Даже не подозревал о таком в нашей армии. Да, конечно, все выкручиваются, как могут, ведь правильная война только на бумаге. Меня, помнится, так же заставляли идти вперед, да еще с орудиями. Что я тогда сделал? Правильно, соврал командиру. Вот и тут, похоже, все так же обстоит.
– Так чего ж делать-то? – даже растерянно спросил я.
– Да ничего. Я тебе покажу фрицевские позиции, ночью сходим. Можешь обработать, если хочешь. Только вот без танков я все одно не пойду, а в ответ на обстрел немцы самолеты пришлют, и…
– Ясно. Как-то тут у вас все запущено.
– А что ты хотел? Мне комполка шепнул, что у нас тут второстепенное направление, видимость наступления создавать, вот и создаем. Сам посуди, разве идут в серьезное наступление одним полком при поддержке всего одной роты танков и двух батарей артиллерии? Фронт только у нашего батальона километр, какое тут наступление? Ведь и фрицы не особо лезут только потому, что знают наши силы.
– Откуда?
– Ну, разведка-то не только у нас есть! – даже удивился моей тупости старлей.
– Я понял тебя, – сказывается мой недостаток опыта именно вот в таких делах. Привык – прицел, заряд, один снаряд, беглый огонь… А вот наступать или вот так как сейчас – в позиционке я не соображаю. Будем наверстывать и учиться.
– Ну, если понял, делай выводы. Будут танки, будет наступление. Раз ты говорил, что видел танкистов, может, и впрямь дадут коробочки, тогда посмотрим, может, и сшибем немчуру. Разведка еще два дня назад ходила, говорят, немцев немного, но танки, вот в чем беда. Слушай, а может, ты свои пушки на прямую поставишь, а? Полезут немцы, а ты им – на!
– И через полчаса артиллерии у тебя не станет, так же как и танков. Хочешь? – спросил я, в свою очередь удивляясь дурацкому предложению старлея.
– Не-не, тогда совсем плохо будет.
Говорили мы долго, никто не беспокоил. К вечеру пришел приказ явиться в штаб полка. Потопали вместе. Вызвали не просто так. Как я и говорил, танки пришли именно в этот полк. Командиры ставили нам задачу сковырнуть фрицев на противоположном берегу и создать плацдарм. Что-то это все мне напоминало…
Батальон растянут на огромное расстояние, наступать так – самоубийство. Так и сказал старлею, когда мы вернулись к нему на НП.
– Ты думаешь, я дурак, что ли? – усмехнулся старлей. – Ночью соберем кулак чуть левее НП, там самое узкое место на реке, плоты готовы, только притащить.
– А не ударят ли немцы во фланг?
– Могут, – кивнул старлей, – на стыке нажмут – и амба. Поэтому смотри сюда, – старлей стал вдруг серьезным и наклонился над картой.
Ночью была движуха, грохоту-у… Фрицы не дураки, наблюдатели, скорее всего, сидят, начали запускать свои «люстры». Еще бы, когда за окопами батальона взревели танковые дизеля, да грохочущие гуслями «тридцатьчетверки» двинулись к реке, не услышал бы, наверное, только глухой. А когда увидел количество коробочек, вообще чуть не прослезился. Точняк старлей говорил, второстепенное! Да тут не то что второстепенное, а вообще обычный отвлекающий маневр. Тупо разменная монета. Как же боялся именно такого, кто бы знал. Помните отличный советский фильм «Батальоны просят огня»? Во-во, один-в-один! Интересно, мне так же запретят поддерживать батальон, как и в кино? Заставят передвинуть пушки в другое место? Хотя тогда зачем тут я? Ведь без командира батарею не тронут… Значит, все же не как в кино, хоть это хлеб.
Танков было двенадцать, а у фрицев, по данным старлея Никанорова, около тридцати. Что ж, поможем, если сможем. А это значит, что топать мне прямо на тот бережок, вместе с пехтурой, а как иначе?
– Ну что, родимые, задайте немцам жару, – напутствовал старлей, когда пришел приказ на артподготовку. Как оказалось, наступал весь полк. Правда, у нас артиллерии всего две батареи, но и это хлеб. Стреляли пятнадцать минут, согласно приказу. Еще летели последние снаряды, когда к реке пошли танки, а за ними пехтура тащила плоты. Река небольшая, метров тридцать, но и эта преграда опасна.
– Старлей, танкисты помочь просят, немцы танками ударили во фланг слева! – прокричал в трубку Никаноров. Он уже на том берегу. Мне он сам посоветовал пока не переправляться, тут до фрицев всего ничего, уговорил.
– Сейчас к вам выхожу! – бросил я и хотел отдать трубку радисту, но услышал в ответ:
– Давай я скорректирую, я ж уже работал с батареей!
– А если я по своим положу? Сдурел? – бросил я в этот раз трубку и бегом рванул из землянки. Черт, ведь хотел же сразу идти, чего послушался старлея? Просто пока там пехота и танки воюют, наш огонь не требуется, вот и решил, что пока повременю, а теперь как бы поздно не стало.
Реку я пересекал на лодке, опасности не было, первый эшелон у немцев сбили легко, бои идут сейчас в отдалении, в километре отсюда, можно не беспокоиться. Дальше с разведкой и связистами бежали буквально галопом. Сразу забирал левее, туда, откуда, по данным от комбата, ударили немецкие танки. И не прогадал. Уже в трех сотнях метров, может, чуть дальше, шел бой. Выбравшись на небольшой пригорок, я отчетливо увидел танки с крестами.
– Первому, влево десять-ноль, прицел шесть-ноль, один снаряд… – ору связисту, тот дублирует команду.
– Выстрел! – кричит через минуту связист. Разрыв вижу, но также вижу, что совсем не туда выстрелил.
– Вправо три-ноль, прицел пять-пять, один снаряд! – Попробую «вилку».
– Выстрел!
О, точно, как и думал. Еще чуток вправо взять, танки-то двигаются, хоть и медленно, и метров на триста дальше. Командую и фиксирую результат. Вновь кричу команду на открытие огня всей батарее. И началось. Ах, как же я соскучился-то! Уже после третьего залпа всей батареей танки противника начали пятиться. Я не зря говорил, что успел вовремя. Наши танкисты неплохо укрылись, пользуясь складками местности. Поэтому немцы и не смогли их просто сжечь, бой шел позиционный, с той и с другой стороны были подбитые коробочки, но немного. А вот теперь, когда фрицам поплохело от наших стволов, танкисты Красной Армии решили рвануть вперед. Зря они, конечно, но, наверное, им виднее. Угроза с фланга остается, а рывком вперед они провоцируют фрицев подрезать их под корень. Эх, надеюсь, не хватит у врага сил на это.
Уже через двадцать минут я понимаю, что был прав в своих домыслах. Вражеские танки забирали сильно вправо, буквально прижимаясь к реке, а значит, ко мне, грешному. Хотят подсечь и уничтожить наш плацдарм…
– Батарее, влево два-ноль, прицел пять-ноль, беглым! – ору я и вжимаюсь в землю. Ох, не дай бог парни промахнутся, мне и всем, кто со мной, будет грустно об этом вспоминать… Я дал практически свои координаты, надеюсь, все же получится. Заодно у врага возникнет уверенность, что тут никого нет, раз бьем практически прямо по берегу.
Взрывы поднимали тонны земли буквально у нас под носом. Метров сто, сто пятьдесят, очень близко. И очень страшно. Осколки долетают, но лежу в ложбинке. Комбат связывался, благодарил, я же ему в ответ нагрубил, требуя, чтобы тот связался с танкистами и приказал им повернуть. Никаноров выслушал и послал. Ему, дескать, надо взять вторую линию окопов, а не разворачиваться. Я ему ору, что его сейчас окружат, а он в ответ спокойно так:
– Так вот ты и помоги, жги фрицев, чтобы не вышли на берег.
– Ты сдурел, что ли? У меня не «катюши» и не ПТО. Сейчас я их придержал, но если вновь соберут кулак, не взыщи!
Да уж, пехота и танкисты в раж вошли, до Берлина, что ли, собрались ворога гнать? Идиотизм. Но это, блин, наш, родной идиотизм, граничащий с безумием, убийственный, но, черт возьми фашистов, действенный!
Стрелять пришлось до темноты. Лишь когда стало совсем темно, фрицы отступились. Прекратив свои попытки охватить наш плацдарм, враг попятился. Позже, к утру, стало известно, кто нам помог. Оказывается, соседи слева так же переправлялись и в свою очередь ударили немцам во фланг, те крутились, как могли, но вынуждены были отступить. А наш батальон вместе с танкистами занял-таки вторую линию окопов. Правда, танков половины уже нет, но это была победа. Маленькая, возможно, короткая, но победа. Участвуя с осени-зимы сорок первого года в боях, я еще не ощущал вкус победы. Все в обороне, контратаках, а тут… Да, взяли небольшой кусок земли, пара деревень тут стоит, пустых, но приятно было, как будто город какой важный отбили у врага.
– Товарищ командир, четвертое орудие вышло из строя, перегрев, ствол повело, – рапортовали мне по прибытии на батарею командиры орудий, вот командир четвертого и огорчил.
– Отправил уже?
– Так точно, успел. Обещали быстро сделать, артмастерские тут рядом.
– Хорошо. Лейтенант Полухин, что со снабжением?
– Все в порядке, товарищ старший лейтенант. Два часа назад пришли грузовики со снарядами. Кухня также была, бойцы накормлены. Потерь нет. Из полка был вестовой, прибывает еще батарея, переправляться будет выше по реке, у них еще батарея ПТО.
– Это хорошо, снимет с нас немного нагрузку. Вы с утра сразу не снимайтесь. Сдается мне, немчура утро с бомбежки начнет, больно мы их укололи.
– Я тоже так думаю. Тем более «рама» вечером была.
– Да ладно, – даже не поверил я, – а я и не видел.
– Ну так вы ж на передке были, где там в небо-то смотреть. Наши засекли, предупредили.
– Тогда вот что, отдых, ребятки, отменяется, сменить позиции. Двигаем ближе к реке, завтра один черт заставят на тот берег плыть.
– Ясно. Разрешите выполнять?
– Действуй, лейтенант.
Вот так, вместо заслуженного отдыха пришлось сворачивать батарею и тащить орудия на новое место. Хорошо хоть подготовлено было, так что справились даже быстрее, чем думал. К четырем утра все было готово, и солдаты повалились спать, хоть немного отдохнут. Завтра уже такого темпа стрельбы не будет. И орудий не хватает, и усталость скажется. Что делать, иначе нашинкуют в винегрет.
Сказал бы, что угадал, но не буду. После известий о немецкой воздушной разведке итог был известен заранее. Около девяти утра прилетели штурмовики. Бомбежка началась серьезная, немцы гонялись буквально за каждым солдатом, на нашу беду их тут было немало. Расхреначили пехотный батальон на марше, большие потери, но вот нам повезло. От прежней позиции не осталось и следа, а новую немцы еще не знали. Конечно, кто-то из летчиков, возможно, и разглядел стволы, уж больно