гражданских я имею в виду. Но откуда-то сверху четко слышалось какое-то движение. Квартиры-то все пусты, даже не заперты, я весь подъезд обошел, никого. Когда выходил из последней осмотренной квартиры, услышал, как что-то брякнуло на крыше, точнее, на чердаке. Подняв голову, увидел люк, крышка была опущена, тихо ее не открыть. Как быть? Патовая ситуация. Идти к нашим? А вдруг уйдут или, еще хуже, заметят, что тогда? Самому лезть? Как-то тоже не улыбается. А, ладно, будь что будет!
Стволом карабина упираюсь в люк и начинаю давить, идет, но тут же чувствую, как что-то с силой стало давить на него сверху.
– Ну-ка, вниз, иначе стреляю! – попробовал повлиять я на прячущихся голосом. Но в ответ прозвучала очередь из автомата. Люк был деревянный, как и весь дом, пули пробили его и стали впиваться в пол прямо у меня под ногами. Хорошо, что после своих слов я отошел в сторону, иначе, думаю, меня бы срезали. Посмотрел по направлению выстрелов и, не дожидаясь, когда закончат стрелять, спустил курок и сам. Дернул затвор, еще выстрел. Уже после первого моего выстрела автомат затих, а теперь вообще было тихо. Я осторожно начал пятиться к лестнице, когда люк приоткрылся и из него высунулась рука.
«Какие бесстрашные!» – подумал я еще, но дальше увидел ее…
Немецкая граната на длинной ручке скользнула вниз и упала почти к моим ногам. Если б я не знал из историй, читанных мною в будущем, о замедлителе в немецких гранатах, наверное, обделался бы. А так просто, прыгнув на несколько ступеней назад, повалился на них всем телом, стараясь вжаться. Граната упала на площадку выше меня, на ней же и грохнула. Стегануло по ушам не сильно, осколки, взвизгнув, застревали в стенах.