Направление я получил прям в центр, еду сейчас в Воронеж, а уж оттуда куда кинут, не знаю. Со мной вместе ехали три мамлея, будущие командиры батарей, так что в поезде было не скучно. Набрали на вокзале пирогов, всякой вкусняшки и ехали весело. Ребята уговорили меня взять гитару, представляете, притащили из похода в город отличную гитару, купили специально для меня. В поезде ехать было долго, мы намахнули по стакану водки и свершилось невозможное, я вдруг взял и спел парням песню. Да какую! Под последний куплет весь вагон молчал так, словно мы были на кладбище. Казалось, даже перестука колес не слыхать.
На теле ран не счесть,
Не легки шаги,
Лишь в груди горит звезда…
– Вань, это что? – первым очухался младший лейтенант Василенко, умный и шустрый парнишка восемнадцати лет.
– Да фиг его знает, – пожимаю плечами, – песня.
– А еще можно, товарищ старший лейтенант? – робко спросила стоявшая недалеко женщина лет сорока. Я вновь пожал плечами, склонил голову, перебирая струны, и начал то, чего никак не хотел делать раньше. Ну не время еще для этих песен, куда я лезу!
«Среди связок
В горле комом теснится крик,
Но настала пора,
И тут уж кричи, не кричи.
Лишь потом
Кто-то долго не сможет забыть,
Как, шатаясь, бойцы
Об траву вытирали мечи.
И как хлопало крыльями
Черное племя ворон,
Как смеялось небо,
А потом прикусило язык,
И дрожала рука
У того, кто остался жив,
И внезапно в вечность
Вдруг превратился миг.
И горел
Погребальным костром закат,
И волками смотрели
Звезды из облаков,
Как, раскинув руки,
Лежали ушедшие в ночь,
И как спали вповалку
Живые, не видя снов…
А жизнь – только слово,
Есть лишь любовь и есть смерть.
Эй! А кто будет петь,
Если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать.
Закончив эту удивительно сильную песню, я открыл глаза. Ожидал увидеть, как и после прошлой песни, удивленные взгляды, но… Все, целый вагон людей, а их тут, наверное, больше сотни, сидели и стояли с опущенными вниз глазами и даже не пытались унять текущие слезы. Плакали просто все! Женщины, мужчины, дети и взрослые, все.
– Извините, – прошептал я и хотел встать, чтобы пройти в тамбур подышать. Тяжко в груди стало, дышать нечем.
– Вань, а кто это написал, ты? – вновь спросил «мамлей» Василенко.
– Нет, парень один на фронте. Мы тогда подо Ржевом стояли. Я услыхал и запомнил почти всю песню сразу. Только он ее на гармони играл, а я на гитару переложил. Виктором его звали, фамилию не знаю.
– Он станет великим человеком, этот Виктор, если пишет такие песни, – проговорил кто-то из пассажиров.
– К сожалению, вряд ли станет, там такая каша была, скорее всего, погиб он, там мало кто уцелел.
– Он не мог погибнуть. Вернусь в Москву, обязательно его разыщу. У меня такие связи есть, что я – найду! – заключил тот же пассажир. Я разглядел его, представительного вида мужчина, лет пятидесяти, может, чуть больше. В шикарном костюме. Пенсне на носу и тонкие усики делали его похожим на кинозвезду.
– Как хотите, – развел я руками и встал наконец. Блин, вот прицепятся теперь ко мне, кто такой этот Виктор, где воевал, кем? А как я скажу? Да уж, подосрал сам себе, придется крутиться. А ведь я и дальше буду играть, так что вопросы будут по-любому.
В Воронеже было интересно. Город очень сильно пострадал, но уже вовсю восстанавливается. Людей кругом множество, все что-то делают, работа кипит. Не удалось посетить места, где воевал в прошлом году, немного расстроился, хотелось. Прибыв в часть, доложился и стал ждать своей участи. Пришлось даже искать ночлег, так как обо мне, кажется, забыли. Поутру явился вновь и тут же получил предписание срочно ехать в район Белгорода. Нашим опять там, похоже, эсэсманы люлей дают, как и в моей истории. Получил документы – и бегом транспорт искать. Но успокоили немного танкисты, с которыми пересекся. К вечеру в нужном мне направлении выдвигается танковый полк, поедем по железной дороге, меня взяли с собой и всю дорогу угощали всякой всячиной. Наелся до отвала. Давно так не ел, откуда у мазуты столько жратвы, спрашивать не стал, но удивился. Поезд полз всю ночь, только под утро мы выгрузились на какой-то станции, и дальше танки пошли своим ходом. Смотрел вслед этим веселым парням, что уводили вдаль своих железных коней, и вздыхал. Сколько из них останется в живых? Очень мало. Последние слова командира одного из батальонов запали в душу.
– Вы уж, боги войны, не бросайте, помогите пахарям. – Я тогда кивнул, а сам подумал, как? Как вам помочь, родные? Вы ж бегом, вперед, огонь-маневр, а мы? Ну ничего, нехрен сопли жевать, что-то я после ранений и правда как квашня становлюсь. Надеюсь, прибуду на фронт – излечусь.
И ведь как чувствовал. На хрена, скажите, я учился столько времени, чтоб вернуться на фронт и получить… батарею. Да-да, свободного дивизиона не было, а батарейные всегда нужны, в резерв меня ставить никто не будет с таким опытом, командиры даже думать не стали, мгновенно выписали предписание заступить на должность командира второй батареи. Поехал принимать, а там… Мама дорогая, даже в сорок первом я такого хлама не видел. Откуда такой раритет взяли, не представляю. Пройдя по позициям расчетов, знакомясь с людьми, только морщился от злости и душевной боли. Сколько этим стволам жить? Не закончится ли моя служба в новом звании после первого же боя? Столько вопросов, а ответов нет.
– Заместитель командира батареи – ко мне, командиры орудий – приготовить рапорта, – скомандовал я на построении.
– Товарищ старший лейтенант, заместитель командира второй батареи младший лейтенант Полухин.
– Имя-то с отчеством есть? – чуть нахмурился я.
– Виктор Иванович.
– Виктор Иванович, а чего у вас орудия такие убитые? – спросил я о том, что волновало в первую очередь.
– Да тут, товарищ старший лейтенант…
– Иван Васильевич я, между собой на «ты», хорошо?
– Хорошо, – кивнул Виктор. – Из ремонта пришли орудия, заменили стволы, накатники, а станины и щит, да и все оставшееся – да, старое. Но стреляют хорошо, проверено, не смотрите на внешний вид.
– Ладно, проехали. Как снабжение, бойцы в строю все?
– Все в порядке, Иван Васильевич, только командира не было, погиб наш лейтенант Самохвалов. Неделю назад фрицы в контратаку пошли, ну и…
– Ясно. У меня тоже, Вить, разное было. И меня чуть не убивали, и расчет хоронил. Давай поясняй – кто, где и когда, – кивнул я, показывая карту.
– Вот тут зона нашей ответственности. Стрелковый батальон наступал в составе полка при поддержке танков. Роту выбили, и немцы ударили с фланга. Танков не осталось, все сгорели.
– Я сюда с танкистами ехал, вроде как к нам, только могу и ошибиться.
– Это хорошо, значит, вновь вперед пойдем! – обрадовался замок.
– Соедини меня с батальоном, узнаю, как там, – попросил я своего зама, а сам начал переодеваться. Мне удалось выцыганить у разведки накидку камуфляжную, по сути кусок масксети, вот и надену на себя. Местность располагает к этому, почему бы и не предусмотреть дополнительные меры безопасности?
– Батальон на связи, товарищ старший лейтенант, – крикнул связист.
– Ага, – кивнул я в ответ.
Узнав обстановку, переговорив с командирами орудий, узнал, что солдаты в расчетах все бывалые, опытные и хорошо обученные, это очень порадовало. Закончив дела тут, осмотрел дополнительно маскировку и выступил перед бойцами.
– Товарищи, сразу успокою, это не политинформация, сам их недолюбливаю, – вокруг смешки, – меня зовут Иван Васильевич Некрасов, я ваш командир батареи. Так вот, братцы, служу я с сорок первого, конечно, не без перерыва, ухайдокали фрицы по осени в Воронеже, но наша славная медицина меня вернула с того света, а может, я там ангелам не понравился, – вновь смешки, – короче, ребята, шагистики не будет, но порядок я люблю. По приказу первый пристрелочный через пять минут. Если дольше, будем ругаться. Мой заместитель вам знаком лучше, он пояснит, если что-то непонятно. Не терплю раздолбайства и пьянства. Если последует приказ из штаба, а хоть один ствол не готов, пеняйте на себя. Вроде ничего сверхсложного не требую. Всем всё ясно?
– Так точно, товарищ старший лейтенант! – хором рявкнула вся батарея.
– Служите честно, братцы, и тогда мы это нацистское говно размажем по земле, чтоб трава сочнее была, – опять смеются. – Разойтись.
Отдав после такой беседы последние указания заместителю, убыл в батальон. Через полчаса, а стрелковый батальон стоял всего в двух километрах, знакомился с командиром, старлеем Никаноровым. Приняли хорошо, предложили пообедать, пока не стал, сослался на то, что был не голоден. На удивление это было правдой.
– Вот и выходит, старлей, что только речушка и стала преградой – как нам, так и фрицам. Они бы нас сшибли еще тогда, неделю назад, да только у них танки увязли в реке, и мы удержались.
– Это радует. Мне тут в штабе сообщили, что скоро наступление на твоем участке, ты готов?
– А, – отмахнулся Никаноров, – оно уже два дня идет, а воз и ныне там.
– Как это? – удивился я.
– Да вот так. Танков нет, пехоте одной не пройти, пробовали уже. У меня батальон только пополнили, за неделю две роты как корова языком слизала. Изображаем тут кипучую деятельность, но на рожон не лезем. Видишь, как буднично я об этом говорю? А между тем это жизни людей…
– Так ведь взгреют же? – обалдел я.
– Да пускай, – махнул рукой старлей. – Ты думаешь, в полку не знают? Да все они знают, только сделать ничего не могут. Под трибунал меня? Пришлют нового командира, и тот угробит батальон, и фланг останется открытым. Комполка не идиот, чем ему затыкать дыру? Вот то-то.